Ярослав Малый о фестивале Red Rocks, будущем Machete Records и особенностях своей репутации

ГОРБАЧЕВ: Насколько я понимаю, Machete Records сейчас подписывает новые группы и вообще расширяет свою деятельность. Что это будет за лейбл?

— Лейбл, который собирает молодых независимых музыкантов. Мы хотим, чтобы люди ездили, смотрели, сами что-то показывали, видели и находили публику — и у нас есть возможности, чтобы им помочь. Мы собираемся их позиционировать и показывать российским аудитории и рынку — но хотим, чтобы они работали еще и на западе, в Европе и Америке. В ближайшее время мы должны подписать две группы — On-the-Go и Therr Maitz. Мы предлагаем сделать им два альбома за три года. Принимаем участие в записи, в создании роликов и промоматериалов.

ГОРБАЧЕВ: Эти возможности, которые у вас есть, — откуда они берутся?

— Во-первых, это фестиваль Red Rocks и Red Rocks Tour, который проходит в 20 городах. Соответственно, группы нашего лейбла будут выступать в тех городах, куда мы их пригласим. Плюс мы будем им помогать снимать клипы, делать хороший материал, давать возможность записываться в Европе, выпускаться, ну и так далее.

ГОРБАЧЕВ: Это такое меценатство? Или вы рассчитываете на то, что эти группы вам будут прибыль приносить?

— Мы, во всяком случае, рассчитываем на то, что они не будут убыточными.

 

 

 

ГОРБАЧЕВ: А зачем вообще в 2012 году делать в России лейбл для молодых независимых групп? Мне кажется, многие из них и сами неплохо справляются.

— Ну смотрите. Вот ваш журнал показывает каких-то молодых ребят, их знает аудитория московская, но дальше Садового кольца они неизвестны. Понятно, что существуют группы, которые могут куда-то приехать, собрать двести-триста человек в клубе, — это да. Но если речь идет о широкой известности за пределами Москвы — здесь, конечно, нужна помощь лейбла. А в 2012 году особенно, потому что сейчас, на наш взгляд, складывается такая ситуация, что есть много хороших талантливых групп, которыми никто не занимается, никто не помогает им сделать следующий шаг. Вот, допустим, журнал «Афиша» берет на себя такую функцию: вы их находите и показываете на фестивале, они развиваются, дорастают до «16 тонн», и что дальше? Мы собираемся сделать им историю в рамках страны и в рамках европейской и американской сцены. Люди, которые приходят на региональные фестивали Red Rocks, видят молодые группы, и им явно интересно. Постепенно, шаг за шагом что-то начинает меняться. А если этим не заниматься, то, конечно, мы видим плачевную ситуацию.

ГОРБАЧЕВ: Знаете, я бы все-таки поспорил, что это все в пределах Садового кольца. Вот группа NRKTK вполне активно катается по стране, насколько мне известно. Motorama вообще только что из Мексики вернулась, а в прошлом году по Европе ездила. Другие примеры есть. И как-то все сами по себе.

— Эти вещи все равно существуют в достаточно сжатых рамках, в узком пространстве и дальше никуда не выходят — по крайней мере в нашей стране. Что касается Мексики — это, конечно, здорово, они молодцы. Посмотрим, что получится у наших ребят. Я надеюсь, что будет не хуже.

ГОРБАЧЕВ: Вот вы подписываете группу On-the-Go. Они поют на английском языке. Вы считаете, что такая музыка может быть востребована массами в России?

— Я считаю, что можно попытаться этого достичь. Я не фантазирую по этому поводу, но думаю, что, если эта группа будет выступать в тех или иных городах, их аудитория естественным образом будет расти. Red Rocks в этом смысле — отличное оружие, чтобы люди пришли, посмотрели, увидели и сами оценили. И, кстати, когда мы приглашали молодые группы в разные города, у них были нереальные всплески посещаемости групп во «Вконтакте». Так что интерес есть. Нужно больше работать с аудиторией. Тут есть еще момент, связанный с качеством записей, например, — и мы его берем на себя.

