Александр Горбачев отправляется с Дельфином на гастроли в Архангельск

9.00 Аэропорт Шереметьево-1

«Главное, запомните — в Архангельске живут архангелогородцы. Не архангельчане, не архангелы — ар-хан-ге-ло-го-род-цы. А то две недели назад Тимати приезжал, все нормально, выходит на бис — и давай: «Где лучшие тусовки? У нас в Астрахани!» Представляешь? Так что не перепутайте. В этом клубе вообще уже такая серия R’n’B-вечеринок — Елка уже была, «Каста», Тимати вот, теперь Дельфин».

Коренастый юркий человек по имени Заур, организатор концерта Дельфина в Архангельске, дает последние наставления перед посадкой в самолет. Человек, к которому обращены его слова, — Андрей Лысиков, он же Дельфин, — криво усмехается: перспектива выступить в качестве звезды R’n’B явно не вызывает у него энтузиазма; впрочем, и протеста тоже не вызывает — привык. Пассажиров рейса Москва–Архангельск приглашают на посадку, музыканты тушат сигареты, звукорежиссер Ренат говорит гитаристу Павлу: «Ты смотри, Паштет, осторожнее там жужжи, в Архангельске люди жесткие, могут и заточку швырнуть».

Когда-то в школе я завел себе блокнот, в котором разыгрывал воображаемые церемонии вручения премий в области новой русской музыки. Музыка тогда бурно шла в рост: номинантов и лауреатов было предостаточно, и только для одного человека приходилось всякий раз придумывать специальный титул — потому что не просматривалось ни коллег, ни конкурентов. Десять лет спустя Дельфин по-прежнему фигурирует во всех номинациях сразу — его зовут к себе организаторы фестиваля под названием «Старый новый рок», неделю назад он играл в Екатеринбурге вместе с «Елочными игрушками» и 2H Company, а теперь едет в гости к архангельским фанатам R’n’B.

Десять лет спустя, многое переслушав и узнав, я могу вычислить источники музыки Дельфина, но куда его определить и кому противопоставить, все так же неясно. Популярный музыкант, чьи песни попадают на радио, а клипы, бывает, показывают по музыкальным каналам, заключает контракт с гигантским лейблом Universal — и тут же выпускает тихий, скромный, полный болезненной нежности альбом «Звезда». Получает премию MTV — и пять минут молча стоит на церемонии в Кремлевском дворце под фонограмму собственной песни. Выходит играть на фестивале Live 8 под оптимистический конферанс Михаила Гребенщикова и Ирэны Понарошку — и выдает жесточайшую песню «Собака» с текстом «Мое худое тело она порвет клыками».

«Конечно, меня ломало играть на подобных мероприятиях, — говорит Дельфин, — может быть, делать этого и не стоило. Но вообще, в этом есть свой прикол. Когда приходят люди, настроенные на одно, а тут им нойз, фузз и черт знает что. Их реакция, раздражение, удивление — мне интересно за этим наблюдать».

12.00 Аэропорт Архангельска

Боинг трясет на ухабах посадочной полосы. Чудовищно плохие дороги — первое и главное впечатление от Архангельска: весь оставшийся день мы будем видеть город только через окна автомобилей; ни Северной Двины, ни деревянного зодчества — только ямы, рытвины и лужи, только обшарпанные пятиэтажки и покосившиеся здания казарменного типа. Зайдя в автобус, везущий пассажиров от трапа к выходу в город, я неожиданно вижу человека в черно-желтом клетчатом пальто, длинном шарфе и с шикарными завитыми черными усами — конечно, это Вилли Токарев.

По дороге в город водитель дает небольшую справку. Мэр Архангельска несколько месяцев сидит в тюрьме — то ли за превышение должностных полномочий, то ли за то, что обнародовал компромат на собственного губернатора, то ли за то, что собрался баллотироваться в президенты. За окнами уныло дымит целлюлозная фабрика; Дельфин достает из сумки видеокамеру и начинает снимать окрестный пейзаж; виды этих саморазрушающихся построек — довольно точная иллюстрация к его смурным и горьким песням.

