Сапрыкин о духе времени Почему «Прованс» стал главной песней года

Показатель успеха песни по нынешним временам — наличие нецензурных переделок и количество самодеятельных роликов на ютьюбе, если судить по этим показателям, трек певицы Елки «Прованc» — определенно песня года. В сети встречаются акустический кавер с припевом «А там еще немного — и Таймыр», совершенно инфернальное исполнение «Прованса» Маратом Гельманом, записанное в пермской подворотне, и еще много чего — в свою очередь, в столичных журналистских кругах имеет хождение вариант, в котором более-менее все слова заменены на про­изводные от слова «х…», ключевая же фраза звучит так: «А там еще немного — и аванс». Но даже если не знать о таких леденящих подробностях — все равно это произведение периодически крутится в голове у каждого россиянина, у кого есть голова; песен на русском, равных «Провансу» по проникающей силе, не появлