Срок негодности
Новогодняя музыка
Вот уж не думал, что стану когда-нибудь обращать внимание на новогоднее музыкальное телевещание, но они там, похоже, окончательно позабыли про стыд и все такое прочее. Привычная перезагрузка архивного песенного материала в 2007 году больше напоминает передозировку. Самая мысль о том, чтобы сочинить оригинальную композицию совершенно выветрилась из голов допущенных к эфиру исполнителей. Они сплошным потоком перемалывают материал прошлого века. Ротару поет песни Корнелюка, все прочие довольствуются ансамблем ABBA с его краплеными красивостями. О чем вообще речь, если на Первом канале в первых числах января в лучшее время демонстрируют представление «Дискотека восьмидесятых» — то самое, которым чуть не каждую ночь забивают телеканалы с отсутствующим рейтингом. Уже неважно, хорошо ли поют все эти люди, плохо ли, похоже или не узнать, — в самом факте этой бесконечной переадресации есть что-то глубоко отвратительное. Мне всегда казалось, что слово «ретро» сохраняет свое слегка кондитерское обаяние только в том случае, когда оно снабжено датой: последняя выступает эмблемой не только подлинности, но и смысла (именно поэтому, например, какую-нибудь «Песню-73», где покойный Геннадий Белов бросает незабвенный взгляд на дирижера Юрия Силантьева, смотреть в радость). В противном случае это становится карнавальной ночью живых мертвецов (собственно говоря, она и случилась). Песни, тупо повторяющиеся из года в год, лишились блаженного права — права на забвение.
Я жалуюсь не из нелепых публицистических соображений, а скорее от элементарного отчаяния. Как правило, отчаяние охватывает человека в тот момент, когда он осознает, что его прошлое безоговорочно перевесило будущее. Вопрос не в том, дурным или качественным оказалось минувшее, а в том, что продолжения не предвидится. Именно этого эффекта новогоднее телевидение и достигло — к 4 января трудно поверить, что возможны иные ноты, кроме тех, что произвел В.Добрынин в своей десятилетиями расстегнутой рубашке. Новогодняя музыка — это равнодушная природа, не подразумевающая возможности отдохнуть на детях. Бесконечный тупик. Самое интересное, что пенять в данной ситуации приходится и на себя тоже. Собственно говоря, мы же сами лишний раз вызвали этих демонов в расстегнутых рубашках — под «мы» я имею в виду людей, родившихся в семидесятых и попозже. Я же отлично помню, как иные ценители Psychic TV покупали билеты на Петросяна, как в «Афише» зазывали на клубные вечеринки с «Ласковым маем», как сам я нахваливал бог ведает что из этой области. Что ж теперь жаловаться?
Лет пять назад я по какой-то надобности беседовал с Мамоновым — не припоминаю уже, как мы договорились до личности Лещенко, зато хорошо помню, что именно П.Н. про Л.В. сообщил. Лещенко, сказал Мамонов, не имеет никакого отношения ни к чему вообще. В тот день я не придал этим словам большого значения. А спустя пару лет я пообщался уже с самим Львом Валерьяновичем. Тогда до меня и дошло, о чем бормотал Мамонов. Лещенко вблизи — это нетленная нездешняя субстанция, заигрывать с которой (как было принято у неформалов конца прошлого века) попросту не имеет смысла. Это то, что было всегда, настоящий лавкрафтианский the old one. В этом смысле отчаяние, которое охватило меня под новогоднюю музыку, — оно в некотором роде обязательный пункт программы.
Как говорится — а чтоб понять мою печаль, в пустое небо посмотри.e