25 лучших песен Анны Герман

Для начала — немного о биографии певицы: Герман родилась в 1936 году в узбекском Ургенче. Ее родители, Евгений Герман и Ирма Мартенс, были русскими немцами-протестантами, из семей, сбежавших еще в начале 19-го века из Германии в благословенную Россию, где можно было жить, не боясь религиозного гнета. За столетие они сохранили свой обособленный уклад жизни, одновременно привыкнув к русской жизни на широкую ногу. География дореволюционных переездов Германов потом повторится злой пародией у самой Анны Евгеньевны: из землепашеского рая Западной Сибири через Малороссию в Лодзь, где родился ее отец, потом обратно в Россию петлями гастролей (дед по отцу был священником и часто объезжал приходы). Советская власть в первые же свои двадцать лет расправилась почти со всеми Германами и разбросала по миру Мартенсов. Мать, изъездив всю Сибирь и так и не найдя следов расстрелянного отца, после войны по подложным документам уехала в Польшу.

В Польше Анна выучилась на геолога и стала выступать на эстраде. После серии побед на польских конкурсах и поездок по СССР ей предложила контракт маленькая итальянская звукозаписывающая компания. В Италии она выступала на одной сцене с Адриано Челентано, Дайаной Уорвик, Сонни и Шер, Далидой и прочими первоклассными мировыми поп-звездами. В 1967 году ее водитель уснул за рулем и свалился в кювет, Герман выбросило из окна в придорожные кусты, где ее нашли много часов спустя. Два года ушло на то, чтобы кости просто срослись, но ходить ей было трудно до конца жизни, а через десять лет после аварии на месте переломов развился рак, который она уже не смогла победить. В промежутке между этими событиями Герман вернулась на эстраду и стала в Советском Союзе первостатейной звездой.

Череда сначала исторических, а потом жизненных катастроф сделала ее особенной, непохожей на современников. Оказавшись без уютного немецкого мирка, оставаясь чуждой католической Польше и не понимая мира советского, Герман просто продолжила жить, как если бы ничего не случилось. Так она и вошла в русскую культуру: и не советская, и не антисоветская, а просто несоветская. Ее юридическое положение «бывшего человека» (ареста как врагов народа ее мать боялась, кажется, даже после распада СССР) наложилось на консерватизм вкусов: рок-музыка ей не очень понравилась, черным исполнителям она завидовала, но подражать не хотела, всем темам, хлынувшим в 60-е в поп-музыку, предпочитала любовь. Она вся отдалась синтезу церковного пения, старой эстрады и русской сентиментальной песни, записывалась много и в результате мало-помалу создала свою собственную анахроничную, модернистскую эстрадную песню. Ее наследие для меломанов предоставляет такое же поле для фантазий и вдумчивого рассматривания, как и творчество Скотта Уокера, Фрэнка Синатры, Глена Кэмпбелла и других певцов и певиц, не побежавших за паровозом поп-музыки.

Обратный отсчет: 25 лучших песен певицы

25. «Don't Make Me Over»

Герман исполняла совсем мало мировых хитов, хотя тогдашняя практика позволяла поп-артистам забивать свои пластинки одними и теми же стандартами. «Don't Make Me Over» хорошо показывает место Герман в иерархии поп-музыки 60-х: как и сочинившие песню Берт Бакарак и Хэл Дэвид, она с куда большим интересом смотрела в прошлое, чем в будущее, напору предпочитала нюансировку и обожала цепкие поп-мелодии. В сравнении с классическим расслабленным и грувовым исполнением песни Дайаной Уорвик, особенно ясно видны корни Герман в церковном пении и романсах. Забавно, что сами собой американцы до такого прочтения песни дошли только в прошлом году (см. певицу Джулию Холтер).

24. «Колыбельная»

Из-за автокатастрофы Герман родила своего единственного ребенка уже почти сорокалетней. Тут как раз пошли новые гастроли, а затем и новая болезнь, которая и свела певицу в могилу. Весь запас трагически нерастраченной родительской любви Герман вложила сразу в несколько колыбельных, лучшая из них, сочиненная одним из популярнейших советских хитмейкеров Арно Бабаджаняном, и сейчас звучит великолепно. Роскошная аранжировка больше всего похожа на то, как сейчас представляют себе богато продюсированный хиппи-фолк: в принципе, ровно в таком виде песня могла бы очутиться в репертуаре у каких-нибудь Fleet Foxes.

