перейти на мобильную версию сайта
да
нет

Дело пестрых

архив

Офисные цыгане

По деревне Кукарино едет цыганский табор. В кибитках – попыхивающие трубками женщины с гитарами, чумазые девушки в платьях с глубоким вырезом и драных норковых полушубках, мужчины в стоптанных кирзачах и белая собачонка. Жительница деревни Кукарино, продающая на обочине яблоки с тыквами, едва замечает цыган: хвать тыквы – и бежать. «Спрячь за забор коня вороного, – поет ей вдогонку цыганка Сара с алым цветком в волосах, – выкраду вместе с забором». С Сарой в кибитке Измира, Груша и Земфира. Груша красит губы помадой Givenchy. У Измиры – наращенные ногти. Земфира откуда-то из складок юбки достает мобильный. Земфира гадает мне по руке: «В школе ты плохо училась». Все, что она говорит, – правда. Спрашиваю: ты же не цыганка, откуда знаешь? Земфира не цыганка, она – главный бухгалтер одного из московских банков. «Только ручку позолоти, – говорит главбух, – а то примета плохая». Груша – тоже главбух. Сара управляет консалтинговой компанией. «Выразите, пожалуйста, сочувствие капитану», – говорит в телефон Измира, управляющая одного из российских портов и – что уже никак в голове не укладывается – внучка Фрунзе. Некоторые мужчины, тоже финансисты, чтобы поучаствовать в трехдневном походе, перекрасили свои русые волосы в иссиня-черный. Молодой человек в подвязанной алым платком рубахе, который машет с кибитки проезжающим мимо автобусам, на самом деле – офицер ФСБ. «Даже представить себе не могу, что бы сказали на работе, если бы меня здесь увидели». Ему ни на минуту нельзя отключать мобильник – приходится все время в лес убегать разговаривать. Старушка в оранжевом рабочем жилете, мимо которой едут цыгане, начинает неистово креститься: «Упаси, Боже, упаси, Боже, упаси, Боже».

«Впереди – ментозавры», – предупреждает Измира. Сара решает напасть первой: «Солдатик! Иди ко мне – погадаю». Постовой только глупо улыбается. «Вон та девушка, – мне показывают на тоненькую блондинку верхом на рыжей лошади, – очень богатая, дочь посла в Испании, в Оксфорде училась». Еще среди цыган есть сослуживец Иосифа Орджоникидзе; всего же в таборе – человек шестьдесят.

Табор встает у Бородинского поля. Сегодня 7 сентября. Что-то взрывается, в воздух взлетают огненные клубы, от проходящих мимо ряженых пахнет чесноком. На поле сражаются русские с французами, вокруг – зрители. Цыгане врассыпную разбегаются по полю. Женщины в толпе начинают волноваться: «Слышала? Сказали: ромалы, сейчас денег у нас будет много». Цыганка трясет юбками перед двумя армянами – перед походом с участниками занималась актриса Черная из театра «Ромэн». Армяне дают 100 рублей. Земфира гадает велосипедисту – тот глотает каждое ее слово. Вчера они так 1000 рублей заработали. А если кто не хочет денег давать, ему вслед кричат: цыганку обидел – ой дороги тебе не будет. Или: кадр плохой, ой плохой получится. Сразу деньги отдают. Вчера ромалы пришли на Бородинское поле ночевать, но комендант их выгнал. Почему – цыгане не отвечают. Кажется, они на самом деле что-то у кого-то украли. «Андро вэрдас грунтос нанэ», – надрывно заводит цыганка в монистах. – Вообще-то, я секретарша, это очень большой банк. Каждый день у меня – черный низ, белый верх. И улыбку держу. Ужас. Но видели бы они меня сейчас». «В Москве на работе дашь слабинку – тебя сразу же размажут, – объясняет одна из банковских служащих. – Свое истинное лицо нельзя показать. После этих поездок даже с друзьями трудно общаться – не достигаешь того уровня открытости». Земфира объясняет: «У нас у всех довольно высокие позиции – и в Москве все, что нам говорят, надо делить натрое. А здесь все правду друг другу скажут, и вообще другие ценности: если кто тебе дает сухой носок – это как в Москве 100 долларов получить». Начальнице порта нравится, что можно ходить в грязных юбках, с растекшейся тушью и облезлыми ногтями: «Больше нигде расслабиться так не могу».

Имена у цыган – выдуманные. Лошади – с конной базы «Аванпост» в Можайске, эта же база и организует походы. Цена кочевой жизни – 2000 рублей. Еще на базе есть туристические программы «Царская охота», «Революция», «Ковбои и индейцы».

Груше походы в бизнесе помогают. Ее фотография в цыганском костюме стоит на столе у менеджера, отвечающего за переговоры. «Менеджер всегда вставляет в разговор: а это наш главбух. Все сразу контракты подписывают. Они понимают, что с такими людьми, как я, проще работать: не робот – никого не изведу».

Из повозки в глубокую лужу сваливается мужчина. Теперь он похож на садовую глиняную скульптуру, только очень массивную. У него отклеиваются усы. «Я риелтор. И очень успешный. Езжу за границу – только в пятизвездочных гостиницах останавливаюсь. Но, честное слово, скучно. Где я так в грязи поваляюсь?!»

Ошибка в тексте
Отправить