Like a Rolling Stone

В начале декабря в России выходит англоязычный альбом группы «Тату»

Вначале была новость: 15 мая группа «Тату» первой из отечественных поп-артистов получила платиновый диск – в странах Восточной Европы их пластинка «Двести по встречной» разошлась миллионным тиражом. Примерно в это же время стало известно, что песни «Тату» переводят на английский, девочек записывают на студии в Лос-Анджелесе, а их альбом собираются издавать в Европе и США. Тогда еще никто не мог предположить, что случится в сентябре. В сентябре жители Москвы, возвращаясь из Рима или Барселоны, с округлившимися глазами рассказывали знакомым: «Включаю канал RAI – а там они! В какой бар ни зайду – играет «Я сошла с ума»! Они там везде!» Успех «Тату» оказался феноменальным: первые места в Испании и Италии, горячая ротация на MTV, рецензия (хоть и не слишком благожелательная) в главном музыкальном журнале Америки Rolling Stone. В конце 2002 года «Тату» оказались там, где никто из граждан России не бывал, – внутри огромной машины, называемой транснациональным шоу-бизнесом. Накануне выхода альбома «200 km/h in the Wrong Lane» в России, Великобритании, Германии и Соединенных Штатах в эту машину на пять дней попал и Михаил Брашинский. Фотографии Татьяны Донозо Мэтьюз, Беаты Ардеевой, Леры Гареевой и Михаила Брашинского.

День первый. 12.11.02

13.20 Москва. Аэропорт Шереметьево-2

На самолет мы, естественно, опаздываем. Ну, некоторые из нас. Нас трое. Иван Шаповалов, продюсер «Тату», Беата Ардеева, менеджер группы, и я. Остальные уже в Барселоне. В ожидании застрявшей в пробке Беаты мы с Иваном пьем чай в буфете аэропорта. Первое, что заказывает Иван, – это чтоб выключили «Призрак в опере». Когда из переключенного на другой канал радио польются «Простые движенья», Иван встрепенется и станет оглядываться, как будто его кто-то позвал. Или вытащили в толпе бумажник, он тут же спохватился, но чуть-чуть опоздал.

Степень эффективности отношений Ивана с миром я понимаю, когда диспетчер Lufthansa меняет нам билеты на более поздний рейс безо всяких обещанных ранее штрафов в сотни долларов. Иван действует легко и резко, с полным ощущением безнаказанности. Он ни о чем не просит, он вообще уже улетел. Лучший способ избежать штрафа – быть полностью готовым его уплатить. Мы полетим тогда, когда будем готовы, а не когда на бумажке написано. Пускай они с самого начала живут по нашему ритму, а не наоборот.

14.47 Самолет Москва–Франкфурт

– Моя мама вообще не знает, чем я занимаюсь, – говорит Беата.

Замкнутое пространство самолета и гул двигателей располагают к откровенности.

Вообще-то, Беату зовут Аня. Но так ее никто не зовет. Наверное, только мама. Беата ушла с MTV, где она вела эротическое шоу, в феврале, после звонка Ивана. Ивану вообще трудно отказать, но Беата, кажется,  особенно не может этого сделать. Беата ушла с MTV и маме ничего не сказала. А тут кто-то нашептал, что вот есть такая группа, девочки, то-сё. Неудобно вышло.

– Знали бы вы, что мои родители думают, – говорит Иван.

17.10 Франкфурт. Аэропорт. Задержка рейса №1. Иван

По образованию Иван психиатр. Ему 36. Учился в Саратовском медицинском. Был распределен в город Балаково, два года работал семейным психотерапевтом. Говорит, очереди стояли. Потом ему осточертел кабинет, и он сбежал обратно в Саратов. Пошел в рекламный бизнес. «Тату» он придумал пять лет спустя. Из-за кризиса – августа 98-го и личного. Реклама не давала Ивану делать то, что он хочет. Заказчики были пугливые. Так родилась идея заняться музыкой. Идея была совместная – его и композитора Александра Войтинского, который написал для будущей группы несколько треков. Потом они разошлись.

– Как тебе вообще такое в голову пришло? – спрашиваю я про двух влюбленных друг в друга девочек.