15.00 Клуб «М33»

Гитарист Паша распаковывает чемодан с десятком разнообразных примочек и расчехляет шесть привезенных гитар. Техник выставляет барабаны, по которым во время концерта будет стучать Дельфин. Саундчек — процесс довольно скучный, остается смотреть на экран за спинами музыкантов, где транслируют российское MTV. Там происходит нечто несусветное — хохочущие молодые люди засовывают в трусы надутый воздушный шар, на скорость пожирают мороженое и цепляют на себя мышеловки. Далее идут цветастые ролики и анонсы, далее — программа про злобных зрителей. За два с половиной часа — ни одного музыкального клипа.

MTV — важная история для Дельфина: я отлично помню, какой эффект произвело появление клипа «Я буду жить»; в какой-то момент Дельфин оказался едва ли не главным фигурантом той обоймы, которую канал выдвинул в качестве новых героев. Когда я спрашиваю Дельфина про поколение 90-х, он заводит речь именно об этом. «Пожалуй, мне никогда не казалось, что я с кем-то в одной упряжке. Но когда появилось MTV, возникло ощущение неожиданного подъема, новой эпохи. Все думали — вот оно, открылось окно, теперь можно что-то делать так, чтобы тебя услышали и увидели. Впрочем, в течение двух-трех лет все вернулось на круги своя. Сейчас это уже вообще уникальное предприятие. Когда я увидел их последнюю церемонию, подумал, что они, наверное, все больше узбекских рабочих ставят за камеры; ну это просто какой-то беспредел. Все хуже, и хуже, и хуже — хотя, казалось бы, уже некуда. Музыке в сутки от силы четыре часа уделяется. Что тут скажешь?»

18.30 Студия радиостанции «Р-29»

«Добрый вечер, вы слушаете «Р-29», и сегодня к нам в прямой эфир пришел музыкант Дельфин, который вечером выступит в одном из клубов Архангельска». Кажется, ведущей почему-то запретили произносить название концертной площадки, что выглядит совсем уж нелепо, если учесть, что она в городе более-менее одна. Девушка явным образом отрабатывает номер и не вполне понимает, о чем идет речь. Мне на глаза попадается листок с заранее написанными вопросами; под первым номером там идет просьба определить, в каком жанре играет Дельфин. В итоге ведущая забывает его задать — но я знаю, что ответил бы Дельфин.

«Хеппи-дум. Обычно, глядя на человека, который такое спрашивает, все сразу становится понятно, ну как сегодня. Вот мы и придумали в какой-то момент отвечать что-то вроде — жесткий хеппи-дум с элементами готик-трэша. Главное — говорить очень серьезно. Убедительно звучит».

20.00 Гостиница «Двина»

Мы ужинаем в гостиничном ресторане, где по кругу гоняют диск лучших хитов Милен Фармер. Дельфин вспоминает минувшие дни. «Когда мы в начале 90-х ходили на стадионные рейвы, мы делали так. Днем приходили, приносили десять бутылок «Амаретто», открывали потолок в сортире и складывали туда — а потом вечером ходили заправляться, бар-то был жутко дорогой».

В 90-х — еще до MTV, до «Дилера» и «Я буду жить» — была группа «Мальчишник», и у той гастроли протекали более непредсказуемо, чем нынешние. «В самый первый тур мы поехали в Белоруссию вместе с группой «Сектор газа» — при этом мы тогда вообще ничего не знали — что такое концерт, как выступать под фанеру и так далее. Приезжаем в Минск, первый концерт был в цирке. А у меня еще такой наряд — хоккейная майка в сеточку, кепка набок, знак «мерседеса» на шее болтается, кроссовки высокие, которые все принимали за лыжные ботинки. Выхожу на арену, кривляюсь как-то под фанеру. И вдруг вижу, как весь этот цирк встает, и понимаю, что они все вообще одинаковые — в джинсах, в свитерах с надписью «Team Boy». И все хором: «Пидорасы, идите на х…! Давай «Сектор газа», б…дь!» Потом еще поехали по каким-то деревням белорусским — а мы же изображали, что мы живая группа, у нас какой-то барабанщик был непонятный. Ну мы играем, в нас кидаются всякой х…ней, но у нас-то микрофоны в руках, можно увернуться; мы, как текст закончился, раз — и за кулисы. А барабанщику-то доигрывать надо! Вот он и сидел там, весь в яйцах, в мусоре каком-то…»

