«Два лица»: премьера альбома

Кажется, по-английски это называется емким словом «backfire». «Пес и группа» впервые явили себя в самом конце сверхбурного 2009-го — и после всех бесконечных споров вокруг Padla Bear Outfit и «Лемондэй» могли показаться последней каплей в этой неопределенной волне, про которую было толком непонятно: то ли она уже сошла на нет, то ли еще толком не пришла. Разумеется, репутация «еще одних» в чем-то, на самых первых порах сыграла им на руку — но потом неизбежно наступил обратный эффект. Кажется, многие из тех, кто краем уха слышал название «Пес и группа», до сих пор думают, что это какой-то лоу-фай и клоны Арсения. Кажется, самое время сообщить, что это не так.

Насчет волны — правильным было все-таки второе подозрение: на условной антигруше выросли очень разные, но одинаково занимательные плоды. Padla Bear Outfit — это одна группа (а то и несколько, учитывая, как часто Арсений меняет декорации). «Лемондэй» — совсем другая. «Пес и группа» — совсем третья, не менее существенная. Слово «группа» в названии давно уже не кажется издевательством над самими собой — группа действительно есть, и группа неординарная, даже по инструментальному составу: к традиционной комбинации «барабаны (на коих, кстати, играет Илья Барамия из «Елочных игрушек» и «СБПЧ»), бас, гитара» тут добавлен саксофон — и это сильно меняет дело. Дело вообще очень сильно поменялось, с тех пор как «Пес и группа» обнародовали свои первые кухонные записи, где только и слышно было, что песни вроде бы неплохие и мало на что похожие. Теперь — продумав конфигурацию, наигравшись концертов, насидевшись в студии с Александром Зайцевым из «Елочных игрушек», — они звучат одновременно как The xx, Morphine и, ну да, «Лемондэй». Это очень минималистичная, разреженная музыка, в которой много воздуха, осмысленной пустоты, у которой есть свой собственный молчаливый грув. Очень четкая, какая-то материальная, что ли, музыка — каждый звук, да и каждое слово тут тождественны себе, уверенно стоят на своем месте, в них есть какая-то наивная монолитность (у того же саксофона здесь очень, скажем так, плоский звук — в самом лучшем смысле, без отвлеченностей, без замашек). Очень как будто бы личная, интимная, негромкая музыка — поют поочередно молодой человек и девушка, и у них явно есть о чем поговорить, и у них явно есть свой язык. Очень своевременная музыка — и притом совсем немодная; мало на что здесь похожая — и при этом очень русская. В общем, примерно такая музыка.

На самом деле, конечно, звук у «Пса и группы» не главное — просто в этом звуке наконец толком раскрылись их песни. И это удивительные песни, по-моему. Очень простые, очень цепкие (не отвяжешься), при этом совершенно не укладывающиеся в местную песенную традицию. Это относится и к мелодике, конечно, — одновременно обязанной американскому анти-фолку и, допустим, Северному, и потому универсально-неприкаянной. И еще в большей степени это относится к текстам. «Пес и группа» вообще удивительно обращаются с русским языком — так, что он становится не похож сам на себя, так, что куда-то девается его всегдашняя обремененность многозначительностью; грубо говоря, они раздевают язык, оставляют его голым, немного нелепым, смешным и при этом — настоящим. Это не песни-истории, не песни-эмоции, но песни-отпечатки. В альбоме «Два лица» есть какая-то выдающаяся абстрактная конкретность — никогда не скажешь точно, о чем он, но интуитивно очень понятно, о чем: о странном самочувствии двадцатилетнего человека, о том свойственном определенному возрасту восприятии мира, когда он кажется одновременно открытым, огромным и ужасно неуютным, о тщете всего сущего и о красоте этой тщеты, о любви, в конце концов. В общем, мы же говорили, что за Падлой придут другие, — ну вот они и пришли. Давайте выпьем за здоровье generation perdu.

Слово предоставляется Евгению Гудкову, гитаристу, вокалисту и создателю «Пса и группы».

«Я раньше другие песни писал. Сначала мне хотелось сочинять блюзы, потом — какой-то шансон, потом еще что-то, лучше сейчас и не вспоминать. Но фишка в том, что проходило время — и все эти вещи становилось стыдно петь. То есть ты послушал какого-то блюзового чувака и решил играть такую же песню на трех аккордах, или там Мадди Уотерса перепеть. Вроде поешь, классно, а через три месяца думаешь: блин! Тебе пятнадцать лет, а ты поешь, что ты хучи-кучи-мэн, и у тебя ноги не работают. Я понимаю, почему этим занимался, — я же помоложе был и все такое. Но я бы не хотел, чтобы эти вещи где-нибудь всплыли. Они очень неестественные, подростковые такие; в них есть что-то хорошее и смешное, но все это очень наигранно. Поэтому, когда мы с Инной (басистка и вокалистка «Пса и группы». — Прим. ред.) стали вместе песни писать, мы просто отталкивались от строчек, которые нравились нам, когда мы их проговаривали или пропевали. Для нас это было очень естественно. Так что когда кто-то говорит, что мы какой-то авангард пишем... Ну для нас все совершенно наоборот.

Когда я еще только приехал в Петербург из Красноярска и начал с «Лемондэй» какие-то свои песни петь, за которые мне сейчас немножко стыдно, мы как-то шли на концерт — и Ева играла на улице «Strangers in the Night». И мне как-то понравилось — она очень просто и мощно играла, не вы...бывалась на верхах где-то, как все саксофонисты, у нее был хороший, очень плотный звук. И мы позвали ее играть. А потом, когда «Пса и группу» придумали, тоже позвали. Этим и обусловлено наличие саксофона.