 

 

ГОРБАЧЕВ: Вам правда кажется, что качество записи важно? Группа The Drums записывается на кухне и приезжает в качестве хедлайнеров на Пикник «Афиши». А группа Tesla Boy выпустила альбом на английском лейбле, но качественного скачка именно из-за этого у них, кажется, не произошло.

— Мне кажется, что качество в любом случае важно. Но, ребята, мы, конечно, не говорим, что то, что мы делаем, — это стопроцентно правильно. Из того, что мы имеем, мы просто пытаемся сделать правильный, мощный продукт, чтобы люди… Вы же понимаете, что это некоммерческая деятельность?

ГОРБАЧЕВ: Подождите, вы же сказали, что надеетесь, что они не будут убыточными.

— Нет, я объясняю. Важно, чтобы группа не была в минусе. Но в любом случае сделать что-то качественное — снять ролик, сделать продакшен, пригласить людей, которые будут работать на европейском и американском рынках, — стоит денег. Наша задача — чтобы группа (и мы вместе с ней) на этом не попадала. Дома, конечно, тоже можно записываться, но мы хотим это поднять немножко на другой уровень. Ну и потом, у тех же ребят из On-the-Go определенный уровень уже есть, они дома не писались. Для того чтобы их следующий альбом был интереснее, он должен быть еще более качественным по звучанию. Антон из Therr Maitz вообще заточен на то, чтобы все было круто и интересно записано. И я с ним согласен, потому что их музыку нельзя сделать дома на компьютерах — им нужна студия.

ГОРБАЧЕВ: А вам не кажется, что многие молодые музыканты, которые вам могут быть интересны, не пойдут к вам на лейбл из-за специфической репутации фестиваля Red Rocks, например?

— Ну естественно, вам не нравится, что у фестиваля Red Rocks есть деньги, есть банк…

ГОРБАЧЕВ: По крайней мере бытует мнение, что все это отмыв и распил. И действительно, не очень понятно, зачем проводить фестиваль в Красной Поляне и кто туда поедет.

— А вы были в Сочи? Если были, то понимаете, что это регион, над которым нужно еще много работать, чтобы там что-то происходило, помимо строек и распилов. Это место, которое, как мне кажется, нуждается в подпитке, — там живет огромное количество людей, а приезжает туда еще больше. Я оказался на этой горе и увидел очень красивую картину. А потом увидел на подъемниках надпись «Сбербанк». Тогда я просто позвонил в Сбербанк и предложил им сделать фестиваль. Они подумали, согласились, и мы начали работать. Потом это превратилось в road-show, сейчас мы делаем программу «Музыка будущего», в рамках которой будем записывать гимн болельщиков Олимпиады, — в его создании примет участие несколько миллионов людей. Если посмотреть на любой фестиваль, который здесь происходит, он строится так: событие состоялось, и дальше все об этом забыли. В этом нет никакого фидбэка в мир, нет объединяющего момента, нет никакой идеи показать, что мы не просто люди, которые существуют в этой стране, что-то тут пилят или качают нефть. Что мы можем генерировать идеи и подключать к этим идеям весь мир. Мне кажется, это очень хорошая история, я не вижу ничего плохого в том, что в ней принимает участие Сбербанк.

 

 

ГОРБАЧЕВ: Но вы же понимаете, как это звучит: «Я увидел постеры и позвонил в Сбербанк». Если бы я позвонил, мне бы тоже дали денег?

— А что вам мешает позвонить в Сбербанк?

ГОРБАЧЕВ: То, что так не делается. Ну это очевидная неправда.

— Постойте, давайте все-таки относиться уважительно друг к другу. «Очевидная неправда»? То есть вы говорите, что я вам вру?

ГОРБАЧЕВ: Простите, погорячился. Тем не менее это звучит очень неправдоподобно. Вы можете рассказать какие-то подробности, как это все происходило?

— Так это и есть абсолютно все подробности. Реально — увидел, позвонил маркетинговому директору Сбербанка Наталье Германовой, с которой знаком не был совершенно, и предложил сделать.

