Фавориты луны
Тьма египетская, Джон Ди, магия, паника, Алистер Кроули, язычество, хаос, Уильям Блейк, секс, наркотики, много наркотиков, гей-контркультура, сладость смерти, весь этот трупный мед – таковы позывные английской группы Coil. В восьмидесятых они делали лучший в мире индастриал, в девяностых – лучший в мире эйсид-хаус, а сейчас играют не откликающуюся на определения музыку невероятной красоты, тонкости и мощи. 15 сентября эта музыка проберет слушателей ДК Горбунова до костей, до кончиков. Максим Семеляк о музыкантах, провозгласивших себя Архангелами Хаоса.
Coil начался в 1983 году как сольный проект певца, поэта и музыканта Джона Бэлэнса. Чуть позже к нему присоединился Питер Sleazy Кристоферсон. В 1984-м они записали свой первый ритуальный альбом «How to Destroy Angels», посвященный аккумуляции мужской сексуальной энергии.
В Россию их музыка стала просачиваться в начале 90-х: альманах «Экзотика» с первой статьей про группу и телепрограммы Троицкого переполошили тогда очень многих. Троицкий вспоминает: «Я общался со Слизи… как его… с Кристоферсоном… я ведь даже не знал, как их там зовут, только прозвища… Так вот, я говорил ему, что показывал ролики Coil по телевидению, он не верил, потому что в Англии они были запрещены». Я и сам тогда выискивал записи Coil долго и тщательно, общаясь в этих целях с подозрительными личностями из неблагополучных районов. Их музыку следовало «вырубать» на манер наркотика.
Потом в Москве как-то сразу возникли Интернет, глянец, «Пурпурный легион», трип-хоп, героин, и про Coil стали потихоньку забывать – поскольку и сама группа в то время выпускала пластинки хорошие, но какие-то не вполне броские.
Мода, новизна и величие вернулись в 1999 году, когда вконец окосевшие от галлюциногенов Бэлэнс и Кристоферсон переехали из Лондона на побережье, от Темзы к морю, чтобы исполнить там в домашних условиях самую совершенную свою работу – альбом «Music to Play in the Dark Vol.I и Vol.II». Для современной инди-музыки этот релиз имеет примерно такое же значение, как дебют группы Air – для всей нынешней поп-культуры. Абсолютно эфирная электроника, уютная жидкая лунность, музыка литургической красоты и такого же совершенства. Самые мрачные треки были записаны, по признанию самого автора, Джона Бэлэнса, ранним утром, под чашку чая и в соседстве морских волн.
Coil имеет дело с материями столь же таинственными, сколь и несложными для понимания. Бэлэнс называет свои видения (его еще в 85-м посетил сон о гибели принцессы Дианы) не иначе как «диско-откровениями». Ангелы являлись ему исключительно в ночных клубах и исключительно под воздействием химикалий. «Я ведь животное, – признается Бэлэнс. – Человеком я никогда не был». Три месяца назад я видел их живьем в Амстердаме – на сцене местной Горбушки под названием «Парадизо». На видеоэкране завис вопрос «What kind of animal are you?» и под шелестящее в воздухе заклинание «something… something…» на сцену взошли два толстяка во фланелевых пижамах и с ними еще три музыканта, включая вибрафониста. Один из толстяков с раскрашенным чернилами лицом, издали похожий на Джона Бэлэнса, взял микрофон и запел. Песня называлась «Something». Животный, извивающийся голос Бэлэнса, его стихи и катания по сцене с головой выдавали в нем все того же четырнадцатилетнего неслуха, которому родители запрещали читать Алистера Кроули, не подозревая при этом, что сын их с 11 лет питается псилоцибиновыми грибами. Второй толстяк, издали похожий на Питера Кристоферсона, укрылся за чудо-синтезаторами. Над их головами нависали ультрамариновые фонарики. Из-под ног вырывались мыльные пузыри. Машина по производству пузырей в какой-то момент дала сбой; и Sleazy оторвался от своих музыкальных и видеоаппаратов и двинулся чинить игрушку, и когда пузыри посыпались по новой, он вдруг широко улыбнулся. В последние десять минут дикие крики Бэлэнса, невыносимый рев синтезаторов и ослепительно мигающий белый свет слились в один бурлящий хаос. «Кровь и электроника» – так сами Coil описывают свои концерты, и точнее формулы не сыскать.
Мистерия кончилась, гул затих, и музыканты чинно, словно уходящее на покой правительство звука, взялись за руки, поклонились в пояс и без слов удалились. Я пошел в сторону кулис на предмет интервью, но вдруг остановился: о чем это я, в самом деле? Вопросы здесь задают они. Вот же эти фразы, отпечатаны на экране и в музыке: ты содрогаешься? где ты? что ты за животное?
И да не покажутся они вам риторическими.