«Счастливый город не тратит деньги на оборону» Соавтор проекта «Smarter City» о путешествиях яблок, цифровом неравенстве и отоплении

Рашик Пармар

Ветеран IBM с 27-летним стажем. За это время вел сотни проектов с клиентами из самых разных сфер — от банков до заводов, а в прошлом году стал президентом Технологической академии IBM, одного из важнейших исследовательских центров компании. Один из идеологов проекта «Smarter City», призванного искать решения городских проблем по всему миру — от управления парковками в Сан-Франциско до отопления квартир в Глазго. В этом качестве Пармар посетил в конце марта Москву, выступив на конференции — «Управление городами будущего», организованной журналом The Economist.

— Что это вообще такое — города будущего? Чего нам ждать?

— В первую очередь важно разбираться с вечной проблемой нашего общества — неэффективной тратой ресурсов. В среднем яблоко, которое вы покупаете в супермаркете в Англии, проделывает путь в 3000 миль, прежде чем оказывется на полке. В США морковка путешествует 1000 миль. И сегодня производство морковки оказывается в десять раз дороже, чем полтораста лет назад. Мы можем себе это позволить? Мы в IBM подсчитали, что около 4 триллионов долларов в мире мы теряем из-за неэффективного управления городами. Эти деньги можно вернуть в экономику, инвестировать во что-то по-настоящему важное — здравоохранение, образование. Я думаю, что город будущего, «умный город» — это в первую очередь попытка устранить неэффективность, с которой нам приходится сталкиваться сегодня.

— С яблоками еще более или менее понятно, но что можно сделать с городом?

— Каждый город состоит из целого набора систем, от которых вы иногда полностью зависите. Например, я ездил посмотреть Красную площадь. И это был интересный эксперимент, особенно если учесть, что я не говорю по-русски и не читаю по-русски. Я заранее спросил дорогу, у меня была карта и план действий на бумаге. Я добрался на метро, что было непросто, и вышел из перехода — но что дальше? Blackberry стал моим спасательным кругом — я нашел себя на Google Maps и дальше проложил маршрут с их помощью. Проблема же в том, что никто не объединяет информацию о разных способах перемещения: вы смотрите на карту метро или ищете остановки такси или маршруты автобусов — внутри своих границ эти системы часто очень эффективны. Но мне-то, как горожанину, разве не все равно, что метро — это одно, а такси — другое, а автобусная компания — уже третье? Я хочу думать только о цели путешествия, но город делает это весьма затруднительным. Так же как не дает мне возможности решить, каким образом я хочу снабжать свой дом электричеством или теплом. И что мы предлагаем в рамках программы «Умнеющий город» — мы говорим «умнеющий», а не «умный», потому что это долгий путь, на котором мы все время узнаем что-то новое, — мы предлагаем попытаться объединить эти системы и сделать их более эффективными.

— Уже удалось что-то сделать?

— Вот, например, проект, который мы делаем в Глазго. В Глазго, где довольно холодно, хотя и не так, как в Москве, одна из больших проблем — «энергетическая бедность», в ней живет треть населения. Что такое «энергетическая бедность» — это когда 20 процентов или больше дохода семьи уходит на отопление дома, не на еду, образование, транспорт, а только на то чтобы обогреть дом. Мы проанализировали ситуацию — в каких домах они живут? Там много проблем: плохое освещение, ставни окон плохо закрываются, нет хорошей теплоизоляции — короче, они греют воздух. Но кроме того, многие из этих семей живут поблизости от электростанций, которые тоже выбрасывают горячий воздух в атмосферу. Притом гораздо больше, чем нужно этим семьям, чтобы обогреть дом. Трудно ли провести от электростанции трубу, которая обогревала бы эти дома?

— Может, и легко, а только электростанция в этом не заинтересована. И город, наверное, тоже — налоги же платятся.

