«Синтезатор — это предельно чистый инструмент»
В Москву едет бруклинский дуэт Chairlift, играющий красивый синтезаторный поп с оглядкой на 80-е, причем делающий это чуть ли не лучше всех остальных представителей жанра. «Афиша» поговорила с вокалисткой группы Каролин Полачек о Скотте Уокере, проекте Girl Crisis и эмансипации женщин-музыкантов.
Фотография: chairlifted.com
Первый свой альбом Chairlift записывали втроем, второй, «Something», уже в качестве дуэта: из группы ушел гитарист Аарон Пфеннинг, и это, как ни странно, пошло ей на пользу
— Если судить со стороны, кажется, что
— А так и есть.
— У некоторых ваших песен удивительно мрачные и пугающие тексты для такой музыки. Откуда все это берется? Если на вас с Патриком посмотреть, кажется, что вы довольно счастливые люди.
— Мы счастливы, да, но в жизни каждого человека есть место мраку. Особенно когда ты взрослеешь — много чего появляется, связанного, например, с отношениями. Начинаешь чувствовать, что не все в жизни гладко, что ты не всегда защищен или что иногда нужно рисковать. В общем, что ты не в полной безопасности — а это же очень страшно, если вдуматься. Но это идет не только отсюда. Песню «Take It Out on Me», например, я написала, после того как увидела кошмар про то, как нацисты напали на дом, где я жила со своей семьей, — я проснулась в жутком состоянии. При этом я не стала бы говорить, что песни — это мой способ как-то справиться со всеми этими вещами. Вовсе нет — скорее мне просто хочется петь именно про них.
— При этом мне не кажется, что вы до конца честны. То, как вы себя держите на сцене, одеваетесь, разговариваете — для вас же есть какой-то элемент игры во всем этом, вы не показываете настоящую Каролин Полачек всему миру?
— Безусловно, это все немножко игра. Но слушайте, когда человек оказывается на сцене — это вообще достаточно искусственная ситуация, вам не кажется? Никто не забирается на сцену и начинает вести себя как обычно. Исполнять песни для незнакомых людей — это уже необычное занятие. Если бы я на сцене пыталась себя вести как в жизни, мне было бы ужасно скучно.
«Take It Out on Me», одна из самых грустных песен с «Something», в концертной версии
— «Something» получился очень открытым альбомом, в нем почти нет дистанции между слушателем и музыкантом. Во всяком случае, мне так показалось. Понимаете, о чем я?
— Да, понимаю. Я чувствую себя наиболее естественно, именно когда делаю музыку. Через песни я пытаюсь как-то обратиться к музыкантам и знакомым, которых я люблю и уважаю. Не то чтобы я выстраиваю какой-то диалог, просто воображаю, что именно они будут это слушать. К тому же студия — это очень интимное, личное пространство для меня. Да и вообще — я люблю ровно такую музыку, которая идет со слушателем на контакт. Скотта Уокера, например, — это один из моих любимых музыкантов. Когда я слушаю его песни, у меня прямо такое ощущение, что он рядом со мной. Я рада, что Chairlift вызвали у вас похожие ощущения.
— Кажется, что всю самую важную музыку последнего времени в Америке делают женщины: Grimes, Laurel Halo, Night Jewel, Женева Джакуззи, вы, список можно долго продолжать. Что вы об этом думаете?
— Я абсолютно согласна с этим тезисом. И да, я чувствую, что тоже попадаю под это определение. В первую очередь из-за того, что я не только пою или пишу песни, но и продюсирую нашу музыку — а это относительно новая штука для женщин. Нет, конечно, была Кейт Буш, которая сама делала продакшн, но традиционно звуком занимались мужчины. Девушки могли петь, писать песни, играть на инструментах, но они редко решали, как все в итоге будет звучать. Теперь, когда все используют лэптопы, это стало намного проще. Молодые люди и девушки, у которых нет денег, могут делать какую угодно музыку без помощи лейблов или продюсеров. И мне кажется, что во многом вся эта волна обязана именно этой возможности. Вы не представляете, насколько это здорово.
— Мы в «Афише» большие поклонники вашего проекта Girl Crisis. Откуда он вообще взялся, зачем это вам?
