Навстречу «Оскарам» «Королевская речь» — за и против

Всем, кто не изучал историю, про сюжет «Королевской речи» уже, наверное, рассказали: застенчивый отпрыск британской короны прячется от престола в тени старшего брата, который устраивает ему подвох — заводит роман с замужней американкой, пьет шампанское и отказывается от трона в пользу женитьбы. Тем временем оживляется фашистская Германия, вышедшему на замену Георгу VI надо поздравлять свой народ с рождеством и объявлять про войну, а у него буквально не поворачивается язык — он заикается.

Фильм начинается с выхода Георга (тогда еще Альберта, герцога Йоркского) на трибуну стадиона Уэмбли, куда его делегировали зачитывать папину речь: Колин Ферт в ужасе клацает челюстью, публика вежливо страдает, жена (Бонэм-Картер) прячет глаза, затемнение. Шансов на излечение почти нет: врачи суют ему в рот стеклянные шарики и всячески доводят до отчаяния — пока не находится австралийский логопед-самоучка (Джеффри Раш), автор уникальной методики: первым делом он переходит с принцем на ты, катает его по полу и заставляет ругаться матом. Понятно, что это первый настоящий контакт будущей королевской особы с народом и начало прекрасной дружбы.

Идея изобразить поворотный для британской монархии эпизод через борьбу короля с собственным речевым аппаратом — пожалуй, одна из самых изящных находок в жанре исторической драмы (которая на самом деле не особенно драма). Режиссер Хупер не то что бы относится к собственной власти без пиетета (это все-таки не «In The Loop»), король у него — вполне себе национальный герой, но это не мешает автору веселиться.

Скользкая тема кокетства Британии с фашистской Германией (отрекшийся от престола Эдуард ездил жать руку Гитлеру, Мюнхенский сговор случился уже при Георге) в фильме представлена упоительным образом: Ферт с потаенной завистью смотрит кинохронику выступления Гитлера и на вопрос дочки «Папа, а что говорит этот дядя?» отвечает: «Понятия не имею, но говорит чертовски хорошо». Финальное радиообращение к народу в момент начала войны — вообще удивительная по силе сцена и про преодоление, и про интимность мужской дружбы (Раш чуть ли не за руку ведет Ферта через убийственные 6 страниц речи), и про сущность публичной политики. Страна принимает панические паузы за комок в горле, в то время как король борется не со смыслом слов, а с составляющими их буквами, и после трансляции идет по коридорам дворца с сияющим видом: война войной, главную в своей жизни победу он уже одержал.

Впрочем, исторический контекст здесь скорее декорация — «Речь», в первую очередь, блестяще работает на поле разговорной комедии. Ферт с Рашем и правда творят что-то неописуемое, с британским изяществом игнорируя тот деликатный момент, что половина шуток построена на дефекте речи. Хупер как можно чаще оставляет их в кадре вдвоем (а больше, если честно, никого и не надо), при этом умудряется удержаться в рамках пусть лаконичного, но большого кино, а не телеспектакля. В общем, самый важный вопрос к «Оскару» — не кому из этой пары дадут (в идеале — обоим), а на каком основании академики определили, у кого тут ведущая роль, а у кого второстепенная.

«Королевская речь» честно заслужила все те «Оскары», которые получит через пару недель лоббистскими стараниями продюсеров Вайнштейнов. Это ловко сделанная мелодрама с приятными актерами, хорошими английскими шутками и, что называется, вдохновляющим посылом. Плюс — кажется, первый в современной практике по-настоящему народный фильм про монарха. Недавняя фрирзовская «Королева», пусть там королеву и называли капусткой, все-таки была про то, что монарх не такой как все — что тетеньке в короне для нормального человеческого поступка требуется чуть больше усилий, чем другим тетям. Телевизионный режиссер Хупер поместил короля не просто на грешную землю, а еще ближе к  смертным — в кабинет врача. Заикающийся дядя Джордж, как и кузина Диана, которой всю жизнь не везло с мужиками, — это очень понятно, очень по-человечески; завести сочувственный разговор об этих бедняжках — самый простой способ уравнять представителей любого сословия за послеобеденным чаем.  

Георг VI — почти идеальная фигура для этой цели. Король поневоле, получивший должность более-менее случайно, позже из солидарности с подданными оставшийся в неотапливаемом дворце под немецкими бомбами; он много курил, смело, хотя и недолго, воевал в Первую мировую, при нем произошел относительно мирный демонтаж империи. Легкая ретушь, произведенная сценаристом, конечно, раздражает людей, знакомых с английской историей (см. возмущенное эссе публициста Кристофера Хитченса), но в конечном счете носит косметический характер. Что Черчилль (тут — практически друг семьи) в реальности возражал против восшествия Георга на престол, это, в общем, деталь, тем более, они правда подружились во время войны. Что Виндзоры симпатизировали Гитлеру — про это в фильме немножко есть, а если углубляться, придется сообщить и то, что Гитлер в тот момент нравился вообще практически всем — а кому это надо?

Про «Королевскую речь» совсем не хочется говорить плохо. Колин Ферт — замечательный актер, а играя крутого парня, запертого в теле рохли, делается гениальным. Джеффри Раш, много лет получавший престижные премии за кривляние, наконец, на своем месте: артист провинциальной самодеятельности, переквалифицировавшийся в логопеды, — это его роль (жаль, на аналогичный исход его собственной карьеры надеяться не приходится). У Бонэм-Картер по сценарию мало реплик и много выражений лица — наверно, потому это ее лучший выход со времен «Бойцовского клуба».

Что в «Речи» если не раздражает (английская комедия в принципе не может раздражать), но несколько смущает постфактум, — то, как усердно фильм о преодолении героем себя бьет на жалость. Эмоциональный центр картины — ее, если угодно, сердце — сцена, где Ферт рассказывает дочкам душераздирающую сказку про двух принцесс и их папу пингвина (чтоб было наглядней, сам он в этот момент одет в смокинг). «Речь» — по сути и есть история пингвина, которого вдруг назначили моральным лидером нации, да еще накануне войны. Это захватывающий сюжет; и король, которого в детстве так сильно шпыняли, что он не может выговорить ничего, кроме слова «fuck», — готовая метафора странных взаимоотношений личности и истории (которую, как известно, регулярно вершат, не заики, так полурослики). Но Хуперу не хочется усложнять, ему хочется всем понравиться, и он выбирает самый беспроигрышный и беззубый вариант — сводит все к мытарствам трогательного дядьки со смешным заболеванием.

Дело не в том, что «Речь» не достигает цели (еще как достигает — на упомянутом моменте с пингвиньей сказкой, есть шанс, всхлипнут даже антимонархисты), просто ее единственная цель — это умиление в зале. Кривая ножка, родители не любили, нянька в детстве морила голодом, а тут еще корона свалилась на голову. Сочувствия добиться проще всего. Это приятное, ни к чему не обязывающее чувство, его в свободное от более важных дел время любят испытывать все — люди у телевизора, дальние родственники, члены киноакадемии.