Анкета Анна Старобинец
«Переходный возраст», «Убежище 3/9», «Резкое похолодание», «Первый отряд», «Живущий» — за пять лет Анна Старобинец из многообещающей дебютантки с нестандартным воображением превратилась в Большую Писательницу, у которой есть свои поклонники и которую переводят на иностранные языки. У всех ее текстов есть одна характерная особенность — сюжетных поворотов здесь больше, чем в состоянии вынести среднестатистический читатель.
— Что вы сейчас видите перед собой?
— Ужасный бардак на столе — и за его пределами тоже. Наглого кота, который спит на нашей кровати. Рисунок моей шестилетней дочки Саши, на котором изображены стол, стул с глазами и ртом, фея у стола, кто-то обезьяноподобный на столе (не исключено, что это какой-нибудь принц, жених феи); нечто среднее между лошадью и собакой, увитое разноцветными ленточками, бредет по земле; какое-то крылатое фиолетовое существо с двумя хвостами парит в воздухе. Слева подпись: «как-в-лубовных-раманах». Буква «у» написана зеркально.
— Про что будет ваша следующая книга?
— Их будет две: антиутопия для взрослых и «утопия» для детей. Та, что для взрослых, — про мрачное будущее человечества («Живущий»). Та, что для детей, — про героического кота Багета, путешествующего во времени («Котлантида»).
— Как вы думаете, кто лучший писатель вашего поколения и почему? (Необязательно конкретную фамилию.)
— Об этом правильнее спросить у представителей других поколений (и желательно лет через десять). Невозможно быть участником забега и одновременно делать ставки.
— На какую историю можно поймать любого читателя?
— Про Колобка (роуд-стори/приключения/мистика/ужасы/триллер).
— В русской литературе правда есть что-то особенное — или все это отговорки людей, которые не интересны никому, кроме своих соотечественников?
— Вопрос очень в духе «русской литературы» — типа тварь ли я дрожащая или право имею?.. Полагаю, английский или французский писатель вообще бы такого вопроса не понял. Я — понимаю (а значит, к сожалению, нахожусь внутри этого дискурса), но меня отчетливо раздражает такой вот комплекс «непризнанных гениев». Понятно, что любая национальная литература «особенна» и естественным образом ориентирована в первую очередь на соотечественников автора. Понятно также, что по-настоящему хорошие, талантливые тексты преодолевают границы страны, и никакая «особость» тут не помеха. Шекспир, Дюма, Хемингуэй и Достоевский писали для своих. Прочитали все.