«Иван Купала»

что это было Электронная группа «Иван Купала», придумавшая соединять аутентичные фольклорные песни с электроникой. К моменту появления «Купалы» на Западе такими вещами занимались уже давно, но питерским электронщикам удалось блестяще перенести чужие идеи на русскую почву — и построить на основе записей из советских этнографических экспедиций несколько запоминающихся хитов. Главным из них была «Кострома», сделанная на основе обрядовой песни жителей села Дорожево Брянской области.

где они теперь Долго ехать на одной простой идее бывает непросто: в начале нулевых «Иван Купала» резко сбавили в активности и практически пропали, давали редкие концерты и не выпускали новых записей. В этом году они решили вернуться с новым альбомом «Родина» (который выпустили в ночь на Ивана Купалу, с 6 на 7 июля) — и очень вовремя: аккурат к поездке «Бурановских бабушек» на «Евровидение».

Алексей Румянцев

«Иван Купала»

«Совмещением фольклора с актуальными течениями музыки люди занимались всегда — вспомните Глинку с Мусоргским. Но в нашем случае была конкретная точка отсчета — появление группы Deep Forest. Они создали микс аутентичного фольклора и электронного саунда в очень правильных пропорциях. Второй их альбом, «Boheme», построенный на восточноевропейском фольклоре, очень сильно нас пронял. Там были такие точки соприкосновения с русской ментальностью, что, слушая его, я, например, просто какой-то катарсис испытывал. А мы к тому же в то время работали на радио — Денис был техническим директором, Мапа записывал рекламные ролики, я был кем-то вроде программного. Параллельно я работал в музыкальном магазине, и Курехин время от времени приносил мне на продажу пластинки с африканским и азиатским аутентичным фольклором. Вот так удачно все совпало — у нас была продакшн-студия, из которой нас никто не гнал, и мы решили попробовать сделать нечто подобное Deep Forest, тоже с привлечением иностранного фольклора:  русский фольклор для нас тогда исчерпывался «калинкой-малинкой» и всем тем, что в качестве официального народного творчества предъявлялось людям. Попробовали — получился вполне приличный, но все же суррогат. Стали углубляться в изучение архивных экспедиционных записей — и открыли для себя корневую русскую музыку.

Если брать альбомы, то там прослеживаются какие-то магистральные течения: «Кострома» была сделана в основном на русском песенном материале, в «Нагре» преобладал белорусский, в новом альбоме, «Родина», — украинский. Но это не концепция, просто так совпало. Мы смешиваем внутри наших треков не только разные песенные традиции, но музыку разных этносов. Получается своего рода Пангея в отдельно взятом музыкальном проекте. Конечно же, всегда есть люди, которые возмущаются тем, что мы свели вместе, например, календарную песню и свадебный обряд, но при этом их не волнует, что в том же треке могут петь пигмеи или звучать ситар. В Китае наша песня «Виноград» носит название «Прекрасная страна» и считается «тибетской народной песней», причем их абсолютно не смущает наличие в ней карело-финского наигрыша на аккордеоне. Конечно, вопросы к нам имеют право быть, но я считаю, что в этом смысле «Иван Купала» — наименьшее из зол, происходящих с аутентичным фольклором. Благодаря нам несколько десятков, а может и сотен тысяч человек узнали, что Кострома — не только город, но и богиня плодородия, которой был посвящен очень важный для славянских народов обряд. Вообще, как это ни парадоксально звучит, музыка «Купалы» при всех своих прямых бочках может дать слушателю больше знаний об аутентичном фольклоре, чем творчество многих наших коллег.

Внешнего продюсера у нас не было никогда, мы все делали сами. Контракт с лейблом появился поздно. И на радиостанциях ничего объяснять не пришлось. «Кострома» начала играть на «Нашем радио» и в течение двух-трех недель разлетелась по другим станциям. Я даже пытался изъять ее из эфиров «Нашего», так как мы считали, что это демотрек, и мудрейший Миша Козырев потратил много нервных клеток, убеждая меня, что песня должна играть именно в этом виде. Тогда все-таки было совсем другое время, радио переживало эпоху энтузиазма и романтики, и если ты записывал по-настоящему хорошую песню, у нее было мало шансов не оказаться в эфире. Мы еще не существовали как «Иван Купала», а просто экспериментировали, но когда записали «Кострому», стало понятно, что такую песню в столе не утаишь и пора придумывать группу. 17 августа 1998 года в 10 часов утра мы начали работать в статусе группы, а в полдень в стране объявили дефолт. И мне кажется, что наш стремительный успех был связан с тем, что уникальность стиля «Купалы» удачно совпала с потребностью людей в национальной самоидентификации. Люди, которых, как обухом по голове, огрело дефолтом, пребывали в растерянности и хотели ощущать, что на самом деле они сильны, что за ними могучая древняя страна, которая выдерживала и не такие удары. Как раз «Кострома» дала многим это ощущение. Я неоднократно видел, какое впечатление она производила на людей при первом прослушивании.

