Ликке Ли, SD Laika, Ought, Лили Аллен и другие

Как звучит

Медленно, печально, но громко и помпезно — местами прямо как британский даркфолк образца Death In June или американское альткантри вроде 16 Horsepower. Разливающиеся раскатистым эхо оркестровые аранжировки, торжественные барабаны, напоминающие звук живого органа гулкие синтезаторы, захлебывающиеся в реверберациях гитары — и в центре голос самой Ликке Ли, то торжественный как проповедь, то скромный как исповедь. В общем, музыка для воображаемого Храма Музыки и Любви — а может даже и не воображаемого.

Чем интересно

После предыдущего «Wounded Rhymes» и феноменального успеха сингла «I Follow Rivers» Ликке Ли из локальной звезды превратилась в глобальную и в категории «главная скандинавская женщина в поп-музыке» смогла подвинуть даже Робин. Соответственно, «I Never Learn» и играет уже не на локальном шведском уровне, а на мировом, где логичнее не с Робин состязаться, у кого электропоп поживее, а с Ланой Дель Рей — у кого кантри печальнее и красивее. Пока еще неизвестно, что там получится у Ланы, но у Ликке все действительно достаточно красиво и печально.

Как звучит

Новая пластинка сильно отличается от прошлых двух: если «It’s Not Me, It’s You» был сборником хороших поп-песен, то «Sheezus» интересен только титульной вещью. Лили в привычной манере мяукает в микрофон слащавым голоском; сопровождением служат будто бы встроенные мелодии на дешевых синтезаторах. У Аллен, впрочем, все еще хорошо получается сочинять очень запоминающиеся песни о тяжелой женской доле и не только: например, «Air Ballon» с припевом, в котором несколько раз повторяется название, а потом междометие «на-на» — это так прилипает, что в голове вместо привычных мыслей только и играет это «на-на-на, на-на-на»; или «Life For Me», в которой поется о девочке, родившей ребенка и чувствующей себя одинокой, изолированной от общества: пока все на вечеринке, она сидит дома, с ног до головы заляпанная детским питанием. Все песни, впрочем, похожи друг на друга и сливаются в единый непрерывный трек, который обычно играет в супермаркете.

Чем интересно

С одной стороны, как манифест феминизма: заглавие подразумевает, что она, женщина, — это и есть Иисус, а все мужчины, как Лили говорила, объясняя титульную вещь, только и делают, что настраивают женский пол друг против друга, так как видят в нем силу и не знают, как иначе с этой силой справиться. С другой стороны, вообще любопытно, как можно записать 17 одинаковых песен и не утомиться.

Как звучит

Заплетающиеся ударные, спорящие друг с другом голоса, поющие каноном, звуки варгана, виолончели и глокеншпиля — а вокруг всего этого девять треков о России, из которых лишь треть является настоящими фольклорными песнями; остальное лишь стилизация. Местами вовлеченность в культуру поражает — например, «Altai Krai» напоминает «Белый остров» Кола Бельды, в других случаях это как минимум занятное, но все же это очень современное переосмысление русского фольклора и фантазии на его тему. Вспоминается не только Бельды — видно, что Ольге Белл очень помог опыт работы с Dirty Projectors и Chairlift, однако здесь видна и любовь к IDM, и композиторы-минималисты, на выходе же довольно ироничным образом получается одна из лучших русскоязычных пластинок этого года. Видимо, для подобного эффекта все-таки необходимо некоторое отстранение от материала.

Чем интересно

Обращение к русской культуре за океаном все еще воспринимается здесь как нечто диковинное — и «Край» не исключение. Тем не менее, здесь и так есть за что зацепиться — как минимум за выдающуюся песню «Stavropol Krai». Единственный вопрос, возникающий после «Края» — можно ли и здесь сделать такой же мощи альбом о матушке Руси (и если нет, то почему).

Как звучит

Лучшая музыка все-таки появляется ниоткуда — никакого спроса на то, чтобы кто-то переигрывал инди-рок 1990-х так, как это сделали бы герои протопанка 1970-х, в наш век свэг-хип-хопа вроде бы нет, но вот — пожалуйста. Канадцы Ought звучат одновременно как те, кто в начале 1970-х играл в ньюйоркском клубе CBGB, и как те, кто последние 20 лет выступает на «Коачелле»: Television встречают Sonic Youth, Talking Heads идут под руку с Dinosaur Jr., Modern Lovers мешаются с Modest Mouse, Violent Femmes спеваются с Fugazi. Дэвидбирновская манера рассказывать истории в песнях переходит в айзекброковский пьяный дебош; терстонмуровская визгливая гитара оборачивается медитативной джонкейловской. Ну и так далее — вектор, в общем, понятен.

