Арион

Пять лет назад Александр Ф.Скляр играл жесткий хардкор, проводил фестивали «Учитесь плавать» и с помощью одноименной радиопрограммы отучал подрастающее поколение от вредных привычек. Год назад Скляр записал пластинку по мотивам рассказа Пелевина, а затем стал исполнять песни Александра Вертинского – в сопровождении гитары, фортепиано, контрабаса и китайских колокольчиков. 16 февраля 2001 года в концертном зале «Россия» Скляр впервые будет петь с камерным оркестром. Накануне концерта с Александром Ф.Скляром разговаривал Юрий Сапрыкин. Фотографии Сергея Дандуряна.

Да! Новый час, во всяком случае, очень суров.
Артюр Рембо

– Честно говоря, трудно представить, что именно будет происходить на вашем концерте с «Вивальди-оркестром».

 – Это закономерно проистекающее событие. Два года назад на новогоднем «Огоньке» НТВ я исполнил под оркестр «Let My People Go». И сразу почувствовал, что в этом направлении мне интересно работать. А потом позвонила руководитель «Вивальди-оркестра» Светлана Безродная и сказала, что у нее есть безумная идея: чтобы я спел с ее оркестром. На большом концерте, который, в частности, состоит из произведений классической эстрады. У меня появилось встречное предложение: давайте попробуем сделать что-то из моего репертуара. И еще: я буду не один, возьму с собой двух коллег-музыкантов, с которыми я делаю сольные проекты, – Абилардо Альфонсо Лопеса и Александра Белоносова.

– Откуда у вас здесь, в Москве, взялся человек по имени Абилардо Альфонсо Лопес?

– Некоторое время назад здесь в качестве посла Мексики работал совершенно невероятный человек – его тоже звали Абилардо, кадровый дипломат и при этом настоящий поэт. Он постоянно устраивал культурные вечера. В частности, вечер Абилардо Альфонсо Лопеса, на который я был приглашен в качестве зрителя. И я понял, что рано или поздно мы должны с этим человеком что-то сделать. Абилардо замечательный контрабасист, из клана кубинских контрабасистов. Его дедушка, тоже контрабасист, изобрел стиль мамбо, это очень знаменитый человек на Кубе. Его дядя играет на контрабасе в том самом Buena Vista Social Club. Вот кто такой Абилардо. Кроме того, он блестяще играет на гитаре и владеет всем спектром кубинских ударных инструментов. Уникальный человек.

– Когда вы начали исполнять песни Вертинского, было ощущение какой-то нестыковки. Скляр – это сильный человек... «Учитесь плавать» и так далее. И вдруг Вертинский – декадентская, изломанная, странная музыка. Как это все совпало?

– Вертинский – великий артист XX века. Это масштаб Диаманды Галас, Марлен Дитрих или Акиры Куросавы. И как великий артист, он очень разнообразен. Я сознательно не взял ни одной иронической композиции Вертинского – только романтические произведения. Страннейшую песню на стихи Есенина «Каторжник». Там такие слова – я просто не поверил своим ушам, что это Вертинский мог спеть, – «но и я кого-нибудь зарежу под осенний свист». Даже рок-н-ролльные люди такого не поют: «Зарежу кого-нибудь». Есть еще «Концерт Сарасате» – песня, из-за которой у Вертинского чуть не состоялась дуэль с румынским скрипачом, коему она была адресована. «Ваш любовник – скрипач, он седой, он горбатый». Тут мне не особенно пришлось себя ломать.

– И все же: то, что вы делаете в последний год, не совсем соответствует вашему привычному образу. Вместо агрессивного рокера – мягкий романтичный вокалист. Как это произошло?

– Есть такая самурайская история. Когда великий Миямото Мусаси осуществил один из блестящих ратных подвигов, победив в честном бою известного мастера, сражавшегося при помощи серпа на цепи, один пожилой учитель ему сказал: «Ты, конечно, неплох, но не более того. Ты слишком силен». На сцене нельзя быть слишком сильным. Это осознание приходит только с годами, и только у больших артистов. Это есть у Дэвида Боуи, это есть у Уэйтса, причем позднего. Он стал осознанно слаб и через эту слабость воздействует гораздо мощнее.

– Чаще сила исчезает совершенно неосознанно. Просто уходит куда-то, и все.

– Для меня это фундаментальная загадка. Мой старший друг Евгений Головин находит ей невероятное объяснение: это парадокс Артюра Рембо. Как мог человек, три года культивировавший абсолютное безумие, создавший на этом невероятную поэзию, – как он мог потом больше тридцати лет вести жизнь обычного человека? Ни в одном его письме нет даже намека на рассуждения о поэзии. Он был искренне изумлен, когда в последние годы его пребывания в Африке ему кто-то сообщил: «Вы знаете, сейчас парнасские поэты вас считают своим героем». Он просто краской стыда залился. И это не могло быть игрой. Он поэта от себя отрезал. Но как можно это сделать – если ты был поэтом? Женя считает, что Рембо, будучи величайшим эзотериком, к 19-ти годам достиг редчайшего уровня эзотерической реализации, когда душа покидает тело, а тело остается жить. С 19-ти лет в теле Рембо души Рембо уже не было.

