«В Европе молодежь хуже, чем в Москве»

— Как все это произошло? Что это за человек, который вам тур организовал, кто с кем связался — вы с ним или он с вами?

— Как только у группы появился MySpace, нам начали приходить всякие предложения сыграть в разных странах. Больше всего почему-то писали из Мексики. Где-то полгода назад с нами связался парень из Бельгии по имени Гийом. У него есть небольшое букинг-агентство с труднопроизносимым названием. Вообще я скептически отношусь к людям, которые предлагают такие затеи, у меня сразу появляются сомнения — насколько такое возможно организовать физически. Теоретически может каждый, а практически это все сложно. Но Гийом до последнего нас тормошил, уговаривал сделать тур. Он писал довольно обширные письма, выражал интерес к группе. И все равно нам вся эта поездка казалась слишком фантастичной. Только когда дело уже дошло до финансовых разборок, кто за что платит, как все это организовать, стало понятно, что все и правда состоится. Первоначально тур планировался даже больше, чем на месяц, он был максимально нафарширован, там даже Великобритания была, вообще не было дней, чтобы свободно подышать. Все это очень волновало, конечно. В итоге мы разобрались, как все это организовывать, и многое сделали сами. Чем Гийом занимается: у него есть какой-то набор групп, которые он возит (я ни одну из них не знаю, честно говоря), и у него есть клубы со знакомыми промоутерами, с которыми он договаривается. Мы его не находили, он сам нас нашел. Его заслуга в том, что он не бросил нами заниматься, нас до последнего убеждал в том, что это возможно. Провальных моментов в организации тоже было много, все казалось очень затратным, мы вообще не могли себе позволить тратить деньги. Мы хотели, чтобы в итоге все хотя бы окупилось — в принципе, все так и получилось.

— А этот Гийом, я подозреваю, с русскими до вас вообще не работал?

— Да, мы первые. Более того, ему, по-моему, вообще двадцать один год или двадцать. Мне кажется, он даже какое-то время не знал, что мы из России. Конечно, ему было интересно.

— Зачем он этим занимается, по-твоему? Деньги-то он заработал хотя бы?

— Да, естественно, он заработал денежки. Мы играли двадцать шесть концертов, Гийом получал с каждого  пятнадцать процентов. Что интересно, у нас в турбуке, книжечке, которую нам Гийом дал, все было четко прописано — где сколько  нам должны дать. Изредка мы получали дополнительные деньги, когда приходило много людей. При этом, например, когда мы играли во Франкфурте, пришло двадцать человек. Там был громадный, солидный клуб. Он отличался от всех клубов, где мы играли, там висели афиши всяких трибьют-бендов, постаревших блюзменов. Немолодежный клуб, короче. Но очень качественно сделанный, там очень хорошие люди работают, звук прекрасный. На нас туда пришло двадцать человек, но парень за барной стойкой спокойно выдал нам наши четыреста евро, даже не покривился. Просто люди заполнили день каким-то мероприятием. Как-то раз мы даже по собственной глупости взяли меньше денег за концерт, на котором была толпа людей. Это было в каком-то городе в Германии, нам хотели дать девятьсот евро. Вместо того чтобы их забрать, мы ткнули пальцем в турбук и сказали: «Нам надо триста». Недопоняли просто, что организаторы имели в виду, подумали, что нас хотят обмануть. Они друг с другом начали переговариваться,  и наш друг Клаус, который говорит на немецком, сказал нам: «Ребят, вы только что от девятисот евро отказались».

— Как вы путешествовали по всей Европе, на чем ездили?

— Сначала у нас было несколько концертов в Греции, которые не были организованы Гийомом. Промоутеры из Греции связались с нами и Кириллом Сорокиным, который делает фестиваль Beat, он помогает нам с нашими делами. Люди из Греции, из Афин, Салоник и Патр писали отдельно от Гийома. Они купили нам билеты, и оттуда, конечно, уже дешевле было добраться до Европы, до Бельгии. Три первых концерта мы дали в Греции. Это были самые успешные, на мой взгляд, концерты из всего тура, они нам очень сильно подняли дух.

— Что там такого было?