Я понимаю, что имеют в виду, когда говорят, что мы поем по-русски — как по-английски. Мы просто песни пишем именно как песни. Фонетика очень важна — не в смысле чтобы слова английскими казались, а просто в контексте друг друга. Мы стараемся не выдумывать ничего, что покажется более красивым, если это написать от руки. Если это поется, значит, это круто. Если нет — нет. А в русской музыке все в основном более линейно происходит. Я не говорю про поп-музыку, там с этим все лучше, как ни странно. Но большинство русских рок-песен — их можно распечатать и читать, вставая на стулья. А английские песни — они более животные, что ли. Все слова там органические. В них нет прямого изложения, навязывания чего-то, повелительного наклонения.

В детстве я дох...я всего наслушался. Всякий там рок — «Битлз», «Роллинг Стоунз», T.Rex, Led Zeppelin, можно долго продолжать. В основном нерусское. Из русских Майк нравился, еще до этого — «Дискотека «Авария». Да и сейчас нравится. Если про менее песенную музыку говорить — я классе в 10-м услышал 2H Company, и это тоже было довольно круто. Из современных? Ну «Лемондэй», «СБПЧ», «Кассиопея». Сеня нравится, когда у него все хорошо. Когда его не раскачивает влево-вправо, а он выходит и поет песни — это очень круто.

Я признаю, что Сеня все это первый начал. После него это было делать... Ну не легче — но ты понимал, что это может быть воспринято не как какое-то говно, не как прикол из «Вконтакте», не как для друзей вещь. Если ты запишешься на кассету, или ноутбук, или что там у тебя есть — люди могут попытаться найти в этом что-то. Не то что я увидел Сеню и такой сразу: ой, пойду тоже так сделаю. Но когда у меня самого возникло желание что-то записать, у меня не было мысли, что надо накопить денег и снять студию. Не было страха сделать все максимально простым образом. Хотя поначалу мы, конечно, обижались, когда нас сравнивали с Сеней, обвиняли в том, что мы его копируем. Мы думали, что занимаемся абсолютно другими вещами. У нас дуэт, мы менее громкие песни пишем — в смысле желания что-то заявить. Но это нормально, с другой стороны. Когда примерно в одно время в одном городе появляются несколько групп, которые еще и примерно одинаково х...во записываются, потому что возможности нет, — естественно, будут сравнивать.

Когда мы выложили первый альбом, Саша Зайцев из «Елочных игрушек» довольно быстро отреагировал. Он был первым, кто сравнил нас с Падлой, — но довольно необидно. Я написал, мол, спасибо, они нас позвали сыграть, потом еще раз, и еще. Потом Саша предложил сингл записать вместе, потом мы позвали Илью играть — постепенно все происходило. «Елочные игрушки», наверное, единственные, кто такими группами занимается в плане... ну не то что сделать из плохой группы хорошую, но найти каких-то червяков в песнях и убрать их. Что-то крутое высветить. Я не знаю, кто еще умеет так делать здесь.

Позвать Илью играть на барабанах — это была моя инициатива. Мне никогда не было интересно брать музыкантов, которые умеют делать определенные вещи. Инна тоже бас в руках не держала, пока мы группу не сделали. Это интересно — когда ты даешь инструмент человеку и говоришь: играй. Он все очень плохо поначалу делает, но высвечивается что-то свое. Илья, допустим, начал прямую бочку бить везде, потому что больше ничего не мог, — ну и мы завязали половину песен на прямой бочке. Так гораздо интереснее музыку делать, чем когда садится человек и играет. И звук такой получился именно поэтому. Когда ты не очень хорошо играешь, легче и прикольнее всего что-то простое делать. На концертах ты можешь чувствовать себя свободно, долбя одну ноту или какой-то простой рифф. А когда ты уже сыграешь двадцать концертов — ты понимаешь, что из этого можно что-то склеить. Это уже работает не потому, что ты плохо играешь, а потому, что это твое.

The xx я послушал только через год после того, как нас с ними сравнили. У меня так получается почему-то: я все новые пластинки слушаю через год. Вообще, по всем вторичным признакам, по которым можно было, нас сравнили. Кассеты, лоу-фай — Падла. Мальчик и девочка — The Moldy Peaches, The xx. Саксофон — Morphine. Когда барабаны появились, начали сравнивать с «Кино» и со всеми этими делами. Но это довольно быстро отмирало все. А так я нормально отношусь. Хотя не сказал бы, что мы похожи на The xx. Не потому, что мы такие особенные, а потому, что они гораздо круче нас.

Я хочу, чтобы с нами много чего хорошего произошло. Мы же все время работаем над ошибками. Вот мы записали первый альбом — и я понял, что конкретно в этом звуке плохого. Все очень грязно, нет пустоты — ты прячешься за этот кассетный шум. Нам хотелось сделать примерно так же, только косяки убрать, — а в итоге, когда сделали, получилось что-то совсем другое. Теперь хочу, чтобы мы следующий альбом еще лучше записали. Ну и надеюсь, что на нас будут ходить рано или поздно. Конечно, когда ты играешь 10 концертов подряд, на которые приходят 10 человек, и им пох..., — это что-то дает. Ты учишься отсекать лишнее. Когда толпа — ты можешь выйти и что угодно сделать, она сама себя заводит. А когда людей немного — надо стараться делать. И это тоже хороший опыт, конечно. Но я бы хотел, чтобы на нас много народу ходило.

Скачать тизер альбома «Два лица» (6 песен, архив, 20 Мб)

Альбом «Пса и группы» «Два лица» выходит на лейбле «Среда» (извините).

Презентация диска в Петербурге состоится завтра, 13 октября, в клубе «Цоколь». Специальные гости — «СБПЧ», Do Not Cover. Московская презентация пройдет в четверг, 26 октября, в China Town.