– Головин – это не только автор песни «Эльдорадо». Опыт общения с этим философом-эзотериком, те мистические практики, которые связаны с его именем, – какое это имеет для вас значение?

– Это, собственно говоря, не обсуждается. И не раскрывается. Эта ситуация мне напоминает историю Фулканелли и Конселье. Очевидно, что Фулканелли – реальный адепт XX века. Конселье был единственным человеком, который не только принял у Фулканелли рукопись «Тайн готических соборов» и «Убежища философии», но также получил из его рук посвящение. Которым потом не сумел воспользоваться. И он нигде не раскрыл реальную внутреннюю суть их бесед. Он очень многое мог поведать, но не поведал. Мне эта коллизия близка и понятна.

– Э-э-э... По крайней мере одна строчка из стихотворения Головина известна всем: «Учитесь плавать». Вся история, связанная этим кругом идей, – «straight-edge», отказ от наркотиков, алкоголя, курения...

– Сказали они и закурили.

– ...Так вот, эта идеология, проводником которой вы здесь были, – она кому-то помогла? Что-то изменилось от этих призывов?

– Я сам изменился за эти десять лет. Сейчас я уже не беру на себя ответственность выступать в качестве пропагандиста здорового образа жизни. Я вырос из всего этого. Сейчас я склонен утверждать, что настоящему артисту позволены любые эксцессы. Искусство ничему не может научить. Все это ерунда. Каждый все для себя решает и открывает сам.

– То, что вы делаете сейчас, далеко ушло от Генри Роллинза, с которым вас сравнивали в 90-е, – это скорее ближе к самым лучшим образцам русского шансона. Как вы относитесь к этому термину?

– Из того, что называется русским шансоном, выделяется несколько больших имен: Северный, Дина Вьерни, Алеша Димитриевич. Может, и все. В остальном там очень много откровенной шняги. Почему это нравится людям? Мы живем в эпоху, когда человеку нужны постоянные внешние раздражители. Человек ждет от внешнего мира каких-то прелестей – в том смысле, в каком об этом говорится в христианской эзотерике. Что такое популярность группы «Ленинград»? Вроде бы – неглупые ребята, но мало кому очевидно, что бьют они ниже пояса. Вот Гарик Сукачев, ранний, из которого «Ленинград» абсолютно точно вырос, – он всегда доходил до грани дозволенного, но эту грань не переходил.

– Почему «Ленинград» бьет ниже пояса? На самом деле они поют о вещах, которые периодически возникают в голове каждого нормального человека.

– А вы можете представить, чтобы Вертинский такое пел? Вполне вероятно, что Вертинский мог ругаться как сапожник – в узкой компании. И уж точно известно, что Шаляпин ругался как сапожник. Но не на сцене. Может, кто-то скажет, что я старомоден. О’кей, я с этим соглашусь.

– Есть ощущение, что на последнюю работу под маркой «Ва-Банк» – совместный проект с Виктором Пелевиным «Нижняя тундра» – делались очень большие ставки. Но они не сыграли.

– У меня недавно был разговор с моим издателем Андреем Гавриловым (директор фирмы Solyd Records. – Ю.С.). Он сказал мне: «Знаешь, Саша, чем больше мне произведение нравится, тем хуже оно продается. И в этом смысле ты сделал отличную работу». Эта работа не была достаточно оценена – но она стала переходом ко взрослому «Ва-Банку». Не случайно в том году, когда была издана «Нижняя тундра», я расстался с последним музыкантом изначального состава «Ва-Банка».

– Вы почти пятнадцать лет проработали вместе. А потом что – проснулись и поняли, что надо всех выгнать?

– Группа – это живой организм, и он живет до тех пор, пока не затронуты порчей его отдельные члены. Если они затронуты порчей, их надо отсекать и приращивать какую-нибудь новую часть. Тех, кто выдыхается, приходится оставлять на пути.

– И все-таки публика этот альбом не приняла.

– Знаете, я недавно посмотрел потрясающий австрийский фильм о Моцарте. И вновь почувствовал трагедию непонимания, которая всегда идет рядом с большим артистом. Я, конечно, никоим образом не сравниваю себя с такими величинами. Тем не менее я прозреваю в этом свою артистическую судьбу. Значит, так должно быть. Значит, ты – как воин, как самурай – должен понять, что твой путь еще не завершен. Значит, ты еще слишком силен.