— Мне кажется, в организации любого концерта часть, которую делает промоутер — продвижение концерта, промоушен, — очень важна. В Греции все концерты были настолько разрекламированы, что на них было очень много публики:, люди знали, куда они идут. Они даже знали наши песни. Кстати, когда мы приехали в Грецию, парень, который нас вез, включил радио в машине, — и мы услышали свои песни. Это было очень странно. Потом из Греции мы полетели в Бельгию и там уже увиделись с Гийомом. Он нам расписал план действий на месяц. Дал турбук, там было написано, куда нам идти, с кем связываться, где ночевать, как и сколько ехать до следующей точки. Мы приехали в агентство, которое арендует вэны, и получили там транспорт.

— То есть вы передвигались на вэне?

— Да. Это был «Мерседес Спринтер» на девять мест, красного цвета. Очень приятная машинка, с большим отсеком для инструментов. У Гийома мы получили ударную установку, большие гитарные и басовые кабинеты, каждый концерт нам приходилось все это прятать обратно в вэн, переживать, чтобы никто ничего не украл, чтобы вэн не угнали. Последний день тура мы играли в городе Арлон в Бельгии — там был местный фестиваль такого плана, когда группы играют в разных местах по всему городу. Где-то есть шатры, где-то клубы, но все это под общей вывеской одного фестиваля. Мы сыграли концерт в клубе, и местные ребята очень мило предложили нам донести наши тяжелые комбики до машины... И в итоге мы одного не досчитались. Самое интересное, что потом Гийом с помощью своей мамы, которая раньше работала в полиции, поймал этого человека, который комбик унес. В Арлоне около пятидесяти тысяч людей живет, город довольно маленький. Нашли негодяя, он отдал комбик. Он, конечно, украл не двадцатикилограммовый гитарный кабинет, но он украл самое важное — голову, где всякие крутилки находятся. Еще — я не знаю подробностей, но Гийом после того, как мы приехали в Россию, нам написал, что в день, когда был этот фестиваль, в Бельгии были какие-то народные волнения. И когда мы уже уехали, ночью какой-то энтузиаст бросил коктейль Молотова в клуб, где у нас был концерт. Заведение полностью сгорело. Ну и хорошо. Клуб не очень хороший, его перестроить неплохо было бы. Там были какие-то бильярдные столы, барная стойка, сцена — все сгорело.

— Получается, что вы начали в Греции, потом поехали в Бельгию, а в конце снова вернулись в Бельгию? Вы туда-сюда ездили?

— У нас очень странный был график перемещений. Мы даже шутили на тему того, что, может, наш маршрут образует какой-нибудь знак на карте — пентаграмму или звезду Давида. Максимально в день мы проезжали около девятисот километров. Мы так ездили — ну все равно как если бы мы играли концерт в Самаре, потом поехали в Москву, а на следующий день сыграли бы концерт в Тольятти. Я не букинг-агент, но я понимаю, что сложно, наверное, поменять местами даты, свободные дни высчитать у клубов. В итоге, когда мы отдавали вэн, нам дядечка, который его принимал, посчитал, что мы проехали девять тысяч километров.

— Ого! Ну вы тогда точно не могли обойтись без музыки. Что у вас в вэне играло?

— Мы записали довольно много русской музыки, чтобы не сильно скучать по своим полям, лесам и лугам. Там, где ловили Wi-Fi, старались скачивать какие-то новые альбомы, чтобы быть в курсе того, что происходит. Из такого, что группе несвойственно, мы несколько раз слушали новый альбом группы «Петля пристрастия» — где обложка будто из Кира Булычева. Отличный альбом. Там четыре песни есть, которые бесконечно можно по кругу слушать. «В правильной комнате», например. Еще мы много слушали новый альбом группы Wild Palms, отличная группа из Великобритания. Wild Beasts еще слушали сингл. А когда приехали, уже альбом целиком вышел. Shine 2009 — отличная группа: двое ребят из Финляндии, что-то типа балеарика, с простенькими словами. У них есть очень хороший клип, где вода течет, очень советую посмотреть. Разную поп-музыку из Ростова слушали — певицу Свету, например. Ну и старый советский постпанк: группа «Игры», «Биоконструктор», все такое. Хотя, конечно, этого ненадолго хватило. Я-то любитель, а ребятам тяжело было погрузиться в это все. А вообще иногда слушали немецкое радио, очень хорошее. Немецкая поп-музыка очень мелодичная — как будто все песни Константин Меладзе написал.

— Что за люди на вас приходили?

