Общая философия
1 марта выходит новый альбом Земфиры «Нефть»
Это уже практически традиция – по весне город наполняется новыми, но безошибочно узнаваемыми гармониями, возгласами и фразами в исполнении Земфиры Рамазановой. 1 марта 2005 года выходит ее свежий альбом под названием «Нефть». Максим Семеляк повидался с Земфирой в московском кафе, где под саке с водкой они поговорили о си мажоре, философии, Radiohead, Егоре Летове и небе Лондона.
Давно хотел вот о чем спросить. Есть у вас строчка «мне приснилось небо Лондона». А откуда оно вам приснилось? В смысле – из какой точки Лондона? Что вы конкретно видели в этом небе?
– Ой, я сейчас вряд ли смогу откомментировать. Сон был – я, конечно, уже не помню – пятилетней давности. Я сейчас пытаюсь предположить, с чего бы… Я же никогда там не была на момент написания песни. Из какой точки… Там, по-моему, дальше рассказывается, нет? Вообще, когда я впервые приехала в Лондон, у меня разошлись ожидания с собственно реальностью. Поэтому в какой точке, уже и не важно. Небо может быть, знаешь, как концентрат чего-то… Ну что-то же в воздухе творится, я, честно говоря, и сама не понимаю, что я имела в виду. А бывает иначе – бывает, напишешь, а потом через два дня думаешь: ничего себе, неплохо сказано. По-разному бывает.
– Как ваш новый альбом будет называться?
– Есть ощущение, что в последний момент все поменяется. Так уже было. Даже пока не знаю, сколько точно песен, но около 15. Бонус-треки обязательно. Это такая хорошая традиция. Ну и, естественно, как обычно, я не смогла все выдержать в одном концептуальном ключе, стала расплываться. С другой стороны, когда песни есть, уже немножко все равно, как это обозвать. Понятно, что я не назову альбом «Сиськи».
– Был бы номер, конечно.
– Альбом «Сиськи». И там такие грустные песни.
– Вы говорите: «в концептуальном ключе». Что это для вас значит?
– Значит выбрать какой-то звук и оставаться в нем. Но песни потащили меня и в одну сторону, и во вторую. А в конечном счете делаешь так, как лучше ей. Песне.
– А на обложке что?
– С этим у меня возникла проблема. Почему-то мне предложили нарисовать что-то самой, а я вообще не рисую. Не умею. И вообще у меня впервые такая ситуация, что релиз вроде как уже объявлен, а все еще в работе. Но так даже интереснее, правильно? Ваше здоровье. Может, вы тоже будете саке?
– Нет, спасибо, я – водки.
– Неплохо. Мне нравится, что вы пьете. Потому что люди, которые ничего не делают и ведут себя в стилистике «нет, я не пью, спасибо», – они подозрительные жутко. С ними себя чувствуешь неловко: сейчас нажахаешься, будешь потом чувствовать себя идиоткой. На съемках моего последнего клипа вся операторская группа – сплошь мужчины – пила «Актимель», а все девушки – режиссер, помощник, артистка – пили водку. И думали: какой пошел мужичок слабый и нерешительный!
– Ну, может быть, люди уже просто отгуляли свое, больше не могут.
– Это пораженческая позиция. Пока ты ходишь и дышишь – ты еще можешь.
– Режиссер – это ведь Рената Литвинова? Как получилось, что вы стали с ней сотрудничать?
– Очень спонтанно. Она предложила написать музыку к фильму, а я не считаю, что могу это сделать. Я предложила Игорю Вдовину, который в состоянии это сделать, потому что он более киношный. Мы записали. И, соответственно, мне был задан вопрос: сколько стоит? Я ответила: не знаю, сколько это может стоить, а вот не снимете ли вы мне клип? Я вам песню, вы мне клип. Я не знаю цен на этом рынке, и вообще как-то неприятно было, потому что у нас сложились хорошие отношения. Ренате очень нравится песня, а мне очень нравится клип. Решили продолжить отношения. Она сняла второй клип. Но в кино сниматься я, пожалуй, не пойду.
– Никогда не хотелось?
– Мечты такой не было никогда. Была мечта стоять на сцене. Чтоб люди кричали, большие колонки. А в кино… Даже в голову мысль не залезала. Наверное, я скромного мнения о своих внешних данных.
– К вопросу о больших колонках: вас часто можно увидеть на чужих концертах в Москве.
