О чем поют Tame Impala

Авторы

На сцене и фотографиях Tame Impala — группа, состоящая из четырех патлатых, юных, одетых, как с распродажи в H&M, людей; в студии же это фактически один человек по имени Кевин Паркер — продюсер-самоучка и вундеркинд из австралийского города Перт. Паркер творит, пожалуй, самую заразительную гитарную музыку последних нескольких лет: его пластинки звучат, как растянутая на пятьдесят минут композиция «Strawberry Fields Forever», к которой виртуозно и незаметно подмешаны приемы плясовой электроники и хип-хопа; в результате звук Tame Impala оседает где-то на подкорке мозга, и стереть его оттуда уже невозможно. Две пластинки Паркера под именем Tame Impala — эклектичная, но поразительно доступная и доходчивая гитарная психоделия, равно обязанная и The Nazz, и Boards of Canada, и поэтому одинаково востребованная и в США, и в Англии, и тем более у себя на родине.

Сюжет

Сам Паркер происходит из города Перт — солнечного мегаполиса, который регулярно попадает в списки идеальных для жизни населенных пунктов и в то же время является самым удаленным городом-миллионником на Земле. Температура в Перте практически никогда не опускается ниже ноля, но до ближайшего населенного пункта около двух с половиной тысяч километров — примерно как от Москвы до Амстердама. Отсюда и звук Tame Impala — теплый, словно оплавленный палящим солнцем, но меланхоличный и одинокий; отсюда и тематика их песен, и название второй пластинки (условно переводящееся как «Одиночествизм»: индивидуальное тут переводится в категориальное). И даже обложка: на ней изображены проглядывающие откуда-то из-за забора гуляния в дивном саду (правда, в Париже), исполненные в совершенно австралийской гамме — синее-синее небо, желтое-желтое солнце.

Стиль

Tame Impala — из тех психоделических коллективов, тексты которых явно дописываются поверх уже готовых инструментальных партий и носят скорее вспомогательный характер. Впрочем, Паркер старается придавать словам значение, заботливо укладывает их в мелодии и подгоняет рифмы. Зачастую это выливается в подлинные маленькие шедевры вроде «It's not Meant to Be», открывавшей первый альбом группы. «Ей не нравятся друзья, которых я завожу,/Она никогда не знакомится ради дружбы,/Она просто скучает у озера,/Ее душа не отражается в нем, и сердце не болит», — Паркер рисует портрет бесчувственной возлюбленной, которая способна осчастливить его одним своим видом, но которая вряд ли изменит свой неблагосклонный характер. Собственно, именно подобного рода отстраненность, эмоциональный и чувственный вакуум — лейтмотив всех композиций Tame Impala, и второй их диск только развивает эту тему. «Из виду прочь,/Теперь я вижу,/Мне они не нужны,/Не нужен и я им,/Пойду-ка домой,/Буду святым/И притворюсь,/Что ничего не было», — продолжает Паркер уже на «Why Won't They Talk to Me?», лучшем треке с «Lonerism».

Примеры

«Apocalypse Dreams»

Конец света — тема, обойти которую не имеет права ни один музыкант, выступающий в жанре психоделический рок. «Apocalypse Dreams» подходит к теме со свойственной Кевину Паркеру прямотой и в то же время не без иронии: «Ничто не меняется,/Как ты волосы ни отрасти,/Никто и не заметит./Все меняется,/Я должен предупредить маму,/Но она только будет рада» («Nothing ever changes/No matter how long you do your hair/It looks the same to everyone else/Everything is changin’/I guess I should warn my mum/But she’ll just be excited»). «Apocalypse Dream» — упакованный в три минуты ЛСД-трип, о чем свидетельствует сбивчивость повествования композиции, а также череда адресованных в никуда вопросов посередине песни («Близко ли я? / Доберусь ли туда? / Есть ли в этом смысл? / Нужно ли мне это?»). Основным источником вдохновения для этого сочинения Паркер называет творчество группы Fleetwood Mac времен пластинки «Tusk», однако больше всего композиция напоминает великую калифорнийскую психоделическую группу Love: с группой Артура Ли ее роднит характерная гармония светлого и темного; созерцательных пророческих строчек с мажорными гармониями, барочными клавишными и летучим ритмом. «Все меняется,/И я не могу ничего поделать,/Мир листает страницы,/А я просто сижу» («Everything is changing/And there is nothing I can do/My world is turning pages/While I’m just sitting here»), — поет Паркер, продолжая поэтику другого ЛСД-энтузиаста Артура Ли, когда-то рассказывавшего о том, как он, сидя на холме, безразлично наблюдает за тем, как умирает человечество.

«Feels Like We Only Go Backwards»

Паркер, по его словам, собирался записать пластинку, похожую на вышедший в 1973 году альбом великого поп-авантюриста Тодда Рандгрена «A Wizard, a True Star». «Lonerism» похож на полсотни чужих записей сразу, однако самый запоминающийся номер на альбоме, жемчужный психоделический соул «Feels Like We Only Go Backwards» — это действительно именно что чистейший Рандгрен. «Я знаю, что ты думаешь, что это звучит глупо, когда ты произносишь мое имя,/Но я слышу его у себя в голове целый день,/Когда пытаюсь убедить себя,/Что ты просто не проявляешь чувства» — это сочинение понятной каждому, кто «любил и проиграл», ситуации, когда один привязан к другому больше; простая и ясная песня, которая вполне могла бы оказаться одним из классических сочинений Рандгрена.

«Elephant»

Пожалуй, самый напористый номер «Lonerism» — язвительная отповедь позерам, пытающимся выдать себя за тех, кем они не являются. «Он похож на слона,/Трясет огромным серым хоботом просто так/И знает, что ты мечтаешь о нем» («Well, he feels like an elephant/Shaking his big grey trunk for the hell of it/He knows that you’re dreamin’ about being all over him»). Здесь снова возникает важная для Паркера тема дружбы: «У него есть друзья, но ими движет страх/Их не слишком расстроит, если его просто не станет». «Cлон» не желает показывать слабость ни в чем: «Он поснимал зеркала со своего «кадиллака»,/Ведь он не хочет выглядеть так, будто оглядывается». «Elephant» можно счесть ключевой вещью для понимания «Lonerism» в целом: единственная песня альбома про животное, кажется, напрямую отсылает к забору-загону на обложке, отделяющему условного «слона» от беззаботно отдыхающих в саду людей. То есть, вполне возможно, Паркер, так настойчиво рефлексирующий про одиночество и отчуждение, не так уж ищет коммуникации — и истинная свобода представляется возможной и вожделенной, только если смотришь на нее из-за забора.