У нашей группы по определению не могло быть фронтмена, это тот случай, когда идея важнее конкретных людей, которые ее воплощают, — как в Kraftwerk, как в Deep Forest. Сначала мы пошли на поводу у лейбла, который напугал нас, что если люди вообще не будут представлять, как мы выглядим, под нашим именем по стране поедут низкокачественные клоны, что плохо скажется на репутации группы. Поэтому мы занимались «лицеторговлей» в клипах и на телевидении в течение первых контрактных лет. Но так как нам это не нравилось, и притом мы были хорошо продаваемыми артистами, у нас появилось пространство для маневра, которое мы использовали по максимуму: сначала отказались сидеть в жюри в конкурсах, потом — сниматься в игровых программах, а потом и в клипах. В клипе на песню «Ящер» мы еще появляемся в одном кадре в виде фотографий, но даже этого было много, и потом нас не стало вообще. И про живые выступления до определенного момента мы совсем не думали, так как не представляли, как это может выглядеть — нас лейбл двигал к тому, что надо играть, но все как-то не складывалось. Потом решили устроить кастинг в профильных учебных заведениях, просмотрели больше 200 человек в разных городах и постепенно собрали вокальный состав. Это «народники», люди со специальным образованием, ездившие в экспедиции, знающие особенности песенных манер разных областей. Потом мы долго репетировали, работали с расшифровками, устраивали круглые столы с журналистами на предмет того, имеет ли право на существование концертная версия проекта… В результате, конечно же, концертная и студийная ипостаси получились очень разными. Многие вещи в концертном исполнении нивелировались, общее звучание стало более попсовым, но все равно в тех узких коридорах, которые мы сами для себя построили, есть четкие границы, которые мы не переходим. К тому же концерты — единственный источник поступления внешней энергии в нашу герметичную конструкцию.

Мы не распадались, просто в середине 2000-х приняли решение не появляться в СМИ, пока не будет готов новый альбом. Ну и как следствие пришли к тому, что даже не все близкие знали, существует группа или нет. Мы, конечно же, понимали, что «для бизнеса» все это плохо и на концертной практике сказывается не лучшим образом. Но группа ведь тогда группа, когда у нее выходят новые записи. Сколько музыканты сыграли концертов, на каких площадках и за какие гонорары — это все неважно. Альбомы — вот что остается после того, как артисты умирают и группы распадаются. И махать руками, подпрыгивая на задних рядах, чтобы тебя не забыли, — тоже не самое приятное занятие. Вам известно понятие «сбитый летчик»? Так вот — лучше никак, чем так. Поэтому, когда стало ясно, что работа над новым материалом затягивается, мы просто решили не мозолить людям глаза. Так что мы не возвращались, а просто выпустили альбом, в связи с чем появилась необходимость рассказывать об этом. Громкого камбэка ведь не происходит. Мы сделали несколько акций, которые показались нам красивыми: альбом вышел в ночь на Ивана Купалу, доступ к его прослушиванию на большом музыкальном ресурсе был открыт ровно в полночь, в это же время мы сыграли специальный ночной сет на «Нашествии» с прямой интернет-трансляцией. На следующий день в парке Горького прошел фолк-фест «Иван Купала», на который мы пригласили Deep Forest. Теперь альбом продается по всему миру в цифровом варианте, его дистрибуцией занимаются англичане, а мы смотрим по сторонам и думаем, как нам поступать с ним в родной стране.

Временной промежуток между вторым и третьим альбомами составил 10 лет, и, конечно, это неприлично большой срок. Но с каждым новым альбомом наша работа усложняется в геометрической прогрессии. Мы становимся вдвое оснащеннее технически, но в 10 раз ограниченнее творчески. Для того чтобы мы могли начать работу над песней, необходимо, чтобы когда-то фольклорный исполнитель эту песню спел, и кто-то условно качественно ее записал. Не в погребе, где запись будет заведомо испорчена, и не на улице, где ездят машины и мычат коровы. И чтобы во время записи на заднем плане никто не разговаривал и не гремел кружками. И это только начало. В основном мы собираем наши треки из нескольких народных песен, что ставит нас в жесткие рамки. Например, мы не можем корректировать одну исходную запись относительно другой по высоте больше, чем на полтона, иначе люди будут петь нечеловеческими, «буратиновыми» голосами. Поэтому, если у нас есть условные «куплет» и «припев», идеально подходящие друг другу сюжетно или эмоционально, но по высоте они не совпадают между собой больше, чем на тон, сделать из них песню мы не сможем. И подобных ограничений множество: изначальный темп записанных исходников, возможность их реставрации... Наконец, текст скомпилированного трека не должен быть бессмысленным. Есть такой интернет-мем — смешной перевод песни Deep Forest «Freedom Cry» под названием «Печенье лом». Так вот, когда я послушал оригинальную венгерскую песню, из которой был сделан куплет, я понял, что действительно «печенье лом», ибо там все так мелко нашинковано для того, чтобы слова попадали в размер музыки, что всякий смысл из текста исчезает напрочь. Мы такого позволить себе не можем, и тут иногда приходится сильно поломать голову. Например, в песне «Перепелка» куплеты — одна песня, а припевы — еще две, абсолютно разные, записанные в разных областях. Вообще, вся история «Купалы» — компромисс между тем, что мы хотим, и тем, что мы умеем. Но вот что удивительно: за то время, что мы провели «в подполье», не проявилось ни одного артиста или группы, которые занялись бы подобным «Купале» творчеством. И это несмотря на то, что и аутентичный материал стал доступнее, чем 15 лет назад, и технических средств для реставрации и записи музыки стало больше. КПД подобной работы настолько низкий, а сама работа настолько трудоемкая, что, кроме нас, дураков — в кавычках — так и не нашлось».