Куплю гараж

Группа «Ривущие струны», в которой играет брат Мамонова — Алексей Бортничук, записала альбом злого и хулиганистого гаража

«Вы самая тупая, самая примитивная, самая ублюдочная рок-группа — вот что я хочу, чтобы о нас писали. Мы должны быть примером. Чтобы мамы показывали своим детям: вот смотри, сынок, ты что, хочешь быть таким? — декларирует вокалист «Ривущих струн» Вова Терех. — Причем все это должно быть на уровне публицистики в СССР — помнишь заметки Генриха Боровика о панк-роке? Так вот это то, чего я хочу». Еще полгода назад знающие люди передавали друг другу болванку с «Ривущими струнами» как ценную находку. На поверку оказалось, что немолодые уже люди, среди которых значился бывший гитарист «Звуков Му» Алексей Бортничук, исполняющие истошный гаражный рок по старорежимным канонам, — это и есть та самая свежая кровь и, кажется, единственно возможная и жизнеспособная вариация на тему молодой шпаны. Прежде чем собрать «Струны», Вова Терех был известен как один из соучредителей панк-формации «Хлам» — с нее-то все и началось. «История была такая — мы играли, пришел Бортничук, сказал: «Е… твою мать! Это же музыка настоящая, давайте сделаем проект». «Так оно и получилось, — рассказывает третий участник группы, барабанщик Рафкат Бадретдинов. — А так как музыка риффовая, то гитаре и места много. Алексей Николаевич, он матерый, это правда, волчище еще тот. Опять же, он сорок лет занимается музыкой, начиная с Большого Каретного, где они во дворе с Петром Николаевичем играли».
Бортничук — так же как и Мамонов — живет в последнее время отшельником в деревне. «Только не надо никаких аналогий, я вас умоляю, — басит он в телефонную трубку. — К тому же сейчас я возвращаюсь в Москву, а там я восемь лет прожил. Ну как, что делал: мы с женой пять пластинок записали. А Вова — он певец очень хороший: я еще не слышал, чтобы так пели. Я вообще, честно говоря, певцов не очень люблю. У него свои пироги — идеология, 1969 год, Вудсток, но я с этим стараюсь не связываться, мне музыка интересна». С идеологией все действительно довольно понятно. «Струны» и впрямь блуждают меж трех сосен — The Velvet Underground, The Stooges и MC5, отсюда и цифра 1969, вынесенная в название пластинки, звук сырой, грохочущий, будто записан на старинный магнитофон с бобинами. К тому же помимо прочего у всей этой генерации они позаимствовали одну крайне важную черту: умение обескураживать с порога — стоит только поглядеть на Тереха, по виду более всего походящего на Лу Рида времен «Фабрики» или Майка Науменко, когда тот уже не был хрупким юношей, но и не стал еще одутловатым мужиком. Терех что есть мочи терзает свой двухструнный бас и превозносит со сцены весьма симптоматичные истины: бухать не модно, похмеляться тоже. «Если говорить серьезно, то мне хватило бы и одной струны — но поскольку мы «Струны», то есть во множественном числе, пришлось оставить две», — говорит Терех. Вообще, «Ривущие струны» — это одна сплошная фантасмагория. Они играют намеренно архивную, хрестоматийную музыку — но делают это столь неистово и свободно, что дух захватывает. Они кичатся своей тягой к музыкальному примитивизму — а между тем тот же Бортничук всю жизнь занимался пусть дикой, но все же заумью. Они всячески подчеркивают, что столь ценностная и важная для них эпоха осталась далеко позади, — но снова поднимают ее на знамена. В конце концов, Терех не пьет — что, согласитесь, как-то странно для человека, заявляющего о том, что рок-н-ролл для него не столько музыка, сколько образ жизни. «Сейчас приходится беречь себя, поэтому отчасти это театр: мы как бы играем себя самих несколько лет тому назад. Я, Владимир Терещенко, играю роль Вовы Тереха из группы «Хлам», а Алексей Бортничук — того самого Лелика из «Звуков Му». Но ведь у нас было то же самое, что и в книге «Прошу, убей меня». Я, можно сказать, пил из одного стакана с Науменко, — говорит Терех. — Олег Коврига, человек, который сейчас выпускает нашу пластинку, в свое время устраивал Майку квартирники — и тот подарил ему раскладной стаканчик. И я с Ковригой хлестал водку из этого стакана на улице — причастился».
Терех всячески подчеркивает преемственность в музыке «Струн» той эпохе — безумствам Игги, алкоголизму Науменко и вообще всякого рода панк-патологиям. «Наш первый вокалист, его звали Жало, полный был нехристь, конченый панк. Его посадили за убийство в тюрьму, и он там повесился. Однажды, лет двадцать назад, мы гуляли с ним в парке. Он с ирокезом, я с патлами, все в шипах. И тут тусовка хиппи нам навстречу. Среди них стоит девочка, у которой по плечу бегает крыса. Жало подходит. «Ой, что это у тебя такое?» — «Мышка». — «Дай-ка мне ее посмотреть». Берет — и отгрызает ей голову: изо рта кровища, немая сцена. Вот такого плана был человек. Все как в книжке. Да только тут в жизни один путь — в могилу».