– Можно бы чаще. Я вот пропустила несколько хороших – на Kraftwerk не успела, обидно. Ох, а приезжает еще знаете кто – Sigur Ros! Отличная группа. А Ник Кейв какой концерт дал в прошлом году! Очень я, кстати, звала Ренату – говорю, пошли. А она же в музыке ни черта не понимает, ей эти концерты… Она, помню, пришла на мой концерт в «Шестнадцати тоннах» в конце 2003 года. Ей понравилось, она хлопала. А потом в гримерке говорит: это второй концерт в моей жизни.
– А первый какой же?
– Первый – Дэвид Боуи (смеется). Я говорю: Рената, как же это возможно? То есть человек как-то не интересуется музыкой. Все время типа: «Потише можно?» И вдруг она выбирает в свой фильм этого Ника Кейва, который, мне кажется, очень ей подходит. Очень интенсивно.
– Ни один человек, который в музыке разбирается, конечно, его бы не выбрал.
– …и вот она его интуитивно выбирает – и попадает в десять! Нет, Кейв, конечно, красавчик. Я сидела, смотрела на него на концерте и думала: почему ты на мне не женился?
– А за русской музыкой следите?
– Нет, конечно, я не отслеживаю – я ж сама ее делаю. Я понимаю, что есть талантливая группа «Мумий Тролль». Есть интересный парень Шнур. Есть сумасшедший шаман Егор Летов. Есть отличный поэт Дельфин. Я, кстати, пошла недавно на его концерт в какое-то странное заведение – ужас, меня пихали, пихали… Я закурила сигарету, меня тут же скрутили; я говорю: все же вокруг курят, почему вы крутите именно меня? Короче, не дали послушать. Ну вот я, пожалуй, все русские имена приличные перечислила. Ну «Аукцыон» еще. А все остальные – то же самое, только хуже. Серега «Черный «бумер»? Держите меня семеро. Группа «Звери»? Мизинец правой ноги Лагутенко. В чем вообще дело?
– Я где-то читал, как вы одобрительно отзывались о последнем альбоме «ГО» «Долгая счастливая жизнь».
– Три недели не вынимала из плеера. Голову заморочила всем. Три песни вообще блестящие.
– Какие?
– Вторая, четвертая и собственно заглавная. «Добрый ослик без меня» (напевает). Или эта – «Раз зашел в кафе похавать, выпить е…ного кофе, перестрелка, лежать, сосать, в жопе пуля!» Это же отлично. Летов – молодец. Обнаружил себя спустя столько лет и показал, кто в поле хозяин. Хотела даже после прослушивания альбома устроиться к нему пресс-атташе. Потом подумала, что не поймут. Надо нам беречь таких. Как вы считаете?
– Бесспорно. А вы продолжаете учебу в МГУ?
– Сейчас я ее временно заморозила. Но вообще, в марте начинается сессия.
– Прямо экзамены будете сдавать?
– У меня же дневное отделение – конечно. Сдам. Знаете, если бы все это было тише, может быть, я бы тихонечко и слилась. Но это уже такая провокация пошла, и я приняла решение – сдам эту сессию. Но сперва мне нужно будет им сыграть. Песню какую-нибудь.
– Зачем?
– 250 лет МГУ! И я долго думала, что играть. Не могу петь свои песни старые, поэтому решила спеть им «Imagine». Под пианино. Неплохо?
– Очень даже. А Доброхотов у вас читает еще?
– А что он преподает?
– Нам общую философию читал.
– Нет, такого не помню. Интересные вы вопросы задаете. Мне, кстати, не нравится, когда музкритики начинают спрашивать про си мажор и так далее. Я сразу начинаю так… нервничать, что ли, потому что это совсем не важно.
– А что важно?
– Отличать вдохновение от невдохновения.
– Да? Я вот как раз не разбираюсь в си мажоре и, признаться, слегка комплексую по этому поводу.
– Очень хорошо, что не разбираетесь, иначе это просто бы вам мешало. Да и зачем это? Главный вопрос – вдохновение и его отсутствие. Мне не нравится, когда критик начинает углубляться в нотную грамоту, – понятно, что музыкант знает больше. И иногда случаются неловкие ситуации, когда журналист сморозит какую-нибудь ерунду. Сидишь, думаешь – ведь хороший парень, зачем тебя туда потащило? Ваша задача – слушать много музыки.
– Чего не скажешь о вас, музыкантах. Мне всегда казалось, что чем меньше человек слушает музыки, тем лучше у него выходит собственная.