— Тут было несколько разных типов. В Греции большую часть публики составляли мужчины за тридцать-сорок лет. Молодежи было не так уж и много. Мужчины, естественно, были в маечках Joy Division, пришли старые романтики в поисках новых ощущений на старый лад. Мы фотографировали людей на концертах, потом фотографии эти разбирали — девушек там можно по пальцам пересчитать. Это совсем не то, что в Москве. В Москве на нас приходит публика, вскормленная сайтом Look At Me, «Афишей», люди, которые в H&M купили себе штанишки хорошие, туфли у них в порядке. В Москве все чистенькие, опрятные, одежда незаношенная, а в Европе кажется, что люди носят одежду очень давно. Если кеды, то разбитые. При этом есть люди, которые сильно выделяются. На концерте «Утра», например, в Германии была очень радикальная молодежь: какие-то ортодоксальные панки, по ним было видно, что они понимают, что они на себя надели. Мы играли в Берлине с какой-то молодой группой Pretend a Great Name, юмор в коротких штанишках. Им было по семнадцать лет. Людям, которые пришли на концерт, тоже было лет по семнадцать, но они все выглядели, как модели с рекламы H&M или Fred Perry. Все очень аккуратненькие. Мы играли, допустим,  в Оберхаузене в сквоте, там была альтернативная публика, как будто с канала A1 сбежали: тоннели в ушах, косички из бородок, пирсинг, татуировки. При этом у них все равно были майки Joy Division. Еще нам посчастливилось играть в Швейцарии с готической группой из Англии. Им лет под тридцать всем было, назывались Luxury Stranger. Они накрасили себе лица белой краской, а еще украли у нашего клавишника две фигурки оленей — мы уверены, что это они, никто, кроме них, этого не мог сделать. На их концерте было очень много готов, таких прямо в стиле Sisters of Mercy и Bauhaus, агрессивно выглядящих. Было очень непривычно. Мы стояли в клетчатых рубашечках, странно себя чувствовали. В общем, в Европе разношерстная публика. Но в целом есть ощущение, что молодежь хуже, чем молодежь в Москве. Как будто они в чулане пролежали долгое время, а потом вышли на концерт посмотреть.

— А к вам все время кого-то прикрепляли?

— Нет, по большей части концерты были сольные. Мы играли где-то с пятью-шестью группами, наверное. Это была перестраховка организаторов, чтобы не совсем провально все было. Группы очень милые, многие даже знали, кто мы такие. Например, на этом фестивале в Бельгии с нами играли еще две группы. Одна группа играла кавер-версию Kings of Convenience «I’d Rather Dance With You» в дэнс-панк-стиле. У них были наклеены разноцветные треугольнички по всему телу. Они наглым образом продали Саше (клавишнику Motorama. — Прим. ред.) диск, когда он спросил, есть ли у них диски. Неудобно было отказываться. Еще была группа, по  виду очень похожая на Toro Y Moi. Там был такой же негритенок в очках, как у бабушки, но они играли жуткий фолковый блюз. На фоне этих двух групп Motorama выглядела прям очень хорошо. Так что спасибо им, что они такие скучные. Моя любимая группа — Die Selektion, мы с ними как «Утро» играли. Три паренька под двадцать лет, очень современные. Они такой постпанк играли — с электронными барабанами, немножко EBM отдает, и у них есть труба. Один пляшет и поет, трубач трубит, и парень за ноутбуком и микрокоргом нажимает на кнопочки. Все это очень динамично.

— Я слышал, что к вам Эрленд Эйе приходил на концерт в Берлине. Что это за история?

