Новый альбом Placebo как вершина пошлости

«My computer thinks I’m gay/I threw that piece of junk away» — этой мемоподобной строчкой начинается «Too Many Friends», ведущий сингл с нового альбома Placebo, первого в текущем десятилетии. Разносить текст в пух и прах до обидного легко (и потому — скучно): в подобных терминах о жестокости интернета обычно говорят люди на двадцать лет старше Брайана Молко, вокалиста и лидера британского трио. Зная историю ансамбля, легко в этот момент поставить на «Loud Like Love» черный, как лак на ногтях Молко, крест — но как бы не так. Вы хотели узнать, что удерживало Брайана в последние годы от написания действительно бронебойных песен? Это был стыд.

Подобно своему духовному близнецу Мэттью Беллами, Молко, и без того всегда ходивший на грани откровенной пошлости и построивший на этом свою карьеру (запись собственных синглов на французском, фильм «Жестокие игры», кавер на Boney M, песня про кетаминовый приход, строчка «It takes him all day just to get an erection»), наконец радостно пересек эту грань и стал позволять себе штуки, которые мы обычно считаем типично подростковыми. Прямые самоцитаты («Rob the Bank» — очевидный парафраз давешней «Spite & Malice»), воспевание физической красоты, риффы в духе бритпоп-групп второго эшелона (жанра, от которого Placebo в свое время активно открещивались), парящая пианинка в стилистике Evanescence. Фраза «дай мне катарсис». Феноменальное в своем максимализме название альбома, в конце концов.

Новизна и в том, как именно все это произносится и играется: никогда в группе Placebo не чувствовалось подобной тестостероновой мощи. Даже на творческом пике, когда Молко ангажировал для дуэтов Боуи и Фрэнка Блэка, он не оставлял впечатление настолько уверенного в собственных силах человека. Отпустив себя, позволив себе все что угодно, он начал чеканить слова и риффы, упрощать мысль и доносить ее до каждого внимательного тинейджера, не расплескав. Это очень крепкий, удивительно спокойный набор песен — насколько спокойным может быть рассказ об ограблениях, насилии и наркотических веществах. Судя по роликам с концертов, живьем подобная эстетика переносится и на золотой песенный фонд группы: даже «Teenage Angst», великая ода тлену, начинает звучать как неизданный трек ранних Pearl Jam — что, по меньшей мере, занятно.

При этом во время прослушивания в глубине мозга зудит одна банальная мысль, не перестающая тем не менее быть правдивой: все действительно могло быть иначе. Последний альбом Placebo с барабанщиком Стивеном Хьюиттом, «Meds» 2006 года, был заметно примитивнее и расхлябаннее, чем предшествовавшие ему глыбы (пусть даже на этом диске можно было найти пару великих синглов), — но именно в тот момент казалось, что суицидальный эротизм ранних песен Молко и вечного соавтора Стефана Олсдала вот-вот уступит место взрослой усталой депрессивности, красивому увяданию. Брайан и Стеф всегда старались делать так, чтобы группа выглядела персонажами своих песен, — так что когда нехилые залысины на черепе Брайана уступили место завидной шевелюре, а вместо Хьюитта за ударную установку сел человек, будто сошедший со страниц каталога мужского белья, стало ясно, что план «А» отменяется. На «Loud Like Love» группа притушила непонятные глэмовые гитары предыдущего альбома «Battle for the Sun», а из песен ушла крикливая бравада, но вектор остался прежним: впечатляем школьниц. И в этом нет абсолютно ничего позорного — кроме того что «Loud Like Love» местами слишком уж сильно напоминает талантливую дебютную работу.

Я по-прежнему верю, что Молко мог бы стать канонизированным певцом сексуальных девиаций, смешным побратимом Энтони Хегарти и Боя Джорджа, гормонально разбалансированной версией Кейт Буш. На деле же мы имеем следующее: человек, десять лет назад имевший реальный шанс стать если не вторым Робертом Смитом (тут все же масштаб влияния поменьше), то одним из символов поколения, в сорок лет молодится и занимается вопросами того, как сделать из составных частей треков 30 Seconds to Mars нормальную музыку. У него даже получается это провернуть, и впору говорить о втором дыхании, и девочки продолжают визжать — но все же: ты это серьезно, Брайан? Серьезно?