Знак «мерседеса», широкие штаны, песни про секс без перерыва — это, выходит, была игра? «Да нет, почему. Конечно, в этом был элемент осознанной провокации, в те времена как раз хотелось нарушать табу. Но вообще я был счастлив самой этой возможности — ходить в студию, что-то записывать, получать результат. И я не могу сказать, чтобы мы что-нибудь особо придумывали. Так и жили, как пели. Потом, понятно, выросли, и настал какой-то предел; 25 лет — уже не до секса, пора о других вещах подумать».

Принято считать, что у Дельфина трудно брать интервью. Это действительно так — но только до тех пор, пока речь не заходит о музыке. В разговоре каким-то образом всплывает группа M83 — и пошло-поехало. «У меня была одна их пластинка — неплохо, конечно, но как-то утомительно, слишком уж они бьют в одну точку. Меня вообще расстраивает, когда музыканты не развиваются. Вот Mogwai — десять лет назад я их слушал, и это было прям очень круто. А сейчас уже вообще неинтересно, снова и снова то же самое. Помню, был у них альбом ремиксов, очень хороший, там еще My Bloody Valentine что-то делали. Вот это, конечно, великая группа. Очень жаль, что у них все так быстро закончилось и так мало продолжателей; мне просто сам звук очень нравится — понятно, что их никто не переплюнет, но пусть даже вторичные будут, я бы с удовольствием слушал. Разве что на альбоме Yo La Tengo позапрошлогоднем есть одна вещь, чем-то похожая, причем они не тупо копируют, а делают свое, хоть и черпая из первоисточников».

И так далее. Новая Земфира? «Ей, по-моему, не хватает человека, который бы помог песням оформиться, привел их в порядок, организовал как-то. Даже Вдовин, может быть, на каком-то своем уровне это хорошо, но для Земфиры это слабо». Новый «Аукцыон»? «Чувствуется, что все сыграно за один раз, и это очень круто. Единственное что — как-то там повторяются все время слова и обороты, структура текстов. Но вообще — мне очень нравится, что это такая необсуждаемая музыка, самодостаточная абсолютно. Не имеет особого смысла ее сравнивать с чем-то, как-то трактовать. О пластинке Земфиры, о моей пластинке можно спорить как-то, а «Аукцыон» — сам по себе». Русский хип-хоп, «Кач», «Кровосток»? «С нашим хип-хопом отношения особо не складываются. Скучно; сразу понимаешь обычно, о чем это и как, долго тяжело выдерживать. «Кач» вообще полная шляпа, просто бред. А «Кровосток»… Это отличный такой прикол, художественная акция — и не более того. Им, конечно, не стоило записывать вторую пластинку, так бы и остались как что-то одноразовое запредельное, а теперь все испортили. Сейчас это уже продолжение истории «Ленинграда», когда людей просто нае…ывают. Они приходят на «Ленинград», а им там выдают такой незамутненный блатняк, и выясняется, что этого они на самом деле и хотели». Западный хип-хоп? «Конечно, по звуку все это очень хорошо сделано. Но вот тот же Тимбаленд, Джастин Тимберлейк — мне не за что у них зацепиться. Может быть, я в этом плане уже закрыт немножко — я же хип-хоп с детства слушаю, у меня вкусы уже сложились; мне ближе ранние дела — там Run-D.M.C., ЛЛ Кул Джей. А лучше всего, конечно, электрофанк, из которого все вышло, — Африка Бамбаатаа, Грандмастер Флэш, Egyptian Lover».