ГОРБАЧЕВ: Тогда это какой-то уникальный для России пример.

— Вы просто ставите себе сами эти рамки: этого не может быть, того не может быть. Почему вы считаете, что нельзя по-новому зайти куда-то, куда по-прежнему принято заходить так, как это делали последние 50 или 70 лет?

ГОРБАЧЕВ: Потому что практика общения с российскими институциями показывает, что это невозможно.

— А у меня никогда не было практики такого общения. Если я что-то хотел делать, я просто звонил и предлагал людям, даже их не зная.

 

 

 

ГОРБАЧЕВ: Хорошо. Претензии к фестивалю не ограничиваются его спонсором. Вы читали статью Дениса Бояринова на OpenSpace?

— Да, читал. Я позвонил Денису после этой статьи и сказал, что то, что он предложил, — это объективно интересно. И мы начали делать воркшопы после этой статьи. То, что он написал неправильно, высосал из пальца, я ему тоже обозначил.

ГОРБАЧЕВ: А что он написал неправильно? Про 50 тысяч долларов за CSS? То есть вы не переплачиваете артистам?

— Нет, не переплачиваем. С чего вы это взяли?

ДЕМЕНТЬЕВА: Ну, например, вы привозите в Сочи группу The Kills, таким образом выдергивая ее из гастрольного тура. Из этого следует, что вы не стоите за ценой.

— Ничего подобного. Мы привезли The Kills, потому что были знакомы с их менеджером. Мы созвонились с друзьями в Нью-Йорке, они предложили музыкантам такое путешествие, те согласились. Мало того, чтобы они попали на фестиваль, пришлось приложить очень много усилий. Надо было срочно организовать визу, притом что они находились во Франции, летели в Россию из Лондона, и у них были просрочены документы. Я лично звонил послу, просил его о помощи. И все получилось.

 

 

ДЕМЕНТЬЕВА: То есть, грубо говоря, история вашего успеха в том, что вы умеете быть убедительным?

— История моего успеха в том, что если я во что-то верю, то я это делаю, не обращая внимания ни на что. Мне кажется, что в этом нет ничего загадочного.

ГОРБАЧЕВ: Возможно, только почему-то больше никто не реализует эту простую стратегию с таким размахом.

— Ну у нас много вещей получается, которых ни у кого не получается. Мы сняли ролик за две тысячи долларов, его посмотрели миллионы человек. Мы никому не звонили, никого ни о чем не просили.

ГОРБАЧЕВ: Это прекрасно. Можно я еще спрошу про фестиваль? Насколько я знаю, организация этих шоу Red Rocks в городах России тоже была достаточно странной. Например, группу Motorama позвали выступить в Ростове-на-Дону, сказав, что хедлайнером будут Two Door Cinema Club, победившие в голосовании во «Вконтакте». Они согласились, а потом голосование вдруг куда-то исчезло, а через две недели появилось объявление: мол, хорошие новости, хедлайнером будет Гарик Сукачев.

— Я объясню этот момент. Мы тогда только начали, для нас было важно, чтобы аудитория была максимально заинтересована в тех, кто приедет на фестиваль. Мы пытались таким образом включить зрителей в привоз групп, чтобы они понимали, что тоже принимают в этом участие. Но когда мы стали это реализовывать, мы поняли, что это невозможно попросту по срокам, и решили от этой истории отказаться. Это была ошибка, я это, конечно, признаю.

ГОРБАЧЕВ: Ваша личная репутация же тоже специфическая. Вы во многих интервью благодарили Владимира Слуцкера, и у вас на сайте до последнего времени благодарность ему висела. Можете рассказать о роли этого человека в вашей жизни?

— Конечно. Во-первых, я еврей. В определенный момент своей жизни я начал изучать Тору, и тех людей, которые встретились в процессе этого изучения на моем пути, я за это благодарю. В частности, Владимира Слуцкера, у которого я занимался. Но в определенный момент я понял, что самый больший учитель — это не тот, кто с тобой много говорит, а жизнь и сам Всевышний. И нужно уже двигаться самостоятельно. Потому что человек — это всего лишь человек.

