«Девять» Роба Маршалла 0,5

Гениальное изобретение Феллини — если ты великий и не можешь снять фильм, сними комедию о том, как у тебя это не получается, — за последние полвека выручило не одного хорошего автора (Вуди Аллен с Китано в какой-то момент полностью переключились на юморески про кризис идей). Бродвейский хореограф Маршалл, после успеха «Чикаго» по ошибке записанный в кинорежиссеры и, видимо, тоже страдающий, — первый, кто позаимствовал у великого итальянца не только ноу-хау, но и персонажей: в его версии «8 1/2» хорошие европейские актеры два часа скачут в кружевном белье, поют с итальянским акцентом песни про творческий тупик, а над ними с выражением брезгливой кротости на лице парит Николь Кидман, наряженная Анитой Экберг из «Сладкой жизни».

Для тех, кто всерьез любит Феллини, «Девять», по идее, должен быть пыткой. Для всех остальных это странный, но по-своему познавательный аттракцион — примерно как увидеть те же «8 1/2» в постановке Театра кошек Куклачева. Дословно воспроизводя обстоятельства — Италия, 60-е, кинематографический гений путается в мыслях и женщинах на фоне элитного спа, плавно переходящего в декорации к будущему блокбастеру, — Маршалл по бродвейской привычке добавляет в историю сразу всего: смеха, слез, песен, танцев, драматизма, идиотизма. Дэй-Льюис вцепляется себе в волосы с воплем «мама миа!» (и тут — ап! — из воздуха материализуется Софи Лорен). Пенелопа Крус одновременно поет, раздвигает ноги и показывает руками те места, за которые она хочет, чтоб ее тискали. Как большинство специалистов по сусальным красотам, американец подслеповат в плане актерских лиц (та же Крус, смой с нее косметику, копия Анук Эме, у Феллини игравшей умную жену, но тут, понятно, наряжена дурой-любовницей) и глуховат в плане всего остального — причем настолько, что эта глухота начинает казаться специальной формой юмора. Вот, скажем, выход корреспондентки американского Vogue (Кейт Хадсон) с бодрым гимном неореализму, ботинкам с острыми носами и мотороллерам «Веспа» — если это всерьез, тогда совсем караул, а если ирония насчет потребительского отношения Нового Света к культурным ценностям Старого, как в этом случае понимать все остальное?

В «8 1/2», кроме прочих остроумных изобретений, имелся встроенный кинокритик, который весь фильм мрачно курил в углу, а под конец разражался монологом о том, что хорошо бы искусства стали делать поменьше, а то скоро дышать будет нечем. «Девять» — в общем, хороший повод для аналогичной тирады (вопрос «зачем?» — пожалуй, единственный, который хочется задать творческой группе). Любопытно, впрочем, что даже из такого сборника частных сомнений и комплексов, как фильм Феллини, можно при желании сделать «Старые песни о главном» — по идее, у всех гениев в кризисе теперь должно стать на одну фобию больше.