— Когда мы приехали в Берлин, мы разделились. Мы с Ирой (басистка Motorama. — Прим. ред.) решили пройтись по магазинам, посмотреть окрестности. Саша с Максимом (гитарист Motorama. — Прим. ред.) и Ромой (барабанщик группы. — Прим. ред.) гуляли отдельно. В итоге мы встретились — у них горят глаза, они говорят, что видели Эрленда Эйе. Я подозревал, что он где-то в Берлине находится, был твердо уверен, что он там живет. Я неадекватный поклонник его творчества, высматриваю, что он носит, качаю новые фотографии, которые в интернете появляются, — для меня это животрепещущая персона. Они встретили его, попивающего вино с друзьями, пожирающего что-то в каком-то переулке в центре Берлина. Сделали с ним пару снимков. Потом мы пошли подарить ему диск. Какой-то неприятный парень, который рядом с ним был, сказал: «Вам что, оформление делала Лени Рифеншталь?» В общем, какие-то не очень любезные были. Мы пригласили Эрленда Эйе вечером на концерт, сказали, что мы его впишем, он закивал. Конечно, он уже старенький. На фотографиях кажется, что он совершенно не меняется, а так смотришь — уже морщины есть. Высокий оказался, около двух метров, еще в разноцветных носках и глупых кроссовочках Adidas. В итоге играем мы концерт, первые две группы отыграли — и тут проходит клич, что пришел Эрленд Эйе и пришел именно на нас. Все, конечно, были очень этим возбуждены. Клаус, мой друг из Австрии, который нам помогал, снимал видео на туре, помогал водить машину, заметил, что Эрленд пару раз притоптывал ножкой во время концерта. В итоге мы встретились с ним уже на улице и очень долго беседовали. Он покритиковал нас за то, что в каждой песне всего по два аккорда: «Почему бы вам не сыграть четыре аккорда или хотя бы три?» (Это он невнимательно послушал, у нас есть песни, где и три есть!) Пожурил меня за то, что я не разговариваю с людьми на концертах. Мы с ним еще раз сфотографировались. В общем, мы собрали все вещи в вэн, уже никого не было, а он все сидел. Мы ему подарили маечку, он ее скомкал, держал все время в руке. Клаус почему-то уверенно сказал, что он гомосексуалист, но нам показалось, что он просто кокетничает. В итоге он просидел до самого последнего. Сказал, что ему очень не нравятся концерты в России, что не хотел бы больше сюда приезжать. Пожелал нам удачи и удалился в темноту.

— Я видел на фейсбуке видео с какими-то акустическими версиями песен. Что это за история была?

— Было такое, да. Мы играли в Дижоне во Франции, там был фестиваль, назывался Kill Your Pop, выступали Deerhunter, Electricity in Our Homes, например. Мы играли в каком-то баре. Туда пришел дядечка, который записывает группам черно-белые акустические видео. И он снял нам две песни, прямо в этом баре. Очень странный опыт, очень непривычно было. Я даже, наверное, недоволен тем, что получилось. Мы просто взяли и попробовали сходу сыграть, получилось неподготовленно, это довольно хорошо видно — все на коленочке сделано. К тому же я посреди тура неприятно заболел, и от половины концертов никакого удовольствия толком не получал. В этом Дижоне я тоже больной был. А еще мы играли в Гамбурге в звукозапиcывающей студии, называется Cloud Hills Recordings. Там собираются какое-то мини-кино делать с концертом. Ненормальные по моим меркам ребята. Они нас привезли и заставляли записываться на их студии — это такое четырехэтажное здание размером с фабрику. Столько всего там было, как в Abbey Road прямо. Там записывают инструменты всякие популярные немецкие группы типа Guano Apes. И там даже сидел парень из группы Mit — это такая электронная танцевальная музыка на немецком языке. Мне кажется, очень прогрессивная, очень свежо звучит. Он там сидел, я его обнять хотел, они очень классные.

— Принято считать, что в России в клубах со звуком все не очень хорошо. А как это устроено в Европе?

— Конечно, все очень по-разному. У меня, честно говоря, не было опыта игры во многих клубах России. Например, в клубе «Шестнадцать тонн» звукорежиссер европейского уровня. Когда ты приходишь играть, у тебя все очень четко. Человек все понимает, профессионально делает свою работу. А в Европе даже в нескольких клубах звукорежиссеры были русские. В Греции, например. Мы играли в клубе Paradiso в Амстердаме, там был наиболее профессиональный подход к звуку: два звукорежиссера, один отстраивал мониторы, второй настраивал звук в зал. Все это было безумно быстро. Нам пришлось настраиваться за пятнадцать минут буквально, они все успели. Конечно, уровень другой. Мы играли в таких местах, которые не предназначены для концертов, в каких-то полусквотах, исписанных граффити, где катаются скейтеры. Мы сами начали немножко разбираться, как что можно сделать. У нас все с собой было, мы выволакивали из машины, знали, как что где расставить, где сколько накрутить громкость. Конечно, приходилось объяснять, что надо барабан сделать, чтобы он звучал, как песочек, а не как склянка. Но это уже тонкости. Наверное, уровень все-таки другой. Точно лучше, чем в Ростове.

23 июля Motorama сыграет на второй сцене Пикника «Афиши» в Коломенском.