«Рок — это весело!»

— Вам кажется важным, что Arcade Fire дали «Грэмми»? Ну в смысле — независимая группа победила большую коммерческую поп-музыку и все такое прочее.

— Не думаю, что это важно, — думаю, что это хорошо. Группа-то отличная — я обычно и имен тех, кого на «Грэмми» номинируют, не знаю, а тут такое. Но не уверен, что это что-то меняет глобально. На меня это точно не повлияет.

— Я почему спрашиваю: вы же сначала выпускались на инди-лейбле, потом перешли на мейджор, потом опять вернулись на Matador. Эта разница между независимыми и зависимыми — она вообще сейчас релевантна?

— В Штатах уже нет. Мне кажется, многие и не различают уже — особенно новое поколение, которое выросло в цифровую эпоху и на лейбл не смотрит. Зато инди-лейблы стали куда более влиятельными. И понятно почему. Вот представьте: есть огромный многопалубный океанский лайнер, которому, чтобы плыть вперед, нужны миллионы тонн горючего. И он плывет, плывет — а потом в какой-то момент горючее кончается. И маленькая лодочка, которой всего-то нужны пара галлонов, его легко обгоняет. Тут то же самое — как только из музыкальной индустрии начали уходить деньги, те бизнесы, которые способны функционировать на небольших оборотах, стали чувствовать себя куда лучше.

— А на вас лично это все как-то сказывается? Хотя бы на доходах?

— Это да — конечно, 15 лет назад мы зарабатывали бы намного больше. Я очень сомневаюсь, что хотя бы у половины людей, которые слушают Interpol, есть наши диски. Но по большому счету мало что изменилось. Музыка — это необходимость и для тех, кто ее играет, и для тех, кто ее слушает. Так было и так будет. Хороших групп не становится меньше — просто у хороших музыкантов становится меньше денег. Ну и ладно.

— И вы не злитесь на тех, кто скачивает ваши песни бесплатно?

— Ну тогда бы мне пришлось ненавидеть примерно всех людей. Это для кармы плохо.

— У вас нет ощущения, что рок сейчас вышел из моды? Молодые группы сочиняют электронику, рэп, чиллвейв — но заметной гитарной музыки сейчас сильно меньше, чем 7–8 лет назад.

— Хороший вопрос. Я только что слушал передачу по радио — там то же самое говорили: в прошлом году чуть ли не впервые в истории в топ-20 самых продаваемых альбомов не было ни одной рок-пластинки. В Америке практически исчезли успешные рок-радиостанции. Но я думаю, что это временно. Потому что у рока, как ни крути, есть ряд неотъемлемых преимуществ. Ну смотрите. Поп-певцы зачастую поют не свои песни — им не очень веришь, в этом нет души, эмоции. Что касается хип-хопа, у них трудности с концертным воплощением: даже если они играют с живым барабанщиком, на это все равно обычно скучно смотреть. Рок-н-ролл подразумевает, что это парни, которые сами пишут песни и сами играют их на инструментах, что у них есть барабанщик, который громко лупит по установке. И это круто. Это волнует. Я все жду, когда начнут классический рок реанимировать: кожаные куртки, патлы, соло и прочие непотребства. Это ж очень смешно все. Рок — это вообще весело.

— Ничего себе весело. В применении к Interpol этот тезис звучит немного странно. У вас же очень мрачные песни. Почему, кстати?

— Я бы сказал, что именно эти эмоции вынуждают меня писать песни. Музыка же вообще часто рождается из боли; моя задача — взять тот хаос, который творится внутри, и сотворить из него нечто прекрасное. Это своего рода терапия, если хотите.

— И что — боль никогда не проходит? Вы 10 с лишним лет поете об одном и том же.

— Я вам так скажу: понятно, что это бывает сложно заметить, но мои песни не просто грустные. Там всегда есть доля юмора. Это такая игра: если почитать тексты, легко заметить, что там полно абсурда, бессмысленностей, клише. Я стараюсь как бы озадачить сам себя, поставить лирического героя в какой-то тупик. То есть в этом есть... Э-э-э… Как же это называется? Ну какая-то игра, когда ты как бы провоцируешь...

— Ирония, что ли?

— Нет, не совсем. Я имею в виду некое двойное дно — когда песня выворачивает совсем не туда, куда ждешь. Почти что эмоциональный вандализм. Черт, как же это называется?

— Ну, может быть, приведете пример? Я просто никогда не замечал юмора в вашей музыке.

— Так. Ну посмотрим. Хотя чего смотреть? Буквально в каждой песне, которую я когда-либо написал, есть некая издевка, насмешка. Выбирайте любую.

— Ну не знаю. Пусть будет первая песня с первого альбома, «Untitled».

— Упс. О’кей, поймали. Это прямолинейная песня, да. Без шуток. Честное эмоциональное высказывание.

— Когда Interpol только появился, многие воспринимали вас как часть некой новой большой рок-волны — вместе с The Strokes, Yeah Yeah Yeahs, The White Stripes и прочими. Вы сами чувствуете себя частью поколения?

— Да, безусловно. Я бы добавил еще TV on the Radio и Liars — мы все примерно одновременно появились в Нью-Йорке, мы все сочиняли крутую музыку. Другое дело, что касается волны... Мне кажется, есть большая разница между тем, что думают журналисты, и тем, что чувствуют слушатели. У вашего брата всегда были какие-то странные идеи по поводу Interpol, да и всех остальных. Вся эта история с возрождением рока — да никто ничего не возрождал, ребята! Про сравнения с Joy Division вообще молчу. Ну зато все остальные все понимают правильно. Вот мы недавно играли где-то с молодой группой на разогреве, отменной, и девочка, которая там поет, мне потом долго рассказывала, как наш первый альбом на нее повлиял. Вот от таких вещей, конечно, сильно лучше себя чувствуешь.

— Ну а почему все-таки так много групп в начале нулевых играли рок?

— Говорю же — потому что это весело! Если ты хочешь заниматься музыкой и при этом растешь не в гетто — ты что делаешь? Берешь гитару и собираешь группу. Все естественно. А сейчас просто параметры рок-музыки немного меняются. Совсем исчез этот мерзкий коммерческий рок, который играли по радио. Есть поп-музыка — и есть группы вроде Arcade Fire. И отлично.

— Вы же в прошлом году на разогреве у U2 играли. Как вам?

— Отлично. Потому что это был шанс выступить для людей, которые о нас впервые слышат. Вот представьте: стадион на 80 тысяч человек, из них дай бог 5 тысяч нас знают. А остальных надо завоевать. Это заводит, это вызов.

— А на что Боно похож в реальной жизни?

— Он классный. Очень умный, очень смешной, все время какие-то истории рассказывает. От него, знаете, сияние прямо исходит. При этом он все про себя отлично понимает — знает, что о нем думают, как с кем себя вести. В общем, редко таких людей встречаешь.

— Вы же почти 15 лет музыкой занимаетесь — это превратилось для вас в работу?

— Скорее так: писать песни — необходимая функция моего организма. Это больше похоже не на работу, а на болезнь: вот как астматики плохо себя чувствуют, если забудут дома ингалятор, так мне становится не по себе, если в зоне досягаемости нет гитары. Если я ничего не сочиняю, мне становится погано.

— А вы вообще мечтали об успехе, когда начинали играть?

— Об успехе — нет. Я мечтал о том, чтобы музыка стала моей профессией. Я ненавидел работать. Каким только дерьмом не занимался — и в магазинах продавцом был, и билетером где-то, и в кафе бариста. И все это было чудовищно. А потом я поехал с группой в первый тур. И вот в тот момент, когда я сказал очередному менеджеру, что увольняюсь, — ровно в ту секунду моя мечта сбылась полностью и окончательно.

Interpol: дискография

«Turn on the Bright Lights»

2002

Дебют Interpol, на котором до сих пор строится вся репутация группы — Пол Бэнкс со товарищи сочинили 12 блестящих монохромных песен про Нью-Йорк, ныряльщиц и поляков с ножами и моментально выбились в высшую лигу реаниматоров рок-музыки. С этой же пластинки пошло извечное сравнение Interpol с Joy Division — хотя похожи они разве что вокалом и неизменным глухим минором.

«Stella Was a Diver and She Was Always Down»

 

«Antics»

2004

Второй альбом Interpol только укрепил их положение — ничего нового музыканты здесь не придумали, но от них этого никто и не требовал; страдальческий баритон Бэнкса, крепкие басовые линии и размашистые песни-отповеди удались им почти так же, как на «Turn on the Bright Lights».

«Take You On a Cruise»

 

«Our Love to Admire»

2007

Interpol выросли, перешли на мейджор-лейбл, снабдили третий альбом неоднозначной обложкой с совокупляющимися зверюшками — но тут-то и стало ясно, что сверх того группа ничего придумать не может и не собирается. Все то же самое — только песни похуже, а звук пожирнее.

«Who Do You Think»

 

«Interpol»

2010

Последний и худший альбом группы — со стилем у них по-прежнему все в порядке, зато не в порядке с собственно сочинительством. Сразу после записи диска Interpol покинул басист Карлос Дэнглер — самый живой человек в ансамбле, если судить по концертам.

«Always Malaise (The Man I Am)»

Московский концерт Interpol пройдет в субботу, 26 марта, в клубе «А2»; в Петербурге группа сыграет на следующий день, 27 марта, в «Главклубе».