Премьера совместного клипа Валерии Гай Германики и трэш-шапито «Кач»

Валерия Гай Германика

режиссер, певица

«Мы с Качем давно дружим, а год назад я его позвала в Питере на концерт Ромы Зверя. Потом мы сидели в гримерке, и я Качу говорю: мол, а мы чего? Нам тоже надо на авансцену шоу-бизнеса выдвигаться! Давай запишем альбом, а я его сделаю популярным! Ну поржали, а потом Кач мне почти сразу прислал песню «В ноль». Ее, естественно, не взяли ни на радио, никуда — хотя непонятно, почему, песня-то без мата. И, в общем-то, в моем готическом стиле. Сама клип я снимать не хотела, попросила моего мастера, Владимира Фенченко, дать мне своих учеников. Вот он дал мне Аню Саруханову — и они вместе с Федей Ляссом, тоже моим другом, сняли клип. У нас с Качем уже и альбом записан — тоже без мата. Кач меня научил немножко петь, мы будем давать концерты.

Он как работает — берет диктофон, и я туда наговариваю свои мысли. Или просто просит — а дай мне какую-нибудь строчку. Я даю строчку в порядке концепции, а он уже вокруг нее придумывает текст. Вот как раз в случае «В ноль» я придумала припев, а он его уже адаптировал в песню. У нас вообще идея альбома в том, что мы два персонажа: я — Королева-Драма, а он — Злокаин. Кто такой Злокаин, ведомо только Качу, мне он о нем рассказывает. Но в целом там такая смесь философии Кача с моим готическим декадентством и упадничеством, с таким дарквейв-ощущением… Не знаю, как объяснить, но вы уже это знаете все в «Афише»! Конечно, это эксперимент для меня. Если я когда-нибудь буду всерьез заниматься музыкой, я буду уклон в готический рок делать».

Премьера: Германика и Кач — «В ноль»

Сергей «Кач» Смирнов

рэпер, автор песни

«Год назад меня Германика пригласила на концерт группы «Звери» в Санкт-Петербурге. Как я отношусь к группе «Звери»? Мне она очень нравится. Я считаю, что в России есть две главных группы — «Звери» и «Мумий Тролль». И если «Мумий Тролль» делает огромные шоу в стиле U2, то «Звери» работают в стиле 60-х годов — четыре человека на сцене, никаких видео, никакой помпы, зритель смотрит только на музыкантов. И работают отлично. Ну вот, а потом мы посидели в гримерке и решили — почему бы не сделать совместный проект? Он тогда был очень расплывчатым, да и сейчас остается расплывчатым, но уже меньше. Все-таки снят клип, песен уже записано достаточно для альбома — я вот прямо сейчас сижу на студии и думаю, каким образом все это сконцентрировать и сделать красиво.

У Леры очень специфический взгляд на мир, очень кинематографичный. Как-то раз мы с ней сидели в ресторане Дома литераторов и я спросил — а кто ты вообще есть? А она ответила: я — Королева-Драма. И я сказал: а это неплохо! Это уже неплохо для песни. А уже когда сочинял текст, придумал такого персонажа, как Злокаин, и решил, что я буду им, а Лера будет Королевой-Драмой. Кто такой Злокаин? Ну представьте себе, что современное общество — это, допустим, комната, у которой есть некий балкон. Внутри этой комнаты находятся деньги, биржи, какие-то коммерческие мероприятия. И вот когда человек устает, когда ему становится душно, он выходит на балкон и вдыхает воздух. Вот там, на этом балконе, и находятся и Злокаин, и Королева-Драма. То есть это попытка некоего выхода за пределы общества потребления, в котором мы сейчас живем. При этом мы прекрасно понимаем, что все равно мы сами остаемся в этой комнате. Но надо стараться, надо бороться. Может быть, за нами, революционерами, пойдут популяризаторы, которые вышибут ногами двери, выйдут на балкон и начнут дышать полной грудью.

