Екатерина Дементьева об Арсении и его группе

Нет наказания хуже, чем необходимость набрать посреди ночи номер незнакомого человека, особенно если требуется вежливо произнести в трубку: «Здравствуйте, Падла». Обладатель этого прозвища не спал и, судя по звукам, летящим из трубки, слушал Вертинского — не самый очевидный выбор для человека, записавшего альбом под названием «Hipster» и спевшего заглавную песню с интонациями ленинградского фарцовщика. Еще про артиста Padla Bear было известно следующее: он одет и причесан как образцовый посетитель фестиваля Glastonbury, при этом с неправдоподобной легкостью цитирует летов­скую «Музыку весны» и гребенщиковские «Притчи графа Диффузора». Вечеринкам он предпочитает квартирники с чтением вслух Пушкина, а вместо интервью просит разместить в журнале собственный некролог. Padla Bear, кажется, существует в отдельной, крайне любопытной реальности и ведет ­себя так, будто переход русской поп-музыки в принципиально новое качество, который так часто провозглашается с этих страниц, — дело давно свершившееся. О нем заговорили после блистательного выступления группы Padla Bear Outfit на московском фестивале «Темные лошадки», призванном пропагандировать новую странную поп-музыку — хотя у Padla Bear музыка как раз не очень новая. Это сыгранный скороговоркой простецкий псевдофолк с цитатами из Галича, Гребенщикова, Майка Науменко и одновременно групп The Teenagers и Сrystal Castles. В общем, надо звонить.

Оказалось, его зовут Арсением, а встречаться с ним нужно у проходной завода «Красный треугольник», 8 квадратных метров из 34 гектаров площади которого он использует для репетиций. На вид ему лет двадцать — застенчивый, слегка настороженный взгляд, в руках тряпичная сумка. Арсений почему-то поинтересовался, буду ли я упоминать, какой модели у него телефон, не пишу ли я в «Российскую газету» и употребляю ли наркотики. Отрекшись от всего перечисленного, я попросила показать, что у него в сумке. Cборник эссе Саши Соколова «Тревожная куколка», тетрадь со стихотворениями, из которой выпали институтские библиотечные формуляры (в заявках, кроме прочего, значилась книга «По­вседневная жизнь российского рок-музыканта» В.Марочкина), и десятки аудиокассет, которые он притащил, чтобы составить дорожный микстейп из любимой русской и зарубежной музыки. Ехали мы на Невский, 88, — хотели постоять во дворе, где живет Борис Гребенщиков. Мы сели в машину, и Арсений запустил руку в мешок с кассетами. «Мой брат однажды вручил мне этот пакет и сказал:«Если ты будешь их слушать, у тебя кое-что может пойти не так в жизни». Примерно так оно и случилось. А это — одна из отцовских кассет, Нико. Отец был режиссером, это слово в нашей семье священно. Он поставил 70 пионерских линеек. Он был одногодка Бродского, однодневка Пушкина и ровесник Джона Леннона, соответственно. Какая там еще была музыка — Henry Cow, Роберт Уайатт, Майкл Найман…»

Для всех важных и любимых людей у Арсения имеется своеобразная манера обозначений: Дилана он уважительно величает Бодиллой, лондонское объединение !Wowow! зовет «Вовово», Боуи — Дэвидом в ботинках, Гребенщикова — попросту Потолком. Для Дэвида Бирна подходящего кода не нашлось, ­зато всплыла обстоятельная история знакомства: «Когда мне было 18, я работал администратором в Театре поколений им. Корогодского. У нас был ­отличный директор, который приходился родственником Лещенко Петру. Он учил меня петь, сидя за роялем в танцевальном зале. Однажды потащил на концерт Бирна. Билетов у нас не было, мы полезли с этим Лещенко через ржавый забор. Как только я попал в зал, я ох…ел. Каждая песня, хотя она была для меня новой, звучала как будто старая знакомая. Все это я уже слышал раньше — у БГ и не только у БГ. После этого я понял, как музыка должна действовать».

Арсений начал действовать, вставляя в магнитолу кассеты одну за другой. Заиграла песня The White Stripes — Арсений продемонстрировал студенческий проездной, где над его настоящими Ф.И.О. красуется фотография Джека Уайта. Заиграл гребенщиковский «Генерал Скобелев» — Арсений радостно закричал в окно: «Женщины стояли вокруг него, ­тонкие, как тополя! — и, обернувшись ко мне, попытался объяснить в понятных терминах: — Это и есть рейв, понимаешь! Это по музыке — как Федя Бумер, только с большими яйцами, чем у него. Хипстеры заканчиваются там, где начинаешь что-то делать. Они как киноманы и алисоманы. У нас была неплохая история в 80-х, но в 90-х это все стерлось, и культура превратилась в «Ленинград». Больше нет профессионалов любительской музыки — каким был в большей степени Галич и в меньшей Майк Науменко, хоть Майка я на самом деле не люблю».

Тем временем мы подъехали к Невскому, 88. Других паломников не обнаружилось — кроме нас в арку проследовала только пара хмурых мужчин, привлеченных вывеской стриптиз-клуба «Готика». «Когда я в первый раз с мамой пошел на концерт БГ, я плакал. А потом однажды взял у него авто­граф — и все, теперь я больше не люблю БГ», — сообщил Арсений, рассматривая люстру в освещенном окне.

На альбоме «Hipster» есть одна запредельно странная и невыносимо тоскливая песня про Сталина, в которой Padla Bear декларирует возвращение вождя, — как оказалось, написана она по мотивам выступлений киноведа Даниила Дондурея в эфире радио «Эхо Москвы». Попутно выяснилось, что наш герой слушает «Эхо Москвы» регулярно, и на два первых «Марша несогласных» пошел именно после этих эфиров. «Я увидел в толпе Кирилла Миллера — художника «Аукцыона» — и подумал еще: ни фига себе, бастует не просто какая-то ультрамолодежь и пенсионеры, которые всегда с чем-то не согласны, а нормальные, приятные люди — Каспаров, Касьянов, Гуляев… Это было похоже на путешествие за рубеж, когда тебе открыты какие-то двери и лица просто за то, что ты человек. Счастливое чувство. Правда, Гуляев родился в год Тигра — такие люди часто умирают насильственной смертью. Я запоминаю чужие даты рождения — так мне легче дифференцировать людей. Лимонов и Курт Кобейн, к слову, — гороскопические близнецы, оба Рыбы–Коза. А вот БГ по Змее совпадает с Бобом Диланом и Маяковским, а родился почти день в день с Саи Бабой».

В этот момент показалось, что окно кухни Гребенщикова и впрямь излучает свет, а припаркованная у двери машина внушала надежду — он никуда не сбежал, он остался, он дома. И тогда Padla Bear рассказал о своей мечте: «Мне хотелось бы собрать вокруг художников, поэтов и всех хороших музыкантов — например, группу «Бархатные сиськи», — чтобы вместе пробивать какие-то темы. Нам повезло, что мы живем в России, а здесь слово — это главное. Я очень люблю русский язык, именно он здесь и держит».

Тут у него зазвонил телефон — пора бежать на поезд в Ростов-на-Дону, куда Арсения пригласила тамошняя группа Motorama. На концертной афише было написано, если не ошибаюсь, «Попочвенничаем?». А какая у Арсения модель телефона, на бегу выяснить не удалось.

В ближайшее время Padla Bear Outfit будут нередко выступать вместе с «СПБЧ», что неудивительно — именно Саша Зайцев и Кирилл Иванов открыли их широкой публике