Московские священники об освобождении Алехиной и Толоконниковой

«Эти схлопотали двушечку, а другие могут и десяточку. Наказание любое имеет две цели: одна — возмездие, а другая — воспитание тех, кто сидит дома и пока еще ничего не делает. Вот вторая цель прекрасно достигнута. Теперь, прежде чем устраивать безобразия, подобные люди подумают, а стоит ли. А самих участников остановить двушечками невозможно. Видимо, будет серьезное противостояние. Оно уже идет при поддержке очень неумных людей из числа так называемых либералов, в кавычках, которые считают Pussy Riot мученицами и девочками. 

С точки зрения лингвистики очень важно, что их именно «девочками» называют, это хорошо отражает говорящих. Можно назвать их девками, женщинами, девушками, есть еще более крепкие выражения. А «девочки» — это очень уж в положительном ключе. 

Акционизм — это такое направление в искусстве, которое очень внимательно относится ко всему внешнему. И выбор места — один из главных моментов в акции. У них была масса вариантов, но поскольку сейчас в тренде критика православия, то они отправились в ХХС. Это еще не информационная война, но разведка боем — посмотрим, что выйдет. Для церкви это очень полезно: она от любых гонений становится крепче».

«Слава богу, что девушки теперь на свободе. Я с самого начала считал, что наказание было неадекватное. Хотя сами они, как я слышал, относятся к тому, что их отпустили, пренебрежительно и скептически. Но это их право. 

Есть прецеденты худшие: как, например, случай с бывшим министром обороны Сердюковым. Тоже ведется следствие, но совершенно другие масштабы: речь идет о крупных финансовых злоупотреблениях. Его при этом не собираются лишать свободы, потому что он находится на более высокой ступени социальной лестницы. От этого и зависит подход к человеку в нашей стране, к сожалению. Я не юрист, я просто исхожу в данном случае из собственных впечатлений.

Конечно, я не могу одобрить их слова, что они повторили бы акцию, если бы все началось заново. Но я читал материалы, связанные с тем, как они сидели в колонии. К этому отношусь с искренним уважением. Если Надежда Толоконникова собирается отстаивать права заключенных, труд которых используют как рабскую силу, это очень правильно, это прекрасно! Я поддерживаю именно эту их линию поведения, потому что их стойкость и определенная твердая позиция в заключении сделала им честь. Так что я пожелал бы им в том же духе продолжать на свободе, но не делать больше никаких эпатажных перформансов».

«Я лично думаю, что этот случай общество ничему не научил. Все стали друг на друга раздражаться, никто чужих аргументов не слушает, слушает только себя. Я считаю, что приговор мог быть гораздо жестче. Подробностей этой истории не знаю, но думаю, что это хорошо продуманный бизнес-проект, потому что мы живем в таком мире, в котором за такие вещи хорошо платят. Так что, с одной стороны, привлечь внимание к себе, а с другой стороны, здесь был явный выпад и в сторону власти, и в сторону церкви. Сразу одним ударом все задачи решить. 

То, что часть общества настроена откровенно враждебно по отношению к церкви, это совершенно очевидно. А так как эта часть общества очень активна в СМИ, в социальных сетях, то, конечно, создается впечатление, что такое противостояние есть. Об этом, между прочим, говорил как раз святейший патриарх в последней своей проповеди.

Если посмотреть на то, что сейчас происходит с католической церковью в разных странах, и в Европе, и в Америке, мы видим, что провокации против церкви стали уже очень частыми и очень хорошо продуманными. Я имею в виду, например, хорошо известный эпизод с феминистками, нетрадиционно ориентированными, которые устроили просто шабаш у одного из католических храмов в Аргентине, в Буэнос-Айресе. Я думаю, нечто подобное возможно и у нас».

«Я и раньше это говорил и сейчас повторю: Pussy Riot не сделали ничего такого, чего бы не делали православные священники или епископы. Возьмите последний скандал с казанской семинарией, где, говорят, голубой на голубом сидит и голубым погоняет. Представьте себе на секунду, что это так и гомосексуалисты совершают литургию, входят на амвон и в алтарь. И вот Pussy Riot — это хуже или лучше? Но тут работает принцип: что позволено Юпитеру, то не позволено быку. Насколько эта логика уместна, видимо, решает Басманный суд. Так что я не рад, что девушек амнистировали, — потому что их не должны были сажать. 

Все последствия истории с Pussy Riot проявятся лет через 10–15, когда во взрослую жизнь войдет поколение подростков, которые были активно вовлечены в информационный скандал с Pussy Riot. Нельзя сказать, что это поколение будет совершенно безнравственным, но есть большая вероятность, что эти люди будут жить параллельно с церковью. Сегодня мы этого не увидим, а вот тем мальчикам, которые сегодня оканчивают семинарию, с этим придется столкнуться вплотную. Есть подозрение, что именно им придется расхлебывать многое из того, что происходит сегодня.