Беседа вертится вокруг искусства — кино («Из последних мне очень понравился Ван Сэнт — «Джерри», «Слон». Очень мне это близко по видению, я бы сам, наверное, так же снимал. Ничего не происходит, но ты при этом смотришь не отрываясь и не хочешь, чтобы это кончалось»), поэзии («Читаю стихи Борхеса, они громоздкие, в них очень много емких, больших образов; это одновременно раздражает и восхищает. Очень люблю Лорку. В какой-то момент прорубил Есенин, я понял какую-то его простоту»), классики («Я ее начал слушать, потому что перед записью пластинки был какой-то вакуум, и непонятно было, откуда черпать вдохновение, и классическая музыка пришлась как раз кстати. Потому что она другая — и там все, как бы это сказать, правильно. Особенно если это Бах») — и в конце концов сворачивает к новому альбому. «Никаких выводов, конечно, я пока сделать не способен — должно хотя бы полгода пройти. Если говорить об альбомах, как о песнях, то эта, наверное, среднетемповая, я даже точный ритм могу сказать — 120 ударов в минуту. И да, там есть эти восьмидесятые, есть тот же электрофанк; есть печаль по поводу ушедшего детства, которое хотелось бы сохранить, есть какие-то озвученные страхи. — Дельфин затягивается и после паузы говорит: — Я сегодня весь день вертел в голове название и, кажется, определился. Тут нужно было подходящее слово, не опошленное, за которым не было ненужного шлейфа. Нашел. В общем, пластинка будет называться «Юность».

22.30 Гостиница «Двина»

«Больше некуда бежать не о чем жалеть и раздражаться кричать метать закидывать удочки удачи. Дружба китайский фастфуд. Самопальные шарики для пинг-понга. Перочинные ножички отношений». На официальном сайте Дельфина есть раздел под названием «Mazzy», где время от времени появляются странные тексты с заметным влиянием Егора Летова. Ведет его тот самый Павлик Додонов, гитарист Дельфина, во многом ответственный за звук нового альбома; и действительно — он большой поклонник «Гражданской обороны», равно как и Joy Division, и Ride, и The Beach Boys и еще много кого. Услышав разговор о музыке, он пересаживается из-за соседнего стола к нам; выясняется, что он постоянно качает музыку в Soulseek, пристально исследует каталоги лейблов Creation и SST, давно мечтает купить переиздание дебютной пластинки Young Marble Giants, а название раздела «Mazzy» во многом вдохновлено группой Mazzy Star. Паша — второй главный человек, определяющий звук нынешнего Дельфина.

«Мне иногда говорят — ну зачем вы с собой шесть гитар возите, взял бы процессор — да и все. Но это же совсем другая история. Я вообще не люблю цифру, она слишком математическая, а на пленке звук живой, теплый, его нельзя повторить. У меня полтора десятка разных гитар, подержанных, японских, шведских, и каждая звучит по-своему — возьмешь одну, сразу получается нью-вейв, другую — шугейзинг. Когда мы записывали эту пластинку, я все время играл со строями, записывал в одной песне гитары в разных тональностях, брал вместе ноты, которые обычно вообще не сочетаются, диссонансы всякие использовал. Мне вообще ближе импровизационный подход, грязь; мне не нравится, когда все четко и аккуратно. В музыке обязательно должен присутствовать хаос — именно из него рождается чудо».

0.30 Клуб «М33»

«Хватит гламура, Дельфин, жги!» На экране транслируют СМС от собравшихся зрителей, в колонках грохочет песня «Umbrella», зал забит почти под завязку. СМС сменяются художественными помехами, Паша выходит на сцену первым и зацикливает аккорд, следом выбегает Дельфин. Зал ревет. Никаким R’n’B тут, конечно, и не пахнет, это дико мощный и убедительный рок-концерт. Додонов мечется по сцене, кромсает аккорды, отчаянно жмет на педали. Дельфин бьет наотмашь по барабанам, выпячивает челюсть — в общем, смотрится настоящим рок-идолом. Ближе к финалу начинаются хиты, сыгранные с некоторой иронией: приснопамятная «Любовь» превращается в механическое электро, «Ольга» играется почти бесстрастно, с вокодером и сухими электронными аккордами, Дельфин и Додонов изображают танец роботов. Два часа без малейшего перерыва, и заканчивается все как надо: звук зашкаливает, гитара летит в барабанную стойку, «все, это мое последнее слово».