23. «La mamma»

Песня Шарля Азнавура про маму была гигантским хитоv первой половины 60-х и в Европе, и в Штатах, где ее пели и Джерри Вэйл, и Рэй Чарльз и, что уже ближе к интересующему нас предмету, Конни Фрэнсис. Герман, впрочем, исполнила песню на итальянском и увильнула от прямого сравнения с единственной своей молодой современницей, в которой признавала сильную певицу. Песен на итальянском Герман записала много, и то, что все они по ее меркам довольно второсортные, не отражает реального значения Италии для певицы. Она очень любила неаполитанские песни, записала целую пластинку арий Скарлатти и именно в Италии смогла понять свое место в мире музыки, столкнувшись с лучшими певцами планеты. «Карабинеры делятся на 1) красивых 2) очень красивых 3) умопомрачительно красивых», как вспоминала она Италию в мемуарах.

22. «Co daje deszcz»

Для русского слушателя Герман была и остается певицей неслыханных глубин человеческой души, но сама себя она воспринимала без особых амбиций и о том, что поет, в основном отзывалась как о «песенках». Такой расслабленной, чуть не дурашливой Герман много на ее польских пластинках. Песню «Что дает дождь» она сама сочинила, сама в ответе за игривую аранжировку (Герман придумывала вообще большую часть своих аранжировок не из артистического самолюбия, а скорее по немецкой рачительности — оплачивала-то она их тоже из своего кармана), и это, конечно, безделица высшего класса.

21. «В моих снах»

Один из немногих удачных примеров перевода польской песни Герман на русский — как и почти все остальные, эту песню написал Януш Славинский. Только что вернувшаяся после катастрофы к пению, Герман оснащает дураковатую и поверхностную песню такой нежной мечтательностью, что отбиться от мелодии просто невозможно.

20. «Танцующие Эвридики»

Первая же песня, с которой Герман смогла выступить на крупном польском фестивале, оказалась хитом и ее пропуском к славе. На YouTube есть несколько записей телевизионных выступлений с «Танцующими Эвридиками» начала 60-х, но внимание лучше сконцентрировать не на молоденькой певице, а на самой песне. На «Эвридиках» Герман звучит совершенно сформировавшейся, все ее способности использованы в полную силу, ее сильный голос уверенно и безупречно берет все препятствия, изощренная, по нынешним меркам совсем не подходящая поп-песне структура певице совсем не мешает. Автор песни Катаржина Гертнер считала еще тогда, в самом начале пути Герман, что той стоит опираться на репертуар Бакарака, итальянские и русские песни. Дух захватывает, какой монстр мог бы получиться из таких влияний, если бы Герман не попала в аварию и продолжила делать карьеру международной поп-звезды.

19. «Тень»

С Кшиштофом Цвинаром Герман записала популярный в Польше дуэт, но еще лучше получилось, когда она спела на русском его песню «Тень». Упрямый монотонный ход ритм-секции в сочетании с избыточно хорошим вокалом напоминает о «Восточной песне» Валерия Ободзинского, а еще о песне «Там», в которой группа «Мегаполис» заставила Льва Лещенко хоть задним числом скрестить лучшее русской эстрадной песни 70-х с тогдашней молодежной музыкой. Плывущий звук истрепавшейся за годы пленки придает песне совсем ариэльпинковский ревизионистский шик.

18. «Любви негромкие слова»

Десятки легких, приятных мелодий Владимира Шаинского с детства вбиты в память вот уже двум-трем поколениям, его песни, будь то песенка крокодила Гены или заставка КВН, известны в самом буквальном смысле всем. Шаинский сочинил самую любимую в СССР песню Анны Герман «Когда цвели сады», а еще именно на его мелодию Герман сделала свою самую изощренную русскую песню «Любви негромкие слова». Медлительность и распевность песни Герман уравновешивает фантастической аранжировкой, ближе к концу песня как будто превращается в номер с альбома «Smile» Beach Boys — не очень ясно, что все эти карибские и мексиканские нотки могут значить, но звучит песня восхитительно.