Чем интересно

Кажется, «More Than Any Other Day» не менее судьбоносный альбом для североамериканской рок-музыки, чем «Funeral» десятилетней давности. Ought не просто восхваляют музыкальный временной отрезок между независимым роком 1970-х и 1990-х — они скорее определили луч, который в Нью-Йорке 1970-х берет начало, сквозь всю Северную Америку путешествует, а последние лет десять проходит через Канаду. Как все помнят по школьным урокам геометрии, разница между лучом и отрезком в том, что первый все-таки бесконечен. Подобный воодушевленный, маниакально-депрессивный, взбалмошный рок играли, конечно, и раньше и в Европе — скажем, dEUS, Honey Is Cool и Life Without Buildings — но то были единичные случаи; Ought же вписали эту смесь старого протопанка и не очень старого инди-рока в понятный контекст — ну и еще и исполнили это так, что в ключевые моменты хочется кричать вместе с ними.

Как звучит

Клубки кишок грайма и дабстепа, вырванные из обкромсанных клавишных, шипения пленки, племенных ритмов, велосипедного звонка и прочих странных образов и деталей. SD Laika будто бы задался целью разрушить то, что строили-строили и наконец построили Wiley, Mount Kimbie и Kode9 — получившаяся у милуокца каша звучит не в пример безумнее и ошеломительнее. Ближайший родственник SD Laika по деконструкции современной электроники — Actress, — неизменно основывает свои треки-миры на точечных фундаментах. В отличие от британца, SD Laika обугливает множество деталей, после первого лупа стараясь их не повторять. Тем самым он совершенно не щадит слушателя, и это утомляет — чуть более чем получасовой альбом вытерпеть довольно сложно, — и это же и увлекает.

Чем интересно

Почему так приятно смотреть кровавые и красивые фильмы? Ровно потому же интересно слушать «That's Harakiri». С одной стороны, это музыкальный аналог кататонического возбуждения. С другой — к середине альбома начинаешь ухмыляться, подобно существу с обложки. Такой музыкой могли бы терроризировать старушку из клипа «Come to Daddy». Грайм, как и любой современный жанр, мутировал и обозначает теперь совершенно непонятно что; SD Laika возвращается к исконному смыслу этого слова, которое, напомним, переводится как «грязь».

Как звучит

Не только звучит, но и выглядит: лейбл Fata Morgana, на котором вышел альбом петербуржца Кирилла Сергеева, подает себя как аудиовизуальный – к трем композициям альбома сделан клип, в каждом из которых глитчевая обработка скрывает дорогу непонятно откуда неизвестно куда. «Objects» – это тоже в каком-то смысле путешествие: начиная с достаточно тропических ритмов, Сергеев приходит к чему-то более северному и холодному, хоть и напоминающему о британской бас-сцене конца нулевых. Во время пути встречаются и IDM в духе Warp, и чуть ли не эмбиент, и спокен-ворд под приглушенные рейв-ритмы. Этот альбом, совсем в духе своей обложки, не желает оставаться чем-то одним, постоянно меняясь — так что очертания стиля здесь несколько размыты; впрочем, так даже интересней.

Чем интересен

В Kito Jempere удивительным образом сочетаются северная вдумчивость и южная раскованность — ключевым треком можно считать «Gas Station», где саксофон безучастно сопровождает изменчивый ритм. Неспроста один из треков на альбоме в переводе с финского называется «Очарование» — именно его на «Objects» очень много. Кроме того, сам Сергеев благодаря альбому может наконец стать видной фигурой российской электроники — и, несмотря на то что это его дебютный альбом, совсем не среди новичков.

Как звучит

«Царь Давид», «Саломея», «Благой пастырь» — даже заголовки песен тут преисполнены ветхозаветного пафоса, чего уж говорить о собственно музыке. Дэвид Юджин Эдвардс, русоволосый человек из штата Колорадо с глазами и голосом фанатика, продолжает искупать и отпускать грехи с помощью песен, окуная исконные звуки срединной Америки в профетическое электричество. «Refractory Obdurate» — самая тяжелая и, пожалуй, самая впечатляющая его запись за последние годы, именно потому что градус неистовости тут периодически зашкаливает; в ход идет и горловое пение, и южная готика, и рвущий жилы постпанк, и мистическое банджо. Надо при этом понимать, что Бог у Эдвардса — это скорее Отец, чем Сын; он, кажется, более склонен карать, чем прощать; человек пред ним жалок, наг и убог; и музыка у Wovenhand получается соответствующая — одновременно гордая и коленопреклоненная, оглашенная и смиренная.

Чем интересно

Wovenhand могут изрядно раздражать, если воспринимать их песни как попытку откровения, — все-таки для мистического опыта все это уже слишком дежурно. Но, судя по всему, Эдвардс понимает свою музыку совсем иначе: для него музыка есть послушание, постоянный ритуал сродни причастию — и в этом качестве она абсолютно легитимна и убедительна.