ГОРБАЧЕВ: То есть вы с ним обсуждали свой духовный путь?

— Да.

 

 

 

ГОРБАЧЕВ: Просто когда ты видишь благодарность на сайте, ты волей-неволей думаешь не о религии, а о том, что Слуцкер — это человек, который, по распространенному мнению, посадил Алексея Козлова, ну и вообще был замешан в нескольких очень некрасивых сюжетах.

— Я понимаю, какая у Владимира Слуцкера общественная репутация, но я знал и знаю его с другой стороны. Что сейчас с ним происходит, я не в курсе. Но когда у меня внутри возникли некоторые серьезные вопросы, он был единственным человеком, который смог мне на них ответить. К его политической или финансовой деятельности я никогда не имел отношения, понятия не имею, чем он занимался. Мы с ним изучали Тору. А если ты думаешь о репутации, о том, кто чего скажет по какому поводу, ты в конце концов ни к чему не придешь.

ДЕМЕНТЬЕВА: А еще вы часто упоминали в благодарностях Михаила Пелега (помощник Слуцкера; по сообщениям нескольких СМИ, бывший охранник бизнесмена, который, в частности, был арестован по делу о закладке фальшивой бомбы на чердаке Слуцкера; последние несколько лет живет в Израиле. — Прим. ред.)

— Ну это мой брат реальный, я люблю этого человека очень сильно. Ну просто вот как по жизни бывает у человека брат. Мы и сейчас проводим время вместе.

ДЕМЕНТЬЕВА: А откуда у вас на сайте реклама матрасов? Вы ими торгуете? Ну скажите честно.

— Нет, конечно. Матрасы нам просто помогли в какой-то момент, и мы почувствовали себя здоровыми людьми. Сейчас мы делаем новый сайт, просто не успели еще обновить, там не будет матрасов.

ГОРБАЧЕВ: Мне еще, когда я готовился к нашему разговору, бросилось в глаза, что интервью у вас берут журналы Cosmopolitan, «Грация», Glamour. Такое ощущение, что вас воспринимают не как музыканта, а как такого красавца мужчину. Вас это не смущает?

— Ну, во-первых, я никогда не занимался вопросами, связанными с имиджем. Я никогда не обращаю внимания на то, откуда пришел человек, где он работает.

 

 

ГОРБАЧЕВ: Но с вами говорят же в основном не про музыку, а про любовь и отношения.

— Я считаю, что в этом ничего плохого нет — говорить про любовь, про чувства. Иногда это даже гораздо полезнее, чем говорить про музыку.

ГОРБАЧЕВ: А какой вам вообще видится аудитория «Мачете» и Tokio? Что это за люди?

— Это те, кого мы видим на наших концертах. От 15 до, может быть, 35 лет. Люди, которые учатся, работают, которые хорошо выглядят, которые радуются жизни, у которых есть блеск в глазах, которые не пьют пиво…

ГОРБАЧЕВ: А с пивом-то какие проблемы?!

— Я имею в виду, что, знаете, бывает, приходишь на концерт, а там люди пьют пиво. У нас не так. У нас интеллигентная, образованная аудитория, и мы ей очень гордимся.

ГОРБАЧЕВ: Я просто, откровенно говоря, ни разу в жизни не видел человека, который слушает Tokio или «Мачете». Я знаю людей, которые любят Стаса Михайлова, «Руки вверх!», Андрея Губина, мои полторы тысячи друзей в фейсбуке что только не расшаривают, но вот ваших поклонников я не встречал никогда.

— Я понял. У вас полторы тысячи друзей в фейсбуке, и вы на этом основании делаете выводы. Но вы сравните это с аудиторией, которая живет в нашей стране. То, что вы знаете полторы тысячи людей, которые не любят Tokio и «Мачете», — это ни о чем не говорит. 18 октября выходит дебютный альбом «Мачете», послушайте и приходите к нам на концерты, увидите все своими глазами.