– Сначала у меня был концепт подросткового секса, «андерэйдж секс». Потом провел кастинг. Первой взял Лену, по голосу. С Леной чего-то не получалось, она не дотягивала. Взял Юлю. Юля тоже прошла кастинг, просто она была второй кандидаткой. Им было 14. Четыре года назад, представляешь? Я искал образ. Очень долго песни рождались, люди менялись. Потом пришла идея: наблюдать их отношения. Так родилась «Тату». Вот и все.

Девочек он чаще называет по фамилиям: Катина и Волкова.

– Когда родители Катиной в первый раз пришли в студию, я им сказал: «Мы через год будем записываться в Лос-Анджелесе». Я верил в это процентов на пять. Они не верили вообще. Не верил никто. Были конфликты, я считал, что Лене не надо сейчас учиться. Они говорят: «Нет, Ваня, ты не Игорь Крутой. Вот если бы ты был Игорем Крутым… А так нет».

– А секс их не смутил?

– Смутил, конечно.

– И что ты им говорил?

– А я не говорил, я делал. Я сделал клип «Я сошла с ума», им некуда уже было деваться. Сложности были потом. Приходили мама, бабушка. Ругались. Я говорил им, что так надо. Я же как делаю – сценарий никому не показываю. Вместо сценария «Простые движенья» я просто послал такую бумажку в Universal, что в клипе мы видим простые движения, из которых состоит наша жизнь. Но я же не обманул! Если бы я сказал, что Юля по-настоящему кончает в ванной перед камерой, мне б никто не разрешил. А я поставил камеру и сказал: «Юля, вот кончишь – позовешь». Она позвала. Я посмотрел, говорю нет. Обманула. Первый раз обманула, второй раз обманула, только на третий кончила.

17.40 Самолет Франкфурт–Барселона

В ушах гудит, как в морской раковине. Не надо было простужаться и пить столько коньяка. Обсуждаем мою любимую идею словаря непереводимых слов. Выходим на «пошлость». Ее нет ни в одном языке, кроме русского.

– Да я вообще это слово не употребляю! – говорит Иван. – Это придуманная вещь.

Определить ее действительно оказывается непросто. Мы все, в общем, нечасто употребляем это слово. Может быть, оно умерло? Наверное, по мере умножения гигабайтов информации непереводимых слов становится все меньше.

– Пошлость – это ошибка в коммуникации, – подытоживает Иван.

19.15 Барселона. Отель Arts

Выходя из лифта, случайно сталкиваемся со всей остальной командой. Вестибюль полон снующих людей с бирками MTV. Каждый заглядывает в чужую бирку, чтобы не пропустить звезду. Это лучший в Барселоне отель, по всему видно.

В сутолоке не разобрать, сколько тут наших. Кажется, двадцать. На самом деле человек шесть. Девочки выделяются размером – кажется, что они совсем крошечные. У Юли иссиня-черные всклокоченные волосы, вампирского цвета ногти и детские руки. Она похожа на вороненка, а еще больше на маленькое инопланетное существо. Рыжая Лена, наоборот, – сама человечность.

– Ой, моя любимая рубашка! – вместо приветствия говорит Лена Ване. Рубашка действительно хорошая, приталенная, белая, в мелкий красный горошек. Ваня тоже не здоровается, а только расслабленно смеется. Он делает это исключительно часто, причем когда он так смеется вместо ответа, кажется, что это он так тебе отвечает.

– Хеллоу, хау ар ю? – Лена протягивает руку мне. Видимо, приняла за работника отеля или шофера.

День второй. 13.11.02

11.40 Барселона. Отель Arts

– Шоу-бизнес всюду абсолютно одинаковый, – говорит Иван. – Всюду! Это вот как Кайли Миноуг идет, а вокруг нее человек пятнадцать, целый рой. Большие деньги вложены. Никто сам себе не принадлежит.

Рой, о котором говорит Иван, по-английски называется «антураж». Теперь я тоже – антураж. Чувство странное, по-настоящему воодушевляющее, только когда проходишь мимо секьюрити. Тут уж петухом шастаешь.

