Худрук ансамбля МВД Виктор Елисеев — о «Get Lucky», коррупции и «Калинке»

• — Вы же этим ансамблем давно руководите…

— Всю жизнь. С 1973 года я главный хормейстер, а с 1985-го художественный руководитель и главный дирижер.

• — А экспериментировать недавно начали?

— Да нет, уже лет 20 назад, наверное. Мы вообще во всех жанрах стараемся раздвигать границы. Мы даже несколько народных песен сделали в современной обработке. Меня мой старый педагог спрашивал: «А ты уверен, что ты правильно делаешь?» Я отвечал, что да. Это веяние времени. Нужно же молодежь привлекать. Это одна из наших главных целей — чтобы ансамбль был креативным, чтобы он не был просто пыльным музеем, не просто стоял где-то и жил прошлым. Надо, чтобы он творил и вызывал интерес у всех буквально.

• — Прекрасная задача. Но вы все-таки не просто какой-то ансамбль, вы ансамбль внутренних войск МВД. А Министерство внутренних дел сейчас все-таки не очень ассоциируется с креативностью и экспериментами.

— По-разному. Люди, которые служат в министерстве и внутренних войсках, очень близки гражданскому населению. Там много людей, которые занимаются большой наукой. А это значит, что все это люди очень развитые, они хотят познавать мир, они исследуют такие глубины, которые даются только очень умным людям. Я всегда считал, что главное, чтобы пошло не было. А так, почему не посмеяться? У нас же демократическое общество сейчас.

• — Общество демократическое, а нравы суровые.

— Над нравами надо работать.

• — А как работать? Вот есть закон о запрете гей-пропаганды. Кто-то ваш клип «Get Lucky» посмотрит и увидит там гей-пропаганду.

— Да это глупости. Кто хочет увидеть — тот везде увидит. В любой песне.

• — Но такие законы вам работать не мешают.

— А где такие законы? Нет их, таких законов. Все зависит от вкуса руководителя и исполнителей. Я уверен, что, если бы мы что-то сделали плохо, нас бы подправили, сказали: «Вы не туда пошли, ребята». Хотя цензуры у нас сейчас и нет. Но какие-то подсказки должны быть. Конечно, я вас понимаю — форма какие-то каноны восприятия вносит, но вот вы знаете, что вся музыка к кино 30–40-х годов написана оркестром ВВС? И что в этом плохого?

• — А вы должны свой репертуар с кем-то согласовывать?

— Так ведь нет же цензуры сейчас, я говорю. Все строится на доверии. Я 40 лет в этом ансамбле, и ничего плохого мы не сделали. Ну спели один раз «Хава Нагила», ну и что? Или «Sex Bomb». Что такого? 

• — Вот про «Sex Bomb» я у вас отдельно хотела спросить. Как вам это вообще в голову пришло?

— Мы сделали пародию. Это такое легкое и ироничное отношение к этой композиции. Из-за этой песни за нами, кстати, пол-Австралии гонялось. Тысячи девчонок на все концерты приезжали, цветы на сцену бросали. И потом — мы же постоянно выезжаем в горячие точки. В трудные времена мы рассредотачивались и ездили по всем городам Чечни во время войны. Когда расстреляли площадь Минутка в Грозном, мы там были на третий день, я видел весь этот кошмар. И мы выступали для солдат, которые держали оборону. А солдаты же тоже молодые, если им во время боевых действий грустные песни тянуть, ничего хорошего же не выйдет. Нужно что-то современное, креативное. Я вчера, между прочим, просматривал интернет-отзывы — так вот там говорилось, что после просмотра «Get Lucky» очень много людей стали больше доверять полиции.

• — А кто это придумал вообще?

— Началось все с того, что мы увидели, как Хор русской армии в Санкт-Петербурге поет «Skyfall». У меня тогда возникло сомнение, что они вообще военные. Стоит парень с бородой. Ну как так? У нас в ансамбле такого не допускается. Есть устав. Так что, думаю, это переодели ребят способненьких просто под военных, чтобы вызвать интерес. И интерес был — больше миллиона просмотров. И это меня как-то подтолкнуло к тому, чтобы сделать «Get Lucky».

• — А почему именно ее выбрали?

— Да чего ее выбирать? Ее везде крутили. Разложить на оркестр ее было несложно, сложно было придумать манеру исполнения. Но у нас в коллективе есть ребята молодые. Они в теме. Главное, чтобы пошло не было. А они хорошо двигаются. Красиво.

• — Вы говорили, что клип был сделан для внутреннего пользования. Что показывать его вы широкой публике не собирались.

— Да. Для того, чтобы осталось в архиве, мы делаем фонограмму и видео.

• — Слушайте, но это все-таки профессионально сделанный клип. Там певцы на камеру работают. Играют все. Не похоже это на архивное видео.

— Не знаю. Так записали. У нас любые записи, которые мы делаем, все вот такие — как будто на концерте.

• — А в сети ролик тогда откуда взялся?

— Не знаю. Может, передал кто-то.

• — Больше похоже, честно говоря, на спланированную вирусную акцию.

— Никто ничего не планировал. Мы готовили этот номер к Дню сотрудников МВД. Записали еще и потому, что я хотел, чтобы начальство посмотрело — пойдет, не пойдет. Я вообще не думал, что ее кто-то увидит, а когда понял, что увидели, все равно такого шума не ожидал. Хотя в душе у меня что-то теплилось, потому что коллектив у нас профессиональный. Вот Daft Punk даже написали, что это лучший кавер, который они слышали.

• — Вы сказали, что люди пишут, что после вашего клипа стали больше доверять полиции. Вы же понимаете, что сейчас у имиджа полиции есть проблемы?

— А с чем сейчас все хорошо, скажите? Ни с чем. А почему? Потому что дали возможность говорить то, что думаешь. Я в этой системе с 69 года, разные были моменты и ситуации, но милиция — это тот организм, который стоит на острие всех социальных проблем. И если милиции не будет — страны не будет. Милицию нельзя только ругать, ее и защищать нужно. Это самый незащищенный организм. С одной стороны требуют руководители, с другой стороны — требует народ.

• — Может быть, это все-таки народ надо защищать, а не полицию?

— Тоже нужно. Но вот я вам приведу пример — в Германии рядовой сержант получает 5 тысяч евро. Берут на службу по рекомендации, и человек отвечает за этого человека. И не дай бог ты уже взятку возьмешь или что-то еще. Традиции там уже другие. У нас пока таких традиций нет. Их надо вырабатывать. Нужна социальная защищенность. Государство, как хороший плотник, должно содержать свой инструмент в порядке. В полиции очень много бессеребренников, которые переживают из-за того, что происходит.

• — Правда много? Несмотря на уровень коррупции?

— Вот все говорят, что есть коррупция. А я этого так уж и не вижу.

• — Ну вы что. На дороге каждый второй взятки до сих пор дает.

— А если вы в ЖКХ зайдете?

• — Да, это общая проблема.

— А что тогда полицию ругать? Надо твердой рукой все налаживать.

• — Вот вы говорите, твердая рука. А сами идете несколько поперек государственных тенденций. У нас же сейчас в фаворе все консервативное. А то, что западное, — это, считается, с гнильцой.

— Русские песни определяют нацию. И они оттягивают понемножку те вещи, которые приходят с Запада. Конечно, мы должны защищать свои традиции, свои устои.

• — Вот-вот. И тут вы такие выходите с «Get Lucky»…

— А я объясню. Это связано с тем, что, если ты зайдешь с русской песней на телевидение, тебе скажут — не формат. И чтобы традиционные ценности снова вошли в моду, нужно идти хотя бы таким путем. Привлекать молодежь такими песнями, а потом петь им на концертах «Калинку» и военные песни. Чтобы они все это прочувствовали, поняли.

• — То есть вы их через Daft Punk к русской национальной идее ведете?

— Можно и так. Можно. Почему нет?!