По идее, я мог бы просто написать песни и потом ей сказать: ну давай, здесь ты поешь, здесь я. Но я так не работаю. Я люблю, когда человек принимает какое-то участие. Поэтому я ей звоню и говорю: одно предложение, одну строчку мне дай. И она отвечает — «когда я пьяная в ноль». Все, этого достаточно.

Я сам занимаюсь обычно постмодернизмом, и он подразумевает лексику расширенную. Но у меня давно была идея альбома, который назывался бы «Без мата». Сейчас по всему Питеру висят афиши, на которых написано: «Гарик Сукачев. Ненормативная лексика». А я хотел наоборот. И когда мы с Лерой придумали совместный проект, мы решили сделать это без ненормативной лексики, спокойно. Это была просто творческая задача для меня как поэта.

О чем песня? Вы знаете, у нас обычно либо пытаются открыто об обществе потребления говорить, либо рэперы поют тупо о деньгах, либо кто-то начинает так же тупо рассуждать о религии. А в этой песне, мне кажется, есть некоторая мистика, которая проникает в нашу повседневную жизнь. Мы же ходим по улицам и не замечаем, что человек, который прошел мимо тебя, возможно, вообще не человек! Возможно, это было привидение, и его видел только ты! Я говорю о том, что мистика, которая была в древней Греции, в Римской империи, она никуда не делась. Весь наш проект об этом — ничего не меняется, расслабьтесь, ребята, все нормально. Айпэд – это слишком мало! Айфон — это слишком мало! Хипстер — это вообще ничтожно по сравнению с тем, что было за тысячу лет до нас! Вот о чем я хотел сказать».

Анна Саруханова

режиссер клипа «В ноль»

«Клип мы придумывали вместе с оператором, Федей Ляссом. Я сразу сказала, что мне не нравится, когда клипы снимают, как фильмы, — получается какое-то недоискусство. Мне хотелось выразить экспрессию музыки в визуальных образах — не иллюстрировать песню, а просто уловить настроение. И мы решили построить все на таких маленьких переходах. Девушка в гостинице — рыба на земле. Парочка целуется — волки едят мясо; губы-мясо, такая рифма. Это как игра в ассоциации — называешь слово, тебе в ответ другое, с ним связанное. Федя даже сказал, что у нас получился размер стихотворный, как у Мандельштама, — там же все идет и правда по парам. Чувак прыгает с гаражей — чувак учится на батуте прыгать, и вот так все скреплено. Но мне не хочется, чтобы люди искали эти пары. Главное — ощущение от того, что видишь на экране.

Когда мы уже сидели на монтаже, нам пришла в голову идея с этими цензурными квадратиками. Мне кажется, у нас считается нецензурным совсем не то, что должно таковым считаться. В России квадратиками нужно закрашивать не лица заключенных, а лица наших судей, потому что наша судебная система — это позор. Ну это я уже в политику ударилась, но тем не менее. Не нужно закрашивать голую грудь красивой девушки. Нужно закрашивать лицо человека, который, условно говоря, не знает, кто такой Кафка.

Песня, по-моему, о мире, в котором люди на грани, в какой-то своей экспрессии. В ней показано, что в сегодняшнем мире интереснее всего, когда человек ставится в неудобную ситуацию — и в этой ситуации выкристаллизовывается его личность. При этом мне нравится, что в ней есть стеб, это не какой-то серьезный рок. Это хорошо, когда музыканты не пытаются строить из себя суперважных людей, а с внутренней иронией все делают.

Мы этот момент не акцентировали, но на самом деле Валерия, когда поет, — она поет в кабине машиниста метро. Не могу сказать, кто конкретно нам помог, но я просто-напросто пришла к машинистам и сказала: так и так, ребята, ваше руководство никогда не даст разрешения на такую съемку. А они помогли. А голая девушка в метро… Ну мы снимали на разных станциях, чтобы нас не поймали, Федя карты памяти чуть ли не в носки прятал, чтобы их не нашли. Но все обошлось. Разве что когда мы с бенгальскими огнями заходили в поезд, в полной тишине раздался голос машиниста: «Потушите огни!»