Тарзанка
Милен Фармер повезло и с именем и со временем. Ее последнее шоу называется «Милениум» и обещает новые горизонты. Декор – 14-метровые статуи в древнеегипетском стиле. В придачу – спецэффекты и огромные телеэкраны. Бюджет – 130 миллионов франков. Тур тысячелетия Милен Фармер начала в сентябре в Париже, 4 и 5 марта она выступает в «Олимпийском». Текст Юлии Бедеровой.
«Кленовый сироп – воспоминание глупое, но такое сладкое! Глубокий снег, покрывающий все вокруг… но вот я снова вижу свою первую школу – Святой Марселины. Рыжая белка, счастливая находка, которую я приютила в какой-то бочке, и маленькая лягушка. Я практически ничего не помню больше о первых восьми годах своей жизни. Следовало бы задаться вопросом «почему?», но на него я не могу ответить».
Она махонькая, если не сказать малахольная. Она вся состоит из точеной фигурки и печальной гримаски. Если бы не мастерски, тщательно и выразительно выстроенное из рыжего вороха прямых волос «смятение и беспокойство», эту крохотную фарфоровую физиономию можно было бы и не заметить. Она соткана из жутких фобий и болезненных пристрастий. Ее мучает водобоязнь: не вынося ванны, она мечтает о сухой чистке. Ей становится дурно, когда то и дело мерещатся пауки. (Как она выдержала липкую паутину на лице в клипе «Не взрослеть», никто до сих пор не понимает.) Ее бьет нервная дрожь от кубиков льда в стакане любимой кока-колы. Милен Фармер боится смерти и старости. Утверждает, что боится саму себя. Есть только одна вещь, о которой предпочитает не распространяться, – боится, что она не женщина.
«Милен! Какое трогательное имя для мальчика!» – восклицала искушенная дамочка в пышном берете, наблюдая за тем, как юная Фармер (тогда еще Мари Элен Готье) ассистирует врачу-гинекологу. Ее принимали за парня и через год, когда она уже подрабатывала в обувном магазине. И потом – на бесконечных кастингах и прослушиваниях: «Молодой человек, а вы, собственно, куда? Мы ищем девушек для стриптиза». Она делает вид, что ее это нимало не беспокоит. В конце концов, молодая девушка с печатью боли и несбывшейся мечты вполне может научиться особенно ничего не чувствовать. Ну разве встретится совсем уж что-то мерзкое или, наоборот, сильно приятное. Фармер мечтала о карьере ветеринара. Не сложилось. И сколько бы наград ни сыпалось на голову звезды, ее главное утешение – любовь и преданность двух обезьянок-капуцинов. Старший – по имени Е.Т. – крошечный, с такой печальной рожицей, так мило копается в рыжем ворохе на голове хозяйки, его гримаски так игривы, а прикосновения так нервны и нежны, что устоять невозможно. Успокаивает чрезвычайно. И томит. К тому же чем-то он неуловимо напоминает Миленину первую, совсем еще детскую, но страстную любовь – ту самую, утрата которой сломала неустойчивую психику еще до переезда семейства Готье из Канады в Париж. Они были так влюблены друг в друга, что Милен больше вообще ни с кем не желала общаться. Разлука стала для нее испытанием. Ту квебекскую белку звезда будет помнить всю свою жизнь.
Потом были лошади. Потом – розовые фламинго (Милен, кстати, подумывает о том, чтобы самой перекраситься из рыжего в розовый). Потом – галапагосские черепашки. Потом рогатые олени. Череда встреч и расставаний. Безудержных очарований и гнусной пустоты. Из мутных депрессий выкладывались строчки песен. Ее партнер, продюсер, композитор и автор ее сногсшибательных клипов Лоран Бутонна любил эти депрессии, как родные. Он научил ее зачитываться фантазиями Эдгара По и де Сада, смотреть Дэвида Линча, надоумил скрывать смущение по поводу своей неженственности. Он скроил из глазастого паренька с явными признаками зоофилии загадочную красавицу – в ореоле таинственности, нервности, изощренности и извращенности. «Ты – наш, французский, ответ Мадонне!» – провозгласил он и утопил Милен в ее слезах и своих мрачно-романтических фантазиях. На обложке их первого сингла «Мама не права» кровавыми буквами по черному полю было выведено туманное: «Людвигу от Фрэнсис». Фрэнсис Фармер – любимая актриса Милен, которой певица обязана изящным псевдонимом. Людвиг – не кто иной, как депрессивный друг лебедей, вагнерианец и самоубийца Людвиг Баварский. Нарциссизм, романтизм, чувствительность и особые отношения со смертью сделали их дальними родственниками.
Смерть прохаживается рядышком с Фармер, играя в странные салочки. Когда парень с винтовкой ворвался к ней с криком «Я хочу ее видеть!» и застрелил секретаршу (затем винтовку заело, и сама Милен, а также трясущаяся обезьянка, которую она прикрыла собственным изящным телом, едва заслышав выстрелы, остались живы), певица долго и мучительно переживала чувство вины. А когда в Вене другой невменяемый выбросился из окна от любви к Милен, она посвятила ему песенку «Венский сад».
Страх смерти и мучительные сомнения в собственной сексуальности продолжались до середины девяностых. Но вдруг Милен перемкнуло. Сбежав от Лорана Бутонна в Лос-Анджелес к басисту Джеффу Дальгрену, упростив имидж и аранжировки, снявшись в клипах Бессона и Феррары (с раздеваниями и насилием, как водится) и вернувшись через два года вместе с американским возлюбленным в Париж, она с гордостью заявила: «Наконец-то я могу сказать, что я – женщина!» Милен повеселела. Но басиста прогнала. И окончательно рассталась с Бутонна. Самая работящая женщина французской эстрады обрела уверенность в себе и больше не нуждается в мужской опеке. Она стала женщиной, которой вообще не нужны мужчины. Женщиной, которая точно знает, что ей требуется: работа и любовь зверей. Она больше не желает, чтобы ей морочили голову. «Я – мальчик», «Я – девочка» – да не все ли равно. Главное, что ее новое гигант-шоу сделано самостоятельно – от постановки танцев до костюмов (и никаких когда-то любимых Мюглера или Гальяно). Что елейный голосок в забористом, чарующем антураже из масок и переодеваний как обычно волнует своей хрустальной неполноценностью. Что рыжая копна смятенна. Фигурка гибка. Фобии загадочны. Что кока-кола в гримерке славной Милен пузырится и становится теплой, фурчащей, сладкой. Главное, что она твердо знает: пока она катает по миру программу «Милениум», обезьянки ждут ее дома.