17. «Zimowe dzwony»

1967-й год Анна Герман провела в поездках по итальянским фестивалям, много выступала по телевизору, выпускала на европейский рынок синглы с песнями на стихи Евтушенко. Выпущенный в то же время в Польше ее второй альбом бьет изощренностью аранжировок и тогда же вышедший первый сольный альбом Скотта Уокера, и даже первые попытки Фрэнка Синатры перейти к более современному звучанию. «Zimowe dzwony» текстом, конечно, проигрывает психодрамам Уокера и балладам Синатры, однако голос Герман выкручивает эту старомодную песенку до состояния идеальной вневременной эстрады.

16. «Береза»

Белорусские школьники знают про дважды лауреата Сталинской премии Петруся Бровку только похабные четверостишия, а ведь это на его стих сочинена «Береза». По тому, как из скучной клишированной поэзии и довольно ленивой аранжировки Герман выжимает столько подлинной грусти, сколько слушатель вообще в состоянии вынести, лучше всего мастерство певицы и видно. Из «Березы» растет не только успех «Когда цвели сады», но и в известной степени весь современный русский шансон с его брутальным мелодраматизмом. Записанная сорок лет назад песня совершенно не звучит «ретро», появление певицы, способной, подобно Герман, придать подобной песне глубину и живость чувств, и сейчас произвело бы фурор.

15. «Случайность»

В «Случайности» Герман успешно осваивает еще один, к 70-м уже зачахший, жанр популярной музыки прошлого — танго. Обладающая великолепной мелодией и аранжировкой (чуть выставив вперед ритм-секцию, сейчас песню бы продали за находчивый трип-хоп), песня к тому же может завести вдумчивого слушателя бог знает куда. Самое популярное среди русских слушателей танго «Утомленное солнце» сочинил поляк Ежи Петербургский примерно в то же самое время, когда далеко-далеко от Варшавы, в наполненном ссыльным и их родственниками Ургенче познакомились родители Анны Герман, чтобы вскоре после рождения второго ребенка навсегда расстаться. К моменту записи песни Герман даже не знала наверняка, умер ли ее отец — его расстреляли еще в 1938, но семье об этом не сообщали долгие десятилетия.

14. «Я к тебе не подойду»

Давид Тухманов в начале 70-х представлял себя арт-роковым гением и делал одну за другой безумно популярные концептуальные пластинки в духе позднебитловских. Герман не могла пройти мимо такого композитора и превратила его стандарт бойз-бэндов (с разницей в тридцать лет «Я к тебе не подойду» в оборот брали «Веселые ребята» и «Челси») в меланхоличный русский соул. Местами кажется, что это и есть ее запоздалый ответ Дайане Уорвик — образцовая адаптация R'n'B под нужды привычной русской мелодики и богатые, совсем не свойственные ритм-энд-блюзу 60-х аранжировки. Вряд ли Герман знала, но ровно в то же самое время примерно тем же, только с негритянской стороны занимались Марвин Гэй и Стиви Уандер, и «Я к тебе не подойду» звучит вполне себе обещанием русского «What’s Going On» или «Innervisions».

13. «Śnieżna piosenka»

Лишь недавно были изданы многочисленные записи Герман, хранившиеся в архивах польского радио. Среди них почти нет песен, которые могли бы стать хитами в свое время, зато много удивительных экспериментов певицы, попыток нащупать новую для себя почву. «Śnieżna piosenka» — это совместная работа с композитором Мареком Сартом, одним из отцов польского фолк-рока, и дирижером Казимиром Кордом. Результат похож на тогдашние опыты Чеслава Немена, и на диснеевские саундтреки одновременно — и, конечно, русской поп-музыке таких поразительных мутантов до сих пор не хватает.

12. «Эхо любви»

«Эхо любви» одна из самых популярных песен Герман и одна из популярнейших советских песен вообще. И, что уж греха таить, совершенно заслуженно. Сейчас ее неспешный темп и аранжировка кажутся слишком ленивыми, но мелодия все так же захватывает дух, а слова и поразительно трепетное и волнующее исполнение Герман своей силы за годы совершенно не растеряли. Про песню столько всего сказано, написано и снято, что неясно, что можно добавить. Вероятно, стоит лишь знать, что уже во время записи музыканты оркестра, едва дойдя до припева, дубль за дублем начинали рыдать. Эти сладкие слезы и поныне идут за песней всюду.