ДЕМЕНТЬЕВА: Просто есть ощущение, что у «Мачете» был один феноменальный клип, и…

— Ребята, вы такие смешные! Феноменальный клип? Слушайте, это мы и есть!

ГОРБАЧЕВ: Ну вот клип «Пацаны» — это тоже вы, наверное, а у него в 20 раз меньше просмотров по сравнению с «Нежностью».

— Ну и что? Это же был эксперимент. Какая разница?

 

 

ДЕМЕНТЬЕВА: А что это был за эксперимент? Вы ведь как-то совсем не похожи на музыканта из такой среды пацанской. Вы таким образом хотите себя соотнести с новым витком шансона?

— Слушай, я предлагаю тебе успокоиться. Или мы на «вы»? Я уже и не знаю. В общем, вы все время мне хотите что-то прилепить. «Музыканты», «виток»… Что за бред?! Вы говорите вещи абсолютно неадекватные. Ну причем здесь виток нового шансона? Это просто была шутка. Мы взяли и сняли ролик, сняли простых людей, которые смотрели в камеру. Вы говорите, что я не похож на этих ребят? Я вырос в рабочих кварталах в городе Кривой Рог, мои корни оттуда, я этих пацанов всех с детства знаю, я вместе с ними на улице бегал, и это хорошие люди, реально. При чем тут Стас Михайлов или еще что-то? Это хорошие, честные ребята. Они могут не быть среди ваших полутора тысяч друзей на фейсбуке, но это не значит, что у них что-то не в порядке с головой или они какие-то недалекие. У каждого свой взгляд на определенные вещи. Тут нет никакой жанровой игры.

ДЕМЕНТЬЕВА: Вы недовольны, что мы что-то выдумываем, но вы же отвечаете как музыкант — «просто сочинили», «просто сняли». Мне кажется, продюсер не может так рассуждать. Он должен объяснять, формулировать, продумывать правила игры. Вы же хотите взять на себя ответственность, руководить молодыми группами.

— Если бы я формулировал, как продюсер, не было бы этой истории со Сбербанком. Мы никогда не действуем так, как принято. И руководить молодыми группами мы не собираемся. Мы собираемся помогать. Вот мне позавчера позвонил Антон из Therr Maitz и рассказал такую историю. Ему предлагали контракт на Universal с показами по Первому каналу, еще с чем-то. Он выбрал нас. Мы его не уговаривали. Мы просто сказали: «Делай, как считаешь нужным». Он ответил: «Я с вами». Те музыканты, которые ездили с нами в тур, видят, что мы делаем дело.

 

 

ГОРБАЧЕВ: Я, конечно, не скажу за всю Россию, но я почти уверен, что никто из музыкантов этих молодых групп, которых вы собираетесь подписывать, вашу музыку не слушает и не любит. Скорее даже наоборот.

— Они ведь не приходят на лейбл к группе. И потом, они приходят и звонят сами — мы ни за кем не бегаем. Им интересно то, что мы делаем. Группа «Мачете» может кому-то нравиться или не нравиться, но у группы больше 20 миллионов просмотров видео в интернете, и это факт. Мы зарабатываем деньги для того, чтобы двигать свою тему дальше, в том числе помогать ребятам. Мне нравится музыка, которую они делают, нравится то, что они делают на сцене.

ДЕМЕНТЬЕВА: А вы с ними как-то обсуждаете музыку? Консультируете друг друга? Вы им даете какие-то указания?

— Конечно, мы обсуждаем музыку. Говорим о том, в какую сторону она вообще движется. Они показывают, что им нравится, показывают свои песни, мы показываем, что нам нравится, какие-то пожелания иногда высказываем — но это уже их решение, следовать им или нет. Мы договорились о том, что синглы, которые будут позиционировать группу на рынке, будем выбирать вместе. А все остальное ребята будут делать как хотят.

ДЕМЕНТЬЕВА: Что вам самому вообще в музыке сейчас нравится? Ну из последнего?

