Гонконгский кинофестиваль «Признания» Тэцуи Накасимы, «гостеприимство», как отличить документальное кино от трамвая
По своему эмоциональному воздействию программа Международного кинофестиваля в Гонконге пока немного меркнет в сравнении с ходящими здесь по улицам двухэтажными трамваями и тем фактом, что ездят на них сплошные Чжан Цзыи (теперь понятно, почему соотечественники ее так ненавидят — самый распространенный тип внешности, а туда же — в рекламе снимается). Два лучших фильма за первые два дня — неожиданным образом оба японские.
Первый — конкурсные «Признания» Тэцуи Накасимы, большой внутрияпонский хит и лишь по случайности не оскаровский номинант (экспертный совет успел засунуть его в шорт-лист, но академики вовремя спохватились). Он, к слову, давно вышел на дисках и доступен для нелегального скачивания.
Накасима — японский аутер из бывших рекламщиков, не очень известный в Европе, но в силу кавайности страшно популярный среди американских умников (в скобках заметим — кавай каваем, а «Воспоминания о Мацуко» обязан посмотреть каждый), маньерист, любитель леденцовых цветов, чудовищный, как и все талантливые японцы, мизантроп; по интонации и инструментарию — что-то среднее между Софией Копполой и Паком Чан Вуком в худших его проявлениях. Соответственно, «Признания» — «Королевская битва», встречающая на переменке «Девственниц-самоубийц», сборник пересекающихся новелл про японскую среднюю школу, где есть и девственницы, и самоубийцы, и неординарные педагогические практики с применением пластита (плюс герои любят подержаться за руки под Radiohead). В первой главке классная руководительница прямо на уроке обвиняет учеников в убийстве своей дочери — а поскольку по закону несовершеннолетним все равно ничего не будет, обещает перевоспитать виновных сама. Нормальному режиссеру этого зачина хватило бы на целый фильм, здесь же убийц разоблачают минут за пятнадцать, класс немножко психует, учительница увольняется, дальше каникулы, новая четверть, жизнь вопреки драматургическим правилам продолжается, главными героями становятся сперва новый учитель (дебил), потом классный изгой (и соучастник убийства), потом местная Будилова (которая ни при чем, но ей любопытно), наконец, главный обвиняемый — отличник, изобретатель и вообще тонко устроенная личность.
По накасимовским стандартам фильм довольно аскетичный (обычно у него совсем взрыв на складе японских школьниц), по общечеловеческим — держите меня пятеро. Крупные планы, челки, гольфы, рапиды, мыльные пузыри, помимо песни «Last Flowers» много звучит интересная японская группа Boris (всячески рекомендую). Поскольку это, строго говоря, кино про первую любовь, где влюбленные — серийный убийца и девочка, мечтающая отравить свою семью (загвоздка в том, что семьи у нее толком нет), от режиссера с ужасом ждешь если не инвектив в адрес воспитавшего его общества (тем более что в Японии дети-убийцы — вроде бы серьезный социальный тренд), то хотя бы критики постмодернистского сознания — это же, в сущности, распространенный случай, когда из нравственных констант человек в курсе только про то, что Radiohead — хорошая группа. Но поскольку сам автор в свои 50 с лишним — абсолютный десятиклассник, по крайней мере в плане эстетических предпочтений (у Накасимы все фильмы выглядят как дебюты какого-то маленького гениального чудовища — при этом каждый раз нового), понятно, что его весь этот имморализм с красивыми челками элементарно заводит, как какого-нибудь Б.И.Эллиса заводят тупые телки и американские психопаты. В общем, хорошо, что Михалков картину не видел, а то бы он правда сказал про японцев все то, что ему приписывает гражданский вебдваноль.
Фотография: Seinendan/Wa Entertainment
«гостеприимство»
Второй фильм — «гостеприимство», скромная (потому, видимо, и с маленькой буквы) и до безобразия смешная комедия про изоляционизм и социальные нормы. Снял бывший мультипликатор по фамилии Фукада, теперь ездит с ней по миру — отсюда поедет на важный нью-йоркский New Directors/New Films.
Противная провинциальная семья — живчик-муж, две жены (одна старшего школьного возраста и идиотка, другая взрослая и не то из дурдома, не то просто сбежала в какой-то момент, а потом вернулась), еще дочка-покемон — ищет потерявшегося попугайчика, а находит проходимца, который вселяется к ним в дом, с помощью мелкого шантажа быстро становится там главным, а потом еще притаскивает толпу нелегальных иммигрантов — лучше всех выступает боснийская беженка,которая выдает себя за бразильянку (или наоборот) и которую в какой-то момент из тактических соображений подкладывают под хозяина. Неожиданность в том, что гость — персонаж жутковатый, но положительный; хозяева — немножко уроды, но тоже, как выясняется, не безнадежные; и это не черная комедия, как сперва кажется, а так, в крапинку, и вообще кино про дружбу народов. Отличие от гипотетического ремейка, американского или отечественного (если бы не карманный формат — материал абсолютно Спилберга, да и Михалков бы мог — с Маковецким, Гармашом и таджиками), в том, что миллион предоставляемых сюжетом возможностей сморозить социально ответственную пошлость (взять хоть попугайчика — понятно, что он должен вернуться) японец не то что обходит, а как будто не видит в упор — в итоге финиширует на том же градусе веселого недоумения, на каком начал. В любом случае японский оскаровский комитет не тот фильм в этом году в Америку послал — беспроигрышный вариант мог быть, куда Сусанне Бир против волнистых попугайчиков.
Поскольку никому не интересно про кино, а интересно про идиотские случаи из чужой жизни, придется, хотя и не хочется, рассказать, как я заснул на мастер-классе Цзя Чжанкэ, который длился три с половиной часа и обладал тем же волшебным убаюкивающим свойством, что и фильмы мастера. Проснулся от того, что с меня прямо под ноги любимому режиссеру свалились очки. Получилось удачно — как раз в этот момент мастера спросили, чем игровое кино отличается от документального (поразительно, как многих сегодня занимает этот вопрос, в Москве недавно был даже круглый стол специалистов на эту тему). Цзя, у которого, как известно, вымышленных героев играют люди с улицы, а фабричных работниц — Джоан Чен, ответил очень хорошо: «Документальное стоит дешевле, и там можно что угодно навыдумывать из головы — и все поверят, никто не будет спрашивать: «Где реализм? Где правда жизни? Кто так ходит? Кто так ест? Кто так разговаривает?»
Все-таки честность — привилегия великих, остальные редко могут ее себе позволить.