— Если вы управляете системой, будь то организация или ваш дом, вы видите мир с определенной точки зрения. Если вы сможете посмотреть на мир иначе, если у вас будет больше информации о нем, то вы начинаете конструировать другую картину мира, иначе его понимать, менять отношение к нему — и тогда появляется возможность действовать иначе. Люди ведь не глупые, просто они не знают, не видят некоторых вещей. Но на это уходит какое-то время, потому что существующие структуры мешают им менять поведение. Чтобы это изменилось, нужны определенные условия, их три. Во-первых, должна быть проблема, которая объединяет всех, вы должны нащупать нерв, который для всех важен. Во-вторых, все требует денег: вы должны объяснить, как они появятся. И наконец, вам нужен лидер — кто-то, кто скажет: да, мы это сделаем. Потому что только лидер сможет преодолеть все организационные барьеры. В Глазго такой лидер есть — посмотрите на программу Sustainable Glasgow. А в Рио мэр воспользовался тем, что город будет столицей Олимпийских игр в 2016 году и чемпионата мира по футболу в 2014 году и воспользовался денежными ресурсами — мы построили вместе с ним там единый центр управления, который объединяет разные городские системы.

— Получается, что все всегда зависит от мэра — и хорошо, если он продвинутый.

— Это зависит от ситуации. Во многих случаях — да. Но не везде. Возьмем, Лондон, к примеру — мы много там работаем с Transport for London, отдельной структурой, у которой есть мандат на все, что связано с транспортом в городе. Ну, такое, конечно, редко случается.

— И в любом случае — это не жители города напрямую сообщают о своих проблемах или желаниях.

— Ковентри — хороший пример того, как можно работать с жителями напрямую. Там мы организовали CovJam — онлайн-обсуждение проблем города с участием нескольких тысяч горожан. Мы готовим такие проекты еще для нескольких таких городов. Вообще же это действительно большая проблема: городская администрация часто не может знать про многие проблемы, с которыми сталкиваются жители. Нужно искать новые способы узнавать о том, что их волнует, — а они часто рассказывают об этом именно в социальных сетях. Бизнес уже давно использует их таким образом — анализирует, как люди относятся к брендам. Может помочь использование технологий, анализирующих текст, не отдельные слова, а именно смыслы. У нас есть проект Watson — такой эксперимент в области искусственного интеллекта, попытка построить компьютер, который сможет играть в игру Jeopardy! (в России — «Своя игра»). Над этим проектом работали 4 года, строили технологию, которая вбирает в себя информацию из книг, вытаскивает информацию, умеет быстро отвечать на вопросы. Сейчас мы пытаемся приспособить эти алгоритмы к решению других задач — помощи в постановке диагнозов. Можно попытаться приспособить эту технологию и к анализу того, что люди говорят про город.

— Но далеко не все жители города одинаково хорошо владеют интернетом — не получится так, что влиять на изменения в городе будут только самые продвинутые в технологическом отношении?

— Да, это очень важный вопрос — то, что называется цифровым неравенством. Обычно считается, что корень проблемы цифрового неравенства — в уровне благосостояния. Но это не так: в некоторых беднейших районах Индии, Китая, Африки иногда даже у самых бедных людей есть смартфоны, и они пользуются интернетом, иногда активнее нас. Тогда в чем же дело? Если присмотреться к пожилым людям, то можно кое-что понять: нужен определенный уровень образования, потребность в социальных связях и любознательность. Вот я хоть и давно в IBM, а среди моих старших родственников активных пользователей интернета все равно не так много. Но для тех, кто им пользуется, скайп, фейсбук и твиттер — это в первую очередь способ поддерживать контакт с семьей, возможность полюбоваться на фотографии внуков. Это же мы наблюдали и во время проекта в Ковентри — цифровое неравенство преодолевается именно так. Это вопрос времени, а не денег.

— Как вообще в IBM начали заниматься такими вещами?

— Это началось в 2008-м — Академия технологий, которую я сейчас возглавляю, выполняла исследование: что вообще происходит в мире с точки зрения технологий. И среди прочего обнаружилось, что к концу 2010 года в мире будет по миллиарду транзисторов на каждого живущего на Земле! Это — вау. Это трудно себе представить. То есть мы производим больше транзисторов, чем риса! Короче, мы можем получить очень много информации. И мы стали думать — что мы могли бы с ней сделать. И тогда нам пришла в голову идея об «умной планете», и на этой идее мы построили видение IBM на следующий десяток лет. Сейчас в каждом направлении — здравоохранение, транспорт, торговля, телекоммуникации — мы видим, что они могут стать «умнее». В 2008 году было не лучшее время начинать новые проекты — был же кризис, но Сэм (Сэмюэль Палмизано, в 2008 году генеральный директор IBM. — Прим. ред.) взял на себя смелость сделать ставку на этот проект. К 2009 году мы примерно поняли, в каком направлении хотим двигаться, и начали работать с городами.