— Вначале нас было четверо: Элизабет Харпер, Джессика Лоретти, Бек Андерсен и я. Бек — наша подружка, фотограф, она нас часто снимает. Я точно не помню, как все началось, но мы как-то раз захотели сделать кавер-версию песни Шаде и снять все на восемь миллиметров. Разумеется, мы не предполагали, что это все выльется в какую-то серию. У наших друзей была группа Boy Crisis, и мы решили, что раз уж одни девочки делают кавер, почему бы нам не назвать все это Girl Crisis. А потом просто покатилось, как снежный ком: нам захотелось записать еще один кавер, мы стали приглашать других людей, в сумме, мне кажется, четырнадцать человек во всем этом поучаствовали. Единственное правило, которое у нас было, — девушки, которые с нами поют, должны играть в какой-нибудь группе, ну и, конечно, должны быть нашими друзьями. В каком-то смысле Girl Crisis — своего рода ритуал, потому что песни, которые мы выбираем, всегда отображают то, что в наших жизнях происходит. Все проблемы, изменения, переживания, это все влияет на выбор песни. Получается такой фотоальбом. Мне хочется, чтобы Girl Crisis продолжались всю нашу жизнь, пока мы не постареем.
Под именем Girl Crisis Полачек вместе со своими бруклинскими подружками перепевают радиохиты разных лет и публикуют видео на YouTube. Здесь они поют «Paranoid» Black Sabbath
— Как вы думаете, почему сейчас так много людей принялись играть на синтезаторах?
— Мне кажется, что синтезатор — это предельно чистый инструмент. И он — с его связью с компьютером — во многом и обеспечивает современным музыкантам независимость и свободу. Часто говорят, что на синтезаторах очень много играют в Бруклине, но, по-моему, это несправедливо — каждая популярная песня, которую вы слышите на радио, даже в России, сделана на одних синтезаторах. Каждая. Честное слово. Какая-нибудь песня Рианны — целиком синтезаторы. Даже ударные сделаны с помощью них. Понимаете, о чем я? А с Бруклином, думаю, дело в том, что тут просто многие фронтмены на них играют. Для меня синтезатор — это просто фортепиано, из которого можно извлечь какой угодно звук. Любой звук во вселенной. Крики животных, гитара, голос, что угодно. Универсальный интерфейс, вот и все.
— У вас в твиттере часто попадаются любопытные размышления о музыке. Вы много думаете о том, как ваши песни действуют на людей?
— Вы читали, что я писала про Тибет, да? (Смеется.) Я не знаю точно, что музыка Chairlift делает с людьми. Мне нравится, когда люди рассказывают, что с ними происходит, про события в их жизни, которые с Chairlift связаны. Думаю, мне хочется, чтобы людям, когда они слушают нашу музыку, казалось, что им снится прекрасный сон, или чтобы у них наступало прозрение — знаете, когда вдруг все становится ясно и ты все понимаешь на время про свою жизнь. И еще: это может прозвучать странно, но я всегда воспринимала песни как своего рода личины, которые люди могут на себя примерять. Песня не атакует человека — он может сам ее принять и почувствовать, как она живет у него внутри. Мне хочется, чтобы кто-нибудь, слушая «Sidewalk Safari», вдруг нажал бы на газ, ведя машину. Мне хочется, чтобы человек, слушая «Ghost Tonight», шел бы по улице в три часа ночи и подумал, что это идеальная песня для этого конкретного момента.
«Я всегда воспринимала песни как своего рода личины, которые люди могут на себя примерять. Песня не атакует человека — он может сам ее принять и почувствовать, как она живет у него внутри»
— Все сравнивают вашу музыку с поп-музыкой 80-х, синтипопом. При этом я читал, что вы долгое время ее вообще не слушали.
— Смотрите. Когда мы делали первый альбом, тогда да, действительно, я ничего толком не знала про музыку
Клип на песню «Amanaemonesia» с январского альбома Chairlift. Слово amanaemonesia — выдуманное, а свой танец в клипе Полачек полностью сымпровизировала
— Вы так много пишете про еду в своем твиттере, для вас это явно важная тема. Еда когда-нибудь вас вдохновляла на написание песни?
— (Смеется.) Нет, пожалуй что нет. Наоборот — работа над музыкой все время вдохновляет меня на то, чтобы есть! Но вы правы, я обожаю еду. Это, наверное, моя любимая деталь во всех поездах — возможность попробовать местную еду. Надеюсь, в России найдется что-нибудь вкусненькое! Пожалуй, пора и вправду написать песню про еду.
— По поводу России: судя по твиттеру Chairlift, вы очень хотите сюда попасть. Почему?
— Хм. Ну, во-первых, мне очень интересно посмотреть на русскую молодежную культуру, уверена, что она сильно отличается от американской. Как люди одеваются, как ведут себя, как слушают музыку. Мне очень хочется послушать, что за песни у вас на радио играют, сходить в какие-нибудь клубы потанцевать. Еще мне ужасно любопытно посмотреть на местную архитектуру, потому что мне очень нравится, как выглядят восточноевропейские города. Наверное, это связано с моими корнями.
Chairlift сыграют концерт в это воскресенье, 10 июня, в московской «Стрелке», вместе с американцами Light Asylum и москвичами Stoned Boys.