— Мы недавно привозили Miike Snow, мне очень понравилось. Мне нравятся независимые группы, экспериментальная музыка, мне нравятся ребята, которые смешивают стили разные, не просто позиционируют себя как музыкантов, а на что-то влияют, что-то меняют. Мне нравится музыка, в которой есть новые идеи, энергия. Я вижу, что музыка сейчас — это уже не просто музыка, а сочетание всех стилей и направлений и визуальной подачи. И мне это нравится. А конкретные имена… Почему-то ничего в голову особенно не лезет. Музыка для меня на сегодняшний день — синтез всего вообще, что происходит в мире. Мне нравится сила. Очень много музыки появляется в последнее время, которую слушаешь — и вроде бы что-то есть, но все это как-то бледно. Люди делают музыку просто потому, что делают музыку. Это неправильно. Это все из-за отсутствия идей и движухи внутренней.

 

 

ДЕМЕНТЬЕВА: Вы как эксперт в области вирусного видео можете назвать какую-то популярную идею клиповую, которая уже не работает и пора ее отменить?

— Не работает там, где нет искренности. А искренность — она внутри. Если ты чувствуешь, что у тебя отзывается внутри, значит, что-то есть. Самое главное — мотив, позыв, идея, которую ты вкладываешь. Если она есть, то это может быть снято на фотоаппарат, и оно сработает.

ДЕМЕНТЬЕВА: Я еще слышала, что вы открыли какое-то представительство в Стокгольме. Можете про это рассказать?

— Да, открыли. В Стокгольме мы делаем программу, которая называется «Музыка будущего». Идея в том, что мы приглашаем молодых музыкантов из России и европейских звезд. Или наоборот: звезду из России и молодого музыканта из Европы. И люди делают трек совместный. Кроме того, мы приглашаем людей, которые изобретают разные музыкальные инструменты, делают интересные вещи, связанные с музыкальной индустрией. Или людей, которые вообще мало имеют отношения к музыке, — нобелевских лауреатов, спортсменов. Мы говорим с ними о соединении музыки и технологий, музыки и спорта. И еще каждый оставляет свой семпл для гимна болельщиков Олимпийских игр, который мы будем делать.

 

ДЕМЕНТЬЕВА: А как это выглядит? Какой-то гигантский опенспейс, где есть студия, переговорная, помещение для лекций?

— Опять наслушались какой-то чуши… Просто передвижная студия, несколько ребят — режиссер, сценарист, оператор, технический персонал. По сути, там собирается такой документальный фильм.

ГОРБАЧЕВ: И это тоже делается на деньги Machete Records?

— Нет, это одна из частей проекта Red Rocks, которая делается на деньги Сбербанка.

ГОРБАЧЕВ: Но к лейблу Сбербанк при этом не имеет отношения?

— Нет, абсолютно.

ГОРБАЧЕВ: Я просто все никак не могу уложить в голове вашу экономику. Сколько людей группа «Мачете» собирает на концертах в Москве?

— Последний раз мы играли в «Известия-холле», сколько там, тысяча? Но мы еще не выходили на большие площадки. В октябре у нас будет презентация альбома в Milk, это уже две тысячи человек. Дальше посмотрим.

ГОРБАЧЕВ: Ну вот я не понимаю, как группа, которая собирает на концертах тысячу человек, может содержать лейбл, оплачивать группам записи в европейских студиях, съемки клипов…

— У нас же есть еще другие партнеры, с которыми мы ведем проекты. Скажем, одна из телефонных компаний. С интернет-компанией ведем переговоры. Мы предлагаем им идеи позиционирования их на рынке, они их рассматривают и вступают с нами в отношения. Мы зарабатываем деньги как креативщики и вкладываем их в лейбл.

ДЕМЕНТЬЕВА: Скажите, а это правда, что вы до последнего времени отказывались работать по субботам?

— Да, раньше это было так. Сейчас уже не отказываюсь. Просто не беру за это деньги.

 

Новый альбом группы «Мачете» выходит 18 октября (хоть по официальному сайту группы и лейбла этого и не скажешь)