11. «Я жду весну»

Позабытый сейчас Евгений Мартынов пел в 70-х самые сердечные (часто переходя все возможные границы вкуса и приличий) советские песни и пользовался огромной народной любовью. То, как Герман обошлась с его приторной, избыточно сентиментальной песней «Я жду весну», прекрасно показывает, как мало отделяет обычно русскую поп-музыку от того, чтобы быть восхитительной по самым придирчивым критериям. Герман поет песню чуть отрешенно, заменяя подразумеваемую экзальтацию сосредоточенностью и мечтательностью, а аранжировка, в общем и целом, держит себя в руках.  

10. «Pozwol, zeby ktos wzial twoje serce»

Ритм-секция, словно подрезанная у «Be My Baby», эхо и холодный голос Герман — появись на припеве что-нибудь чуть большее похожее на стену звука, и можно было бы подумать, что в Польшу заезжал Фил Спектор. На грабли того, как нужно подражать американской поп-музыке 60-х, наступило не одной поколение русских музыкантов. А правильный ответ выглядит вот так.

9. «Подарок милому»

Хоть русский и польский языки сильно похожи и при должной сноровке русские и поляки друг друга быстро начинают понимать, разница в текстах русских и польских песен Герман очень велика. В «Подарке милому» она три минуты усыпает какого-то мужчину всевозможными обещаниями вплоть до красоты земли и неба, только чтобы он был счастлив. Это, конечно, совсем не наша Герман. Поборов первое удивление, обнаруживаешь, однако, насколько же эта не наша Герман очаровательна, насколько она неотразима, даже вешаясь кому-то на шею. Даже учитывая «в целлофан завернутое счастье», которое при переводе лучше было бы куда-нибудь потерять, «Подарок милому»  — нужное заземляющее и отрезвляющее добавление к образу певицы.

8. «Wieje Wiatr»

Песенка с самого первого альбома Герман — платонический идеал поп-песни 60-х, нежнейший тви-поп, которому позавидовали бы и Belle and Sebastian, и Camera Obscura. А уж когда ближе к концу певица показывает, на что способен ее голос, сравнения оказываются совсем не в пользу ее наследников.

7. «Выхожу один я на дорогу»

Певице очень нравилась песенная форма 19-го века, она чудесно исполняла и стилизованные под романсы песни советских композиторов («Вы хотели мне что-то сказать», «Возвращение романса»), и русские стандарты вроде «Гори, гори моя звезда» и «Из-за острова на стрежень». Высшей точкой этого увлечения стало исполнение «Выхожу один я на дорогу». Только голос и гитара, ничего лишнего, что особенно бросается в глаза на фоне других песен из этого списка, в которых аранжировка всегда занимает большое место и почти всегда превосходна. Один из лучших поэтических текстов в истории русской словесности, простая царапающая по сердцу мелодия и совершенно потусторонний голос.

6. «Снежана»

Глядя на сухой перечень событий в биографии Герман, может создаться впечатление, что до автокатастрофы 1967-го года она в сторону советской публики не очень смотрела, и не случись трагедии, может быть, и не стала бы петь по-русски. Однако «Снежана», самая легкая, восхитительно воздушная ее песня записана была еще в 1965-м году. Никакого особого новаторства в ней нет: это просто идеально разыгранный шлягер от Оскара Фельцмана, автора похожих «Ландышей» и множества хитов для другой завезенной из Польши певицы, Эдиты Пьехи. Меланхоличная нежность, с которой Герман поет куплеты про цветочницу из Болгарии — она все та же, с которой десятилетие спустя Герман войдет в сердца всех русских слушателей.

5. «Uspokojenie»

Каждый сколько-нибудь обстоятельный биографический текст о Герман заканчивается тем, что героиня перед смертью становится религиозной и последней песней сочиняет музыку к «Отче наш». Думается, однако, что интерес певицы к церковной музыке не стоит сводить к поискам предсмертного утешения. Были ведь и многие поколения набожных предков, и дед-священник, а чрезвычайно музыкально одаренный отец умудрился уже при советской власти раздобыть арфу, спрятал ее в сарае и по утрам под ее аккомпанемент пел церковные гимны. В конце концов, именно чрезвычайная религиозность заставила предков Герман и по отцу, и по матери приехать в Россию. «Uspokojenie» похоже именно на вырывающийся наконец на поверхность голос предков, как будто баллада превращается сначала в арию, а затем переходит в светлую литургию.