Сегодня мы весь день «делаем прессу». Вообще, концертов, которые я предвкушал –  я стою в кулисах, девочки вызывают меня на подпевки, – всего этого не будет. Это промо-тур: пресса, фото, ТВ, поклонники. Не считая MTV Europe Music Awards, что, конечно, главное. Промо-тур – обязательная часть жизни поп-звезды. Звезды ненавидят их, мучаются, но ничего не поделаешь, только так и делаются звездой. Хорошо хоть, петь не надо: у Юли болит горло, она глотает таблетки и немного басит.

В микроавтобус весь антураж не влезает. Приходится брать такси. Всего нас в разные моменты от десяти до тринадцати. Кроме девочек, Беаты и меня, здесь представители Universal Music Russia из Москвы, Interscope Records из Лос-Анджелеса, Universal Music Spain из Мадрида, Universal Music Spain из Барселоны, Universal Music England из Лондона, президент испанского фан-клуба «Тату» в черной майке «t.A.T.u.», фотограф, переводчица, гример, кажется, все. Иван не поехал, ему это не надо.

Руководит операцией Эми из Лос-Анджелеса, менеджер Interscope Records по международным промо-турам. Внешне она напоминает участницу женского ТВ-рестлинга в грязи; возможно, в некотором смысле этим она и занимается. Среди ее клиентов, с которыми она объездила весь мир, Эминем, Doctor Dre, Limp Bizkit, Foo Fighters и Энрике Иглесиас. В нашей разношерстной европейской компании она – американка почти до карикатуры. Она на несколько децибел громче других, настроена чрезвычайно позитивно, сразу спрашивает тебя о семейном положении и наутро не узнает в вестибюле.

Эми требует у Беаты паспорта девочек: через несколько дней съемка на итальянском телевидении, а поскольку телевидение государственное, нужно официальное разрешение на трудоустройство несовершеннолетнего – Юле еще нет восемнадцати.

– Какая у нас переводчица красивая! – говорит Лена, когда Ирина, живущая в Барселоне уже семь лет и работающая, как она утверждает, и переводчицей, и дизайнером одежды, и танцовщицей фламенко, выходит из машины.

– Главное, человек очень хороший, – говорит Юля.

12.25 Клуб Dixie 724

Клуб, обшитый мореными бревнами, косит под американский салун. Почему в углу на возвышении стоит Сальвадор Дали в полный рост с совой у левой ноги, непонятно. Сейчас тут пусто, девочки дают интервью, одно за другим. Спрашивают все одно и то же: почему они себя так ведут, правда ли, что их выгоняли из музыкальной школы, чем испанские подростки отличаются от русских. Девочки держат непробиваемую оборону. Говорит в основном Юля – когда есть переводчик, она активнее. Когда приходится говорить по-английски, Юля молчит.

– Ненавижу я этот английский, на х… он мне нужен!

Юля любит крепкое словцо. Этим она отличается от Лены.

Девочки проголодались, им предлагают взять чипсов. Когда мы уходим, на столе остаются пять пустых пакетов и два полных.

16.40 Телестудия Flaix

По дороге на студию весь антураж заваливается в аптеку. Что покупает Юля, я не вижу. Она выходит, прихлебывая из баночки с детским питанием.

– Всю Америку они питались только baby-food! Этим и лапшой «Доширак»! – кричит Эми. – I love it!

На улице перед студией я вижу первых фанатов. Это три толстые девочки лет четырнадцати с обложками компактов в руках. То, что их всего три, не говорит о масштабах успеха – они на самом деле просто шли мимо. А это уже о размере успеха говорит. Вчера, пока мы летели, девочки встречались с фанатами. Их на улице перед студией собралось человек триста – невиданная для Барселоны толпа. Борха, лейбл-менеджер Universal Music Spain из Мадрида, сам похожий на звезду гранжа из Сиэтла, говорит, что не мог поверить своим глазам. У него и сейчас глаза круглые.