– Здесь есть разделение – музыканты и сочинители. В принципе, музыканты как исполнители должны периодически пополнять свои фонотеки, узнавать какие-то тенденции, звуки. Надо же учиться, смотреть, куда стремиться. А сонграйтерам – наоборот – в момент написания хорошо бы вообще впадать в изоляцию. Есть такой тип музыкантов, которые очень любят ввернуть цитату – раз! – из какого-нибудь неизвестного альбомчика. Чтоб потом автор огреб п…лей.
– С вами так было?
– Нет. Ну я пошла в одной песне намеренно на цитату из Led Zeppelin; мне очень нравится эта группа – великая, я считаю.
– Ну а что такого? Вон Сергей Шнуров половину песен построил на цитатах – и, мягко говоря, недурно вышло.
– Нет, это определенный жанр. Даже если мне очень хочется написать песню, как у Radiohead, и у меня вдруг она напишется, я от нее, наверное, откажусь. Потому что а) это будет хуже и б) в этом нет меня. Поэтому я как раз не любитель цитат, я хочу все выжать из себя. Это такая вечная задача – мне самой интересно, что я могу, чего не могу.
– Дался вам этот Radiohead! У вас же самой, право слово, лучше песни.
– Ха-ха-ха.
– Тексты-то у вас точно лучше.
– Мне кажется, о текстах нет смысла говорить. Потому что тексты – это твои какие-то жизненные позиции, представления, настроения на данный момент, зафиксированные именно в этих предложениях. А что там сказать? Может случиться так, что написал – а уже минуты через три не согласен. Настроение поменялось. Очень не люблю править свои тексты, потому что тогда можно все исправлять – начиная с первой буквы и заканчивая последней точкой. И потом, я же не претендую на звание поэта. Я даже не представляю, как они работают. Это кто же писал: «Когда б вы знали, из какого сора…»
– Ахматова.
– Я даже не понимаю, как они… Наверное, так же как у музыкантов с музыкой: я записала одну партию клавишных, одну партию гитары, послушала, убрала, написала вторую – вероятно, так же пишутся стихи. Поэтому лучший для меня вариант текста – это первоначальный.
– От руки пишете?
– Да. Не пишу в компьютер.
– А я, напротив, могу понять, как пишутся стихи и как сочиняется музыка. Но песни? Для меня загадка, как вы это делаете. Как это вы садитесь, берете в руки гитару – и начинается: «Мы в тран-ше-ях ры-ли ямки…»
– Иногда бывает очень глупо. Ты сидишь, тебе просто нечего делать. Можно, конечно, почитать, посмотреть фильм – но неохота. А тут раз – фактура, гитары, барабаны, клавиши. Важный момент: я очень люблю петь. Мне нравится мой голос. Напеваешь, потом заводишься, думаешь – надо добить. Добиваешь. Два часа посидел – песня.
– Если нравится голос, почему бы вам не записать альбом кавер-версий?
– А я пишу. Я делаю каверы на группу «Кино». Когда устаю от своих песен, перекидываюсь на Виктора Цоя. Пою его. Уже накопилось четыре штуки.
– Какие?
– Самые очевидные: «Печаль», «Пачка сигарет»…
– То есть все с одного альбома.
– Да, действительно, все 89-го года. Но об этом как-то не задумываешься, когда их поешь.
– А кино вам какое, простите за невольную ассоциацию, нравится?
– Ну… Хорошее. Ну в кино сейчас, мне кажется, происходит то же самое, что и в музыке. Его больше, и оно хуже. Я вот недавно посмотрела старый фильм с Гэри Олдменом и Шоном Пенном – отличный. Называется «Состояние исступления». Я еще рассуждала весь фильм – вышла бы я замуж за такого вот Гэри Олдмена или нет, за этот его образ.
– И?
– Нет. Психованный он.
– А вы часто влюбляетесь в лица на экране?
– Нет. Я вообще нечасто влюбляюсь. Я скорее могу понять, талантлив актер или нет. Это не сложно – либо он тебя убедил, либо нет, собственно. А в лица – как-то нет. Меня больше интересует реальность… Вы поешьте, а то напьетесь. В этом месте какое-то обширнейшее меню. И вся еда не очень, я так понимаю, раз всего очень много.
– А жить вам в какой стране больше нравится?
– Мне здесь нравится. Мало того что у меня есть своя жилплощадь, у меня теперь еще есть автомобиль. Автомобиль я купила 30 декабря. И, собственно, в самый Новый год я и поехала.
– В Москве же тяжело водить.
– А мне очень нравится, я получаю удовольствие. Всякие переулки изучаю. Черт, что же я делаю? Как же я теперь от вас поеду? А ведь я только что была на «Серебряном дожде», записывала социальную рекламу «Не пейте за рулем».