— Но вы же все равно хотите заработать на этом?

— Ну, у нас много продуктов, и некоторые мы уже давно продаем, и теперь некоторые из них начнут играть другую роль. Есть и другие направления работы, типа Watson. Есть у нас проект Intelligence Operation Center — интегрированный центр управления разными городскими системами, такой мы построили в Рио-де-Жанейро. Кроме того, у нас есть проект Smarter City Challenge, в котором мы работаем с разными городами над разными проблемами, — здесь мы скорее сами набираемся опыта, который затем можем предлагать как консультанты. Но пока мы не все понимаем — возьмем пример с морковкой: как сделать так, чтобы система работала иначе? Нужно время на то, чтобы все распутать, и нужны помощники. Так что мы много сил в эти последние два года потратили на то, чтобы построить сеть партнеров — инженерных компаний, администраций городов, некоммерческих организаций. Например, вместе с компанией Streetline мы в Калифорнии разработали систему, которая позволяет узнавать, где есть свободные парковочные места, и резервировать их для себя. Если на это место пытается встать кто-то другой, то парковочный счетчик замигает красным: «уезжай, это место уже занято». Вы скажете — ну и что такого? Но чуть ли не половина трафика в Нью-Йорке — это люди, которые ищут место для парковки!

— Кроме городов есть еще и деревни же.

— Да, это большая проблема. Будет ли все решено видеоконференциями и интернетом? Можно ли жить за тысячу миль от города и так же полноценно работать вместе с кем-то? Пока не очень понятно. У нас в компании, конечно, активно используются телеконференции, и сегодня технологии позволяют очень многое. Но заменяет ли это полностью потребность человека в общении? Не знаю. Некоторые смельчаки говорят, что да. Я все-таки думаю, что Маслоу был прав, поместив в свою пирамиду потребностей социализацию. Вам нужно чувствовать, что вы связаны с какой-то группой людей и с каким-то местом. Вряд ли это изменится. Но есть вопрос, который можно попытаться решить: каков оптимальный размер города? миллион? десять? пятьдесят? Хорошо бы услышать ответ ученых, основанный на каких-то фактах. Вот мы смотрим на «индекс счастья» и видим, что тут все далеко не очевидно: людей делают счастливыми часто не те вещи, на которые обращает внимание городская власть. Но есть одна зависимость — счастливый город не тратит деньги на оборону. Они решили, что эти деньги лучше инвестировать в образование.

— Ну, у жителей городов есть свои способы справляться с несчастьем: мы это видели в прошлом году и в Лондоне, и на Востоке. И кстати, они тогда активно используют современные технологии. Вообще, по поводу того, как «умные города» могут сочетаться с современной демократией, может быть много вопросов.

— Да, тут много проблем. Вот у меня есть мобильный телефон с GPS. В Великобритании у нас есть ограничения по скорости на хайвеях, и если я превышаю скорость, то оператор знает об этом, потому что они собирают эту информацию и продают ее компаниям-навигаторам, чтобы они могли давать информацию о пробках. Имеет ли право городская администрация тоже получить доступ к этой информации — уже чтобы штрафовать за превышение скорости? Где граница личного и общественного — это каждый день ставится под сомнение гуглом, фейсбуком, твиттером. Граница все время движется, и мы должны об этом думать. Это как с порохом и другими изобретениями — можно использовать для хорошего, можно для плохого. Остановить это невозможно. Но можно искать законодательные инструменты. Что касается демократии — хотим ли мы анархии, хотим ли мы, чтобы нами управляли банды? Чтобы социальные сети заменили собой государственные структуры управления? Не думаю. Но государство должно принять во внимание эти новые инструменты, и должны возникать новые социальные и управленческие структуры, которые их учитывают.