перейти на мобильную версию сайта
да
нет

Случаи Екатерина Винокурова о взбесившемся принтере и сосисках в Госдуме

Парламентский обозреватель «Газеты.ru» — о том, как поменялись депутаты Государственной думы после того, как начали принимать по скандальному закону в неделю.

архив

Самое неизменное в Госдуме — это сосиски в буфете в переходе между старым и новым зданием. Сосиски, яичница, пельмени. Я думаю, что это останется неизменным вне зависимости от власти, ­которая торжествует наверху.

Спустя больше года после выборов мы едим эти сосиски, как и год назад. Только что Госдума проголосовала за очередной, не поддающийся описанию со стороны здравого смысла закон. И мы больше не кричим им: «Иван Иванович, а давайте с нами есть сосиски». Потому что в этот день даже с профессиональной точки зрения как-то коммуницировать оказывается невозможным физически.

На первый взгляд, ничего не поменялось. Те же сосиски, та же яичница к ним. Те же депутаты идут мимо. Только что они голосовали за закон о запрете гей-пропаганды — и ты понимаешь, что, ­голосуя на думских выборах «за кого угодно, кроме», ты голосовал за мракобесных теток из КПРФ и «Справедливой России», которые в той самой воспетой мной ныне думской сосиске увидят гей-пропаганду. Они идут мимо нас, не понимая, что делают что-то плохое. Единороссы жалуются, что голосуют «за какую-то фигню». Оппозиция — что им навязывают какую-то скандальную повестку (хотя голосуют все равно за). Так же они шли в декабре, когда голосовали за запрет на усыновление российских сирот американцами. Так же они голосовали за бюджет, НКО и прочее. Сосиски те же, вкус — другой.

В этой Госдуме главный вопрос — «сдать или не сдать своих». Потому что сейчас ты голосуешь за лишение неприкосновенности двух коммунистов и трех справедливороссов. За это ты проголосуешь против своего коллеги-единоросса, ритуальной жертвы. А потом с каменным лицом проголосуешь про гей-пропаганду и далее.

 

 

«Мы живем в двух параллельных мирах. И объединяют их только сосиски»

 

 

Меня спрашивают: какие настроения в Гос­думе, что с ними случилось? Ребята, да нет никаких настроений. Госдума — лишь отражение обычного мира. Все стало жестче, и городские сумасшедшие с педофильским лобби у них в головах сейчас выходят на первый план. Точно таким же образом на улице с вас рвут майки «православные». Гос­дума — это отражение настроений общества. При этом она подчинена вышестоящим инстанциям, военизирована, не допускает секса и прочих инсинуаций.

— Так что ты будешь делать? — спрашиваю я у которого уже депутата. Он говорит мне про свое материальное положение, про то, что вот еще чуть-чуть, и… «Так уходи», — говорю. Но он не уходит. И остальные не уходят. И сосиски в буфете те же.

Наше неодобрение им безразлично. Главное — чтобы на Старой площади одобрили. Так живет наш, извините за выражение, парламент. Изменилась ли атмосфера в Думе? Да. От этого что-то изменится? Нет.

Я выхожу из Госдумы. Только что депутаты ­голосовали за закон о запрете гей-пропаганды. Я сегодня увижу своего друга-гея, а потом — чиновника, который молчал. Внешне ничего не изменится. Только теперь на встречу с чиновником я больше не смогу позвать своих друзей. Мы живем в двух параллельных мирах. И объединяют их только сосиски.

 

Ролик, который на примере отдельно взятого депутата Баталиной, радикально поменявшей свою точку зрения за полгода, наглядно показывает, что этой зимой думский принтер действительно взбесился

Ошибка в тексте
Отправить