3.30 Гостиница «Двина»

«Привет, идиот/Хорошего дня/Оскалился рот/Улыбаешься, бля». Посреди ночи мне все-таки удается послушать новый альбом Дельфина — в тоскливом гостиничном номере, наблюдая за окном мелкую морось в свете фонарей. Заснуть под эту музыку вряд ли возможно; хороших снов она точно не обеспечит. Монохромная синтетика а-ля Depeche Mode, искаженные гитарные шумы, ровный темп драм-машины. Я слышу строчки вроде «холодных звезд зеркальный блик» и «запутались ветры в шерсть облаков», и в голову приходят не Лорка с Есениным, но, скажем, Тютчев. Я понимаю, что этот альбом — он не только про то, как сохранить детство в себе, но и про то, как спрятаться в нем от реальности.

Однако реальность настигает повсеместно. На концерте — пьяная толкотня, люди, отправляющие СМС типа «Дельфин, приходи за наш столик», бритый человек, ухвативший меня за грудки и попросивший постоять на его месте, потому что он «ссать хочет», однозвучная тупая дискотека, прекратившаяся за минуту до выхода музыкантов и стартовавшая в том же темпе сразу после ухода. На улицах — где на каждом углу плакаты про план Путина. В гостиничном телевизоре — тут комментарии излишни. Я вспоминаю, что Дельфин говорил мне четыре часа назад. «Чем старше становишься, тем больше понимаешь скрытые механизмы и тем меньше хочется в это лезть. И так все тупо, пошло, а главное — некрасиво сделано. Политика ведь тоже какое-то искусство, эстетика, а у нас такое ощущение, что у президента жена — Маша Распутина. Плакаты все эти, «Слава Путину»… Нет ответственности. Когда у нас правительство в последний раз уходило в отставку из-за каких-нибудь глобальных катастроф? Они же даже не извиняются толком».

Почему никто об этом не говорит вслух? «У нас нет сформированной ниши, нет традиции осмысленного политического высказывания в музыке. В советские времена было проще — любая песня с приличным текстом уже вызывала ассоциации. Сейчас надо выдумывать, надо делать с умом, а в действительности, есть подозрение, это никому и не нужно. Все устали от политики и потрясений. Все наслаждаются какой-никакой стабильностью, возможностью заняться самим собой; в п…ду, б…дь, все эти партии — дайте пожить. Сходить в магазин, купить хорошую вещь, послушать пластинку, подарить что-то себе, любимому. Нас купили, мы вот тут сидим, едим, радуемся, что можем курить якобы иностранные сигареты; у нас есть иллюзия, что мы можем делать, что захотим, что мы принадлежим самим себе. И да, меня это тоже касается. Сейчас вообще нет личности, которая могла бы кого-то испугать, произнести слова, к которым действительно бы все прислушались. Нет героя в полном смысле слова; все, что делается, настолько мелко, что даже нет смысла это запрещать. Но что меня больше всего удивляет — это тотальная девальвация ценностей по всем фронтам. Казалось бы — ну вот, ты можешь теперь заняться собой, так приложи усилие, вложись хоть на пять процентов — и уже будешь круче всех. Так нет ведь, кругом какое-то болото. Ничего не происходит».

6.30 Аэропорт Архангельска

Первый, кого мы видим, войдя в фойе, — Вилли Токарев, обреченно фотографирующийся с представительным мужчиной в кепке. Музыканты пьют чай, едят бутерброды и вяло перешучиваются; это только мы с фотографом отправляемся по домам — Дельфин и его команда из Шереметьево сразу же едут в Домодедово и летят в Оренбург, чтобы тем же вечером отыграть там концерт. Директор группы Руслан, едва ворочая языком, обсуждает перипетии гастрольной жизни.

«Вот, скажем, группа «ЧайФ» — чего им напрягаться-то особо, сыграли на Новый год пару концертов, на день рождения Юганскнефтегаза съездили, еще к кому-нибудь — и живут безбедно. А у нас что? Вот позови нас на корпоратив. Не Новый год получится, а Хеллоуин».