В студии – запись интервью для молодежной программы на каталонском. Очень неприятный накрашенный молодежный ведущий пытается выглядеть снисходительным к маленьким фрикам. Как же. Девочки говорят, что пригласят его на свою свадьбу. Он краснеет и не находит что сказать. На выходе сообщают, что все на студии в восторге от интервью. Может, парня теперь уволят? Не знаю, откуда во мне такая злоба к накрашенным молодежным ведущим. Наверное, мы просто устали – это шестое интервью за день, и не последнее. Торчать в стороне и ничего не делать утомительно. Что уж говорить о тех, кто работает.

– Они еще только набирают профессионализма, – впрыскивает позитива Эми. – Вот Доктор Дре садится в кресло и говорит: «Пока у меня не кончится Coke, я не закрою рта». И сидит так восемь интервью. А я только знай подношу ему Coke. А потом он встает и как ни в чем не бывало уходит. «Coke» в данном контексте звучит довольно двусмысленно, но, похоже, Эми имеет в виду кока-колу.

23.15 Бар Mirablau

Эминем весь в белом. Точнее, на нем черные спортивные штаны с лампасами, но из-за белоснежных фуфайки и вязаной шапочки, белокурых локонов и общего свечения кажется, что весь в белом. Парень явно просветлен.

Мы на закрытой, совершенно тайной, полностью эксклюзивной вечеринке Interscope Records, устроенной для своих по случаю первого, тоже закрытого, европейского показа автобиографического фильма Эминема «8 Mile». «Восьмая миля» – это граница, отделяющая в Детройте нормальную жизнь от трущоб. Мне фильм понравился, хотя, кажется, мои русские друзья ожидали, что я буду фыркать. Это американская «Юность Максима», очень искренняя. Про то, как из «white trash», «белого сора», растут стихи. Эминем очень киногеничен. А его маму, совсем уже опустившуюся оторву, играет Ким Бэсингер. За первый (прошлый) уикенд в Америке фильм собрал 52 миллиона. Это уже фантастический хит. В Европе он выйдет только в январе.

Рядом с Эмом Мэрилин Мэнсон явно проигрывает. Он, наоборот, весь в черном, включая подрисованный левый глаз, на высоких платформах. Держится крайне сдержанно. Забитый какой-то. Он явно озабочен присутствием Эма. А тому, просветленному, все до фени.

Как и было обещано, Мэнсон играет запись своего еще не законченного альбома. Возможно, влияет присутствие автора, но, по-моему, звучит вполне энергично. Отыграв, Мэнсон садится рядом с Эмом, а черные ребята, приехавшие со своим белым братом и покровителем, играют хип-хоп. Эм встает и, не выходя из-за своего столика, начинает им подпевать. Он стоит над Мэнсоном, пальцуя; тому явно нехорошо. Боится, что его случайно ударят по лицу. Временами он собирает губки бантиком и делает вид, что он цветок или робот, но это не помогает. Сегодня явно не его ночь.

Еще лучше, чем Эм, рядом с Мэнсоном смотрится Лена. Она доходит ему примерно до пупа. Они стоят, разделенные своим общим американским продюсером Мартином Киршенбаумом, мужчиной нормального среднего роста, и, глядя на них, невозможно не рассмеяться от умиления. Девочек привезли сюда после ужина с Биллом Роуди, президентом всего мирового MTV. Они старые знакомые, год назад вместе были на обложке Newsweek. С ними здесь обращаются, как с принцессами. Я вижу, как загораются глаза у продюсеров, когда они узнают, кто такой Иван, что он и есть «t.A.T.u. girls». Сам он ни к кому не подходит. Все подходят к нему. Мы стоим перед диджеем, и, глядя на то, как Ваня танцует, ребята из Квинса играют немного бодрее.

Мэнсон смотрит одним глазом на Волкову, а другим на Катину. Он и впрямь косоват. Тянет его явно к Лене. Возможно, он стремится к свету, почуяв в Юле родственную темную душу. А возможно, чувствует, что Юля его боится. И отвечает ей тем же.

В этом месте зрение замутняется. «Дейв», – жмет мне руку какой-то парень. На слове «Russia» он уважительно качает головой, как будто это не название страны, а мой персональный размер. Мы выпиваем и обмениваемся положительными эмоциями по поводу фильма. Когда он отходит, я вспоминаю, что это лидер группы Foo Fighters. Он садится у бара, его никто не узнает. По дороге в туалет черный брат Эма, называющий себя 50 Cents (он одет в хоккейную форму со своим именем), дает мне пять, но мы оба слегка промахиваемся. Дальше помню только: едем с горы.

