Случаи Юрий Сапрыкин о теледебатах на «Дожде»

Перед началом первого раунда теледебатов на канале «Дождь» я был уверен в одном: эфир мы до конца не доведем. Как известно, кандидатом в Координационный совет оппозиции мог стать практически любой желающий; выпустить в прямой эфир 215 кандидатов, из которых лишь треть хоть кому-то известна — та еще авантюра. Наверняка половина участников потеряется на пути к студии; или же кандидаты начнут свирепеть из-за того, что их обрывают на полуслове, хлопнут дверью и уйдут; или же националисты со сторонниками ЛГБТ примутся кидать друг в друга ­стаканами; или же майор на передатчике вырвет из розетки штепсель — впрочем, этого может и не потребоваться, поскольку вести всю эту свистопляску предстоит человеку, который в последний раз занимался чем-то подобным на школьном утреннике (то есть мне), и в любом случае можно быть уверенным, что дискуссию малоизвестных политиков, стартующую за полночь, не будут смотреть даже их домашние, потому что утром в школу.

Собственно, главной сенсацией следует признать то, что Ничего Такого Не Произошло. Стаканы остаются на местах, эфир заканчивается в срок, зрителей больше, чем можно было представить. Диалог муниципального депутата из Кемерово с активистом движения «Оккупай Балаклавинг», может, и не выдерживает сравнения с дебатами Обамы и Ромни — но и наши не теряются перед камерой, им есть о чем поспорить, и привычная мантра «Мы выведем на улицы миллион и не уйдем» оказывается в этом споре не самой выигрышной стратегией. Многие из этих политиков впервые разговаривают с аудиторией, которую не видно и у которой непонятно что на уме; им приходится мгновенно реагировать на неожиданные вопросы; ей-богу, этот опыт не проходит бесследно. Российская внутренняя политика 2000-х строилась на аргументе, что если допустить к эфиру (а также к участию в выборах) кого угодно, то и получится черт знает что: политики будут нести популистскую чушь, избиратели проголосуют за Гитлера, страну раздербанят на части Китай и Госдеп. И вот в эфир прорывается никем не просеянная выборка не самых ­приятных для власти людей — и ничего.

И еще. Судя по первым раундам дебатов, лучшее описание России 2012 года по-прежнему содержится не в статьях Владислава Суркова и даже не в антиутопиях Владимира Сорокина — а в романах Андрея Платонова. И если дать людям свободный микрофон, то многие из них начнут рассуждать не о пенсионной реформе, а о проектах компьютерного коммунизма, планах построения «отдельно стоящего рая» и перспективах спасения России с помощью роботов, которые будут помогать по хозяйству. Один из кандидатов требовал выдать каждому гражданину РФ гектар земли, сруб и интернет, другой спрашивал у оппонента, в чем смысл жизни, но в этом тоже нет ничего особо комического или сильно зловещего: пусть одни люди это выскажут, а другие это услышат. А зрители (они же избиратели) — чай не маленькие, сами разберутся.