Эдвард Ка-Спел из The Legendary Pink Dots о безумных фанатах, новой электронике и импрессионизме

— Почему вы все время возвращаетесь в Москву? Четвертый раз уже все-таки.

— Теплый прием, только и всего. Когда мы тут в первый раз оказались, нас жутко удивило, сколько людей в России любят The Legendary Pink Dots. Мы ехали и не знали, во что вписываемся, мы не ожидали аншлага, ничего не ожидали. Ну и еще меня лично все время тянет в Россию, я чувствую какую-то связь с этим местом, может, потому, что у меня жена русская. Вообще, в Восточной Европе особая публика — неизбалованная, нет такого, знаете, ну все это мы уже слышали, следующую группу давайте. Русские хорошо знают нашу музыку. Сейчас, по-моему, их уже не выпускают, но раньше тут выходило много пиратских изданий LPD. Как ни странно, это сыграло нам на руку, многие люди, мне кажется, узнали о нас благодаря пиратам. Наверное, я должен сказать им спасибо.

— При этом есть ощущение, что вас слушают хоть и преданные, но одни и те же люди. Музыка LPD враждебна для человека со стороны, ее сложно с ходу полюбить.

— Хотелось бы верить, что вы правы. Что наша музыка действительно враждебная. Мы всегда играли ровно то, что хотели играть: без компромиссов, без попыток быть коммерчески успешными. Столько лет уже над этим работаем. Мы не пытаемся кому-то нравиться или быть популярными в общепринятом смысле. Тем не менее мы держимся на поклонниках. В мире достаточно людей, которые любят LPD и тем самым обеспечивают наше существование. Вообще, мне кажется, хорошая особенность нашей группы в том, что как раз таки фанатеть от нее легко. Правда, тут есть и другая сторона: некоторые люди прямо-таки сходят с ума от нас. Кидаются на улицах, выкрикивая слова песен, приходят на концерты с оружием. Но я готов к этому. Потому что это очень настоящая, живая реакция — и это правильно, потому что мы на сцене делаем что-то очень настоящее.

— Одна из вещей, которая пугает новых слушателей в The Legendary Pink Dots, это размер вашей дискографии. Зачем вам столько записей?

— Все дело в одержимости. Долгое время я был одержим музыкой, да и сейчас тоже. Передо мной никогда не стоял вопрос, чем заниматься. Музыка, музыка и только музыка. В 1988 году, например, был очень важный для LPD момент: из группы ушли четыре участника, и мы с Филом (Найтом, вторым главным участником LPD. — Прим. ред.) думали, продолжать ли наше дело. Обсуждение этого вопроса заняло минуту. Обсессия — это главное, что мной движет. Понимаете, мы и сами не ведем счет нашим пластинкам. Сколько их? 40? 45? Я не знаю. Если ты живешь музыкой, иначе и быть не может, ты будешь порождать много. Прямо сейчас, например, LPD готовят два альбома. Один полностью готов, другой на 90 процентов. Никакого секрета тут нет. Просто мы такие.

— Два альбома? Ого. У вас же только что вышла пластинка «The Creature that Tasted Sound», причем на CD-R. Я как раз хотел в этой связи спросить: как вы решаете, что выпустить для узкого круга, самиздатом, а что в виде полноценного альбома?

— «The Creature that Tasted Sound» с самого начала был так задуман. Это очень экспериментальный альбом, мы знали, что он будет нужен только конченым фанатикам. Вы не подумайте, мы очень усердно над ним работали, просто отдавали себе отчет, что мало кто захочет его послушать, поэтому выпустили ограниченный тираж и продавали по почте. Тут важен элемент какого-то открытия, находки, того, что ты обладаешь чем-то, что мало у кого есть. Даже музыка на «The Creature that Tasted Sound» была завязана на этой идее. Два альбома, которые мы сейчас делаем, — они для широкой публики.

— А у вас у самого есть любимый альбом The Legendary Pink Dots?

— Да, но все время разный. В данный момент — и надо сказать, что уже достаточно долго, — это «All the King’s Horses», который мы записали десять лет назад. Я ужасно горд этой записью, в ней все от начала до конца идеально, мы сказали все то, что хотели. Грустная, нежная пластинка с очень важным для LPD ощущением бессилия.

— Ваша группа придумала собственный музыкальный язык — у вас очень узнаваемый звук. С другой стороны, все, что вы записываете, подчиняется правилам этого языка. Вам никогда не казалось, что ваша собственная музыка вас ограничивает?

— Пейзаж, который мы рисуем, очень свободный. Мне кажется, что если думать о нашей группе как о художниках, то LPD можно сравнить с импрессионистами. И, на мой взгляд, еще полно темных аллей и закоулков, в которых мы не побывали. Я понимаю, о чем вы говорите: у нас действительно есть собственный звук. Но в нем очень много возможностей, мы не минималисты, а совсем наоборот. Мне не кажется, что мы в ловушке или что мы стоим на месте. Если бы это было так, я бы покончил с музыкой.

— А у вас были моменты отчаяния, когда вы готовы были все бросить?

— У меня был страшный кризис в 2004 году. Ничего не получалось. Тогда я взял все синтезаторы, какие у меня были, включил на запись и стал со злостью ударять по всем клавишам. Потом я прослушал, что получилось, — и знаете, там что-то было. Сразу загорелась какая-то надежда.

— Вы вообще были своего рода пионерами электронной музыки: одними из первых стали в большом количестве использовать семплы например. Какие у вас отношения с современной электроникой и технологиями? Вы пытаетесь двигаться дальше?

— Про современную электронную музыку я почти ничего не знаю. Я слышал что-то, мне очень нравилось, но названий не помню. Штокхаузен, классический авангард — вот на чем мы росли, вот от чего отталкивались. Я бы сказал, что LPD — это такое поп-продолжение всего этого электронного авангарда. Что же до технологий — ну я осваиваю музыкальный софт. Раньше я боялся, потому что технология предоставляет слишком большой выбор. Но теперь втянулся. Это завораживает. Ты можешь за минуту скачать синтезатор, который будет работать как двадцать настоящих синтезаторов. И каждый из них можно настроить и переделать. Поразительно. Но я только делаю первые шаги на этом пути.

— Когда я читаю про LPD, я всегда наталкиваюсь на разные обрывки вашей обширной мифологии. Кто такая Лиза. Или что Сумасшедший дом — это настоящее место. Или на описание числа 834. Насколько все эти вещи у вас продуманы и насколько их важно знать?

— По большей части это скорее шутки. Вся эта мифология, как вы говорите, — это не сердце музыки, не она внутри нее бьется. Это так, скорее для собственного развлечения, ну и немножко для развлечения слушателей. Но, как я уже говорил, наши слушатели зачастую — настоящие фанатики, поэтому они мифологию воспринимают слишком серьезно. А она не настолько важна. Нужно слушать музыку и любить музыку. Если слишком закапываться в то, что ее сопровождает, — ты от музыки уходишь.

— А насколько ваши песни связаны с реальным миром? Вы позволяете себе, например, политические комментарии?

— Конечно, в некоторых песнях, что мы записали за эти годы, попадается что-то социальное или политическое. Но, откровенно говоря, я не очень всем этим интересуюсь. У меня есть свои взгляды, немного основанные на социализме, но я не пишу песни как социалист, я пишу, потому что я думаю о человечестве, — это больше и важнее политики. И я не проповедник. Я всегда оставляю пустые места в песнях, чтобы люди сами додумывали. Я не хочу никого учить.

Legendary Pink Dots дадут концерт в следующую среду, 10 октября, в московском концертном зале «Москва»