За отрезвляющим бутербродом с салями в прибрежной забегаловке Иван объясняет, что вечеринка не удалась. Чувствовалось огромное напряжение между артистами и компанией – если уж даже Мэнсон, играя музыку, не вставал со стула.

– Да они тут все работники компании, а не артисты. Некоторые просто более высокооплачиваемые, чем другие.

День третий. 14.11.02

11.10 Барселона. Отель Arts

В вестибюле черный брат-рэппер в вязаной шапочке и с золотой бляхой на шее наигрывает на рояле Шопена. Сегодня главный день – MTV Europe Music Awards. Это видно по тому, как суетится народ, все происходит, как в ускоренной съемке. Девочки в номере собираются на репетицию. Она продлится весь день. Лена не может найти свой белый носок. Обе невыспавшиеся, злые, сейчас к ним лучше не подходить. Еще вчера стало известно, что награду русского MTV получили не они, а «Дискотека Авария». Награды уже вручили.

– Пусть ребята порадуются, – задорно сказала Юля. Видно было, что ей обидно. Лена вообще промолчала.

Тут надо понять одну вещь. Получение национальной премии MTV – знак успеха на родине, приятное дело, что тут скажешь. Вручение европейской премии MTV – знак успеха другого рода. Необязательно получать местную премию, если тебя позвали вручать мировую. Вместе с Эминемом, Миноуг, Мэнсоном, Моби, Дольче, Габбаной, Готье и Бондом. Это просто другой уровень, класс «А». Девочки должны вручать премию за лучшую песню – класс «А+».

15.50 Барселонета

Гуляем по Барселонете, узким мысом врезавшейся в Средиземное море. Она вся увешана сушащимися полотенцами: при такой влажности снаружи, видимо, суше, чем внутри. Это мой единственный шанс погулять по Барселоне, где я раньше никогда не был. Город полон миниатюрных женщин, сложенных с исключительной пропорциональностью, и стариков, многие из которых похожи на Сальвадора Дали.

– Смотри! – моя спутница, фотограф из Барселоны Татьяна, вскрикивает так, что я вздрагиваю. – Это же Аляска!

Она показывает на женщину средних лет в черной коже с огненно-рыжим хохлом панка, сидящую в кресле парикмахерской, где ей подкрашивают потерявшие огненный цвет корни волос. К сожалению для Татьяны, имя не производит на меня никакого впечатления.

– Аляска, ты что, не знаешь? Это же наша главная певица!

Мне стыдно. Аляску в Испании знают все. Она панк, нонконформист, звезда гей-сцены, она играла еще в первом фильме Альмодовара «Пепе, Люси, Бом и другие такие же девчонки». Тогда ей было 18. Теперь, наверное, за 40. Она не продалась, осталась такой же. Но и она приехала из Мадрида в Барселону на EMA. Правда заключается в том, что на EMA приехали все. Мадонна, кажется, не приехала. Ну занята, значит.

20.40 Дворец Palau Sant Jordi

Это гигантский стадион, о котором я знаю только, что он красивый: разглядеть что-либо в этой эйфории невозможно. С минимальным опозданием при помощи Беаты протискиваюсь мимо бесконечных постов в VIP-секцию. Тут сидят все – и награждающие и награждаемые. Иногда это одни и те же люди. Но не обязательно. На стадионе тысяч пятнадцать, но, естественно, как всегда меньше, чем кажется по телевизору. Толпа ревет. Избранные фанаты в партере, допущенные к ограждению VIP-секции, в экстазе машут мне. Электронный экран-суфлер перед сценой дает ведущему церемонию Паффу Дэдди текст; тот только добавляет «baby» и «shit». Я и не знал, что сижу всего на три ряда выше Кайли Миноуг. Узнаю, когда она получает свой первый приз. Кайли неотразима. Вся сияет, причем изнутри.

