«Я хочу доконать нашу эстраду»

— Песня «Сны моей весны» — она откуда взялась?

— Я ее написал одной из первых. Последние два года я пел чужие песни и зарабатывал этим, но понял, что больше не могу. У меня кончилось все — силы, энергия, желания. К марту я умер. А потом был самолет, который должен был упасть. Я был уверен, что меня убирают, но когда самолет сел, я понял, что это не конец. И после того как я был распят, ко мне стала приходить музыка, много музыки — я держал диктофон под подушкой, потому что мог ночью проснуться и что-то в него мычать.

— В чем смысл вашего музицирования?

— Я хочу доконать нашу эстраду. Ну то есть мне до нее нет дела, но раз я начал делать поп-музыку, она должна быть такой, чтобы отменяла всю срань, которая есть вокруг. Все еще не до конца понимают, что сменилась глобальная парадигма, а вместе с ней ушло время фейка и вранья. Парфенов, WikiLeaks и мои «Сны» — события одного порядка, пришедшие с разных полей. Парфенов говорит, какой должна быть журналистика, WikiLeaks — каково устройство мира, в моих скромных «Снах» есть все составляющие правильной поп-музыки — хорошая песня, красивый и смешной клип, качественный звук, харизматичный артист. Правда, возможно, я переборщил — нажал на все клавиши сразу и заодно по­казал, как не надо.

— Так вы это все всерьез?

— Ну а как вы думаете? Вы что, тоже думаете, что я ­Вер­ка Сердючка? Нет. Я не сошел с ума. То есть сошел, но не настолько. Хотя народ, скорее всего, примет все за чистую монету. Народ — очень глупая субстанция, ­стадо баранов.

— А конечная цель всего этого какова?

— Заработать денег и скрыться на своей бразильской ­фазенде, выполнив миссию. В следующем году я выпущу еще три видео и альбом. Хотя, в принципе, мне не очень нужны деньги — у меня есть продюсер, который поддер­живает мое благосостояние в нужном мне размере.

— Вы возвращаетесь на волне нынешних протестных настроений, как-то будете в это ввязываться?

— Мое возвращение — не мой выбор. Мой выбор был ­другим — засесть тихонько на берегу моря и потяги­вать молочко из кокоса, но время рекрутировало меня на службу.

— Ну какие-то общественные движения вам вообще важны? На митинг в поддержку Кашина вы бы пошли, например?

— Нет, потому что Кашин — пешка в большой игре. Мне понятны мотивы, которые стоят за всеми события­ми на более глубоком уровне, и Кашин тут ни при чем. В мире, во Вселенной перейдены все Рубиконы. Все меня­ется на наших глазах, приходят новые герои. Старый герой выглядел так: вы подходите к нему на улице и просите си­гаретку, у него в кармане полная пачка, но он вам говорит, что у него сигарет нет. Новый герой выглядит так: у него тоже в кармане полная пачка, но он говорит — я не дам вам сигарету, потому что вы мне не нравитесь. Кашин в такую расстановку вообще не вписывается, извините. Он не герой, а солдат, поэтому у него не было, нет и не будет сигарет. Просто нужны события и жертвы, чтобы встряхнуть людей за грудки, чтобы наступило отрезвление, чтобы было вид­но, где хорошая музыка, где плохая, кто настоящий, кто дутый. Вы верите дрожащему голосу Парфенова за три­буной? Мне смешно, потому что все это мизансцена большого спектакля.