4. «Кажется»

Композитор Игорь Якушенко никогда не входил в число советских звезд, а сейчас про него нет и страницы в «Википедии». Он был одаренным академическим композитором, знал и любил джаз до такой степени, что выпустил в СССР альбом синтезаторного джаз-фьюжна, а также написал множество песен для артистов в диапазоне от Льва Лещенко до «Машины Времени». Так получилось, что именно Якушенко написал для Герман песни, к которым ее тянуло всю жизнь — «Кажется» и еще «Сумерки» будто бы сделаны по тем же тихим и гениальным лекалам, что и «Walk On By» Берта Бакарака и Хэла Дэвида. Герман не нужно ни ретушировать мелодию, которая ходит по кругу, как джазовый рифф, ни усложнять безупречную аранжировку, только позволить в конце тихонько войти струнным, ни добирать голосом то, чего не хватило тексту — он идеален для такой маленькой и хрупкой песни о любви.

3. «Надежда»

«Надежду» любят все. Она играет из телевизора, в полуанонимных сборниках русского джука, ее любит рэпер Бабангида, ее строчки про радости скупые телеграммы и компас земной одинаково усердно постят в социальных сетях люди всех слоев населения. По какой-то невозможной, слишком художественной иронии Герман получила уже многими перед тем отвергнутую песню от Александры Пахмутовой, как раз когда начала приходить в себя после автокатастрофы. То есть «Надежда» — это еще и вполне конкретная надежда одной измученной подножками судьбы женщины, которая, несмотря ни на что, все же продолжает рваться к мечте. И даже проиграв, получив от жизни последний смертельный удар, Герман смогла благодаря своей надежде и «Надежде» остаться в вечности. Если бы кто-то выдумал жизнь Анны Герман, это все звучало бы невыносимой литературщиной и пошлостью. Однако это правда — и эта правда делает песню еще поэтичней.

2. «Когда цвели сады»

И спустя почти сорок лет после записи «Когда цвели сады» остаются самым удачным образцом исполнения душераздирающей, брутальной в своей сентиментальности песни. К песне за эти годы кто только не подступался, вплоть до певицы Ваенги (наследующей в этой песне Герман по прямой линии), и у всех избыточность мелодии и нарочитость текста давила все человеческое, грандиозность исполнения сразу превращала песню в аттракцион эстрадной пошлости. Тут лучше всего видна роль Герман в русской песне: она для нее как Штольц для Обломова, русскую сентиментальность и мелодраматизм она неизменно и упорно уравновешивает, окультуривает проработкой образа и точностью интонаций. «Русское» в своих песнях, что-то такое, от чего у миллионов людей и сейчас при звуках песни сжимается сердце, а ближе к концу за шиворот начинают лить слезы, Герман не убирает, а наоборот, подкрепляет, делает прочным и неотразимым.

1. «Сумерки»

На «Сумерках» сходятся все пунктирные линии творчества Герман, магистрали, не видные читателю, мельком пробегающему глазами ее страницу в «Википедии», или жующему жвачку очередной теледокументалки, но очевидные любому, кто прожил с ее песнями хоть сколько-нибудь продолжительное время, кто вслушивался в то, что она поет и как она поет. Выбор какой-то одной песни Анны Герман как лучшей, конечно, чистая абстракция. Маленькие, одновременно расслабленные и глубокие «Сумерки», рассказывающие о единственной теме, которую Герман считала интересной и достойной воспевания — о любви, о ее ожидании, о предчувствии счастья — рассказывающие так же скромно, честно и умно, как Герман прожила жизнь и как она пела. «Сумерки» бы ей на этой умозрительной позиции — то есть как лучшей ее песни — наверняка понравились. Они похожи на старинную вещицу Баха, переложенную для джазового комбо. И на русский романс, каким тот мог бы быть в какой-то другой, параллельной России конца 20-го века. И на лощеный эстетский поп-хит Берта Бакарака. «Сумерки» похожи на Анну Герман.