В рекламной паузе, пока часы на экране показывают в обратном отсчете секунды до эфира, несколько десятков человек в черном чистят сцену от мусора, оставленного предыдущим оратором. Мэнсон, сам на призы не претендующий, но вручающий приз лучшему хип-хоп-исполнителю, сравнивает сцену с кучей огромных розовых языков, в которые воткнуты огромные ватные палочки для чистки ушей. Получив от Мэнсона приз и уходя со сцены, Эминем спускает штаны и показывает голую задницу, но MTV этого не показывает.

Мимо меня проталкивается человек и наступает на ногу. На нем тяжелые шнурованные сапоги до колен, поэтому довольно больно. Я поднимаю голову. Это Жан-Поль Готье. Он идет вручать очередную награду. Это единственное, что его спасает.

Эминем поет «I’m sorry, momma!». Ловлю себя на мысли, что это он слизал у «Тату»: «Мама, прости, папа, прости!» Девочек выводят минут за десять до выхода на сцену. Оказывается, они вручают приз не за лучшую песню, а за лучший танец, но это неважно. Выглядят они отлично. Вместе с ними приз вручают мальчики из группы The Calling. Вяловатые, из новых.

– Мы выходим с ними, – рассказывает позднее Лена. – А он говорит, у меня тут дедушка, не могли бы вы сделать что-нибудь рок-н-ролльное, например, поцеловаться?

– Я ему сказала кое-что про его дедушку рок-н-ролльного, – это Юля.

– А я на английском, такая: «Ой, не говори больше такие плохие слова!»

Приз достается Кайли Миноуг. Она еще ниже Юли. Наверное, метр сорок. Девочкам Кайли не очень нравится.

Девочек для церемонии одевали Дольче и Габбана. Габбана постучался в гримерку, сказал: «Извините, ради бога, можно к вам, мы тут тихонечко». Девочки им очень понравились. Потом они штопором отпарывали этикетки с одежды – именные на MTV нельзя, реклама.

После церемонии из дворца долго не выбраться, идти на after-party сил ни у кого уже нет. Мой вечер заканчивается жареными кальмарами на улице Казановы в полтретьего ночи. В гостинице засыпаю под все ту же церемонию. Чувствую, мне еще в ближайшие дня три придется под нее засыпать. Впрочем, таких, как я, миллионы.

День четвертый. 15.11.02

9.15 Барселона. Отель Arts

На высоченных каблуках, шатаясь и рисуясь одновременно, в ресторан проходит Кристина Агилера.

За столиком напротив сидят двое мужчин и женщина, довольно уже взрослые, с животами. Один сосредоточенно перебирает папки в дипломате. Они похожи на нормальных среднеевропейских бизнесменов. Только когда, завидев Паффа Дэдди, входящего в лифт с чемоданами, они бросаются за ним, я понимаю, что это фанаты, благодаря своим животам и хитрости пробравшиеся в отель. Пафф Дэдди покорно дает автографы, но на этом успешная карьера фанатов заканчивается. Материализовавшаяся из воздуха миниатюрная испанка в униформе настоятельно просит их удалиться. Ее коллеги мужского пола и роста прикрывают ее с флангов. Фанаты долго делают вид, что не понимают ни по какому, потом все-таки встают. «Поехали в аэропорт», – с надеждой говорит главный.

Едем в аэропорт и мы. Пафф Дэдди отправляется в Марокко праздновать свой день рождения, устроенный для него королем Мохаммедом VI. А мы – в Милан.

Фанаты у ограждения узнают девочек и сильно бьют по машине.

Внутри Иван отчитывает Лену за то, что она не подкрасила корни волос. Они у нее должны быть такие же, как у Аляски. Хотя Иван этого и не знает.

Разговор в машине – редкость. В переездах девочки занимаются только двумя вещами: спят либо звонят мамам. Юля сообщает своей, что чувствует себя лучше. Горло меньше болит. Лена сообщает своей, что отправила в Москву кое-какие шмотки, которые им надарили Дольче и Габбана: чемоданы не закрывались, и еще награды, которые им вчера вручили. Награды – за платиновый сингл в Италии («Это, по-моему, сто тысяч») и золотой диск («Это пятьдесят»). Вручали награду Las Ketchup. Девочкам они очень нравятся. Мне тоже.