«Железная хватка» Коэнов Привидение и исполнение

Сперва показывают лежащий на улице труп, идет снег, неприятный женский голос сообщает, что за все на свете надо платить, бесплатно бывает только милость божья. Следующий кадр — девочка над гробом отца препирается с гробовщиком из-за стоимости ритуальных услуг — иллюстрация и уточнение: милость божья — приятная абстракция, а счет за гроб — вот он.

Роман Чарльза Портиса про набожную сиротку и спившегося стрелка, нанятого ею, чтоб найти убийцу отца, один раз уже замечательно экранизировали 40 лет назад. В той «Железной хватке» кумир белой Америки Джон Уэйн — уже немолодой, обрюзгший и сильно болевший — паясничал, падал в пьяном виде с коня, толкал с «кольтом» в руке монологи о вреде гражданских свобод, в финале героически прыгал через кладбищенский забор — тогда это, наверно, смотрелось как что-то среднее между «Рэмбо-4» и выходом Никиты Михалкова в «Жмурках». Некоторая ирония в отношении воспеваемых ценностей (сценаристом была тетенька коммунистических взглядов, пострадавшая от маккартизма) в конечном счете только добавляла всему этому сентиментального обаяния.

Чтоб превратить тот старый фильм в очередной фильм Коэнов, хватило бы пары штрихов и Джеффа Бриджеса — настолько родственный материал. Но Коэны в последнее время не снимают очередных фильмов, и они сделали все наоборот — сгустили краски, испортили погоду в кадре, выжгли каленым железом иронию и сантименты. Братьям всегда хорошо удавались шутки про смерть, но «Железная хватка» в этом вопросе устанавливает какую-то новую планку — все смешные моменты в ней связаны с казнью через повешенье. Там, где Уэйн давал мощного старика, Бриджес играет чудовище — и внешне, и по повадкам, и, что называется, в плане мировоззрения. Три четверти того, что он говорит, застревает у него в бороде (включая и важный душещипательный монолог про утраченную семью, за который Уэйну в свое время дали «Оскара», — тут он проболтан заплетающимся языком между делом). Незабываемая сцена в суде, когда герой не может вспомнить, сколько человек он застрелил, в оригинале — триумф народного юмора над глупой юриспруденцией, у Коэнов — довольно страшный момент: Бриджес громоздится на трещащем под его тяжестью стуле, с трудом крутит башкой и, кажется, правда, не может вспомнить.

Что здорово — никаких попыток размягчить этот стреляющий пень или найти, где у него сердце, Коэны не делают. Бриджес у них — не столько человек, сколько явление. Сила природы, джин из бутылки, ангел смерти, наконец. Может убить, но это скорее всего, значит, что ты не там стоял. Один раз его становится жалко, как может быть жалко лошадь (тем более, в тот момент он практически ею становится). При всей свой причудливости он скорее фон, на котором вышагивает маленькая мстительница со своим протестантским мировоззрением наперевес. О ней, а не о нем, в конечном счете, речь. Если предыдущий коэновский фильм был про капризного верующего, который все усложнял, «Хватка», наоборот, — про стоицизм и святую простоту, веру, упрощенную до бартерной сделки, причем причитающуюся ему высшую справедливость верующий готов брать самовывозом. За мораль надо, видимо, засчитать то обстоятельство, что у героини, которая весь фильма гениально торгуется со всеми на свете, не получается сбить цену лишь дважды: в случае с гробовщиком в самом начале и в случае с богом в самом конце. Потому ли, что бога нет, или потому, что у него как у гробовщика все по прейскуранту — впрочем, Коэны еще в «Серьезном человеке» пришли к тому, что это абсолютно неважно.