Куда ехать Алехиной после выхода из колонии: к Толоконниковой или к ребенку — это ее личное дело. Не надо ждать от них соответствия ни традиционным представлениям о материнской добродетели, ни каким-то другим ожиданиям толпы. Предсказуемость вообще не в стиле панка. Ну во всяком случае до тех пор, пока панк не становится работой.

У общества вообще нет права критиковать Алехину-мать: общество, которое позволило посадить мать на два года и ничего не сделало для ее освобождения, — откуда у такого общества право рассуждать о материнстве в принципе?»

«Мне кажется, что говорить об уроках, которые вынесло общество, вряд ли возможно, потому что у нас как такового нет. Другое дело, что это событие выявило, насколько наше общество христианское, а точнее сказать, нехристианское. Я говорю даже не столько о государственной машине, сколько о многих и многих людях, которые в интернете призывали разным образом наказать, казнить вот этих кощунниц, как их принято именовать в наше время. 

Если снова Надя Толоконникова и Мария Алехина такое устроят, то это было бы с их стороны, конечно, глупо и дерзко. Первый раз еще можно списать на непонимание, но второй раз странно было бы говорить о попытке войти в их положение. Но они собираются заняться правозащитной деятельностью, дай Бог им успеха на этом важном и нужном поприще. Наверное, они как-то повзрослели, хочется верить, что все, что с ними произошло, будет им на пользу. 

Как мне кажется, их выступление было направлено против государственной власти. Мы помним, что это было накануне президентских выборов. Но, судя по выбранному месту, судя по тексту, это было направлено против сращения церкви с государством. Против той поддержки, которую, как им представлялось, церковь оказывала какому-то конкретному кандидату в президенты. Мне кажется, пафос их протеста носил такой характер.

Глобально, насколько я понимаю, отношение людей к церкви после этой акции не изменилось. Речь может идти об узкой прослойке интеллигенции, которая испытала, конечно, шок, увидев, сколь жесткую позицию здесь заняло и государство, и церковь. Но по большому счету, насколько я могу судить и по публикуемым цифрам, и по кругу своего общения с людьми не церковными, хотя, может быть, верующими в душе, в целом отношение не изменилось».

«Конечно, хорошо, когда людей освобождают, тем более когда наказание явно превышает вину. Многие говорят, что 15 суток вполне было бы достаточно. Чрезмерное наказание из провинившегося всегда делает мученика. Что в данном случае и произошло. Такой неправильный и нелепый поступок приобрел мировое звучание, и это все получилось очень странно. Так что я думаю те, от кого многое зависит, сделают выводы и будут реагировать на такие вещи адекватно.

Именно из-за жестокости наказания может создаться озлобленность. Это же как раз происходит в наших тюрьмах: жестокое содержание заключенных способствует не исправлению, а озлоблению. Насколько я знаю эту сферу — я был в комиссии по помилованию, посещал пенитенциарные учреждения, — там все направлено на то, чтобы лишний раз подчеркнуть, что люди не просто лишены свободы, а что они здесь несут наказание. Мне кажется, это излишне. Само лишение свободы уже является достаточным наказанием. А создание каких-то бытовых мелочей, вроде того что нельзя иметь настольную лампу, табуретка привинчена к полу — создает лишнее унижение. И человек выходит на свободу с желанием мстить. Мне кажется, смягчение режима способствовало бы исправлению и раскаянию провинившихся. А жестокость режима порождает озлобление. Человек, который в Белгороде, выйдя из тюрьмы, убил несколько людей в этом году, яркий тому пример. 

То, что девушки заявили, что будут заниматься правозащитной деятельностью, — это хорошо, это значит, что они сделали правильный вывод из своего тяжелого опыта. У людей, переживших что-то, в глубине души появляется желание облегчить участь других людей, попавших в такую же ситуацию. Поэтому один из смыслов страдания человека — у него появляется способность сочувствовать другим».

«Мне безразлично, что девушки вышли по амнистии, мне это неинтересно. В стране живет 140 миллионов человек, что, мало людей, которые хулиганят? 

Шумиха вокруг их поступка является частью заранее запланированной акции со стороны группы, которая работала с этой компанией. У них было человек 15 в поддержке. Их имена известны по материалам суда. Целью их было — унижение и оскорбление людей по религиозной принадлежности. И их посадка тоже входила в сценарий. Сейчас все это уже прошло и никому не интересно. По нашим законам и традициям не принято оскорблять людей по религиозной принадлежности, не принято врываться в храмы и хулиганить. У нас есть куча других серьезных вопросов, о которых нужно думать, к которым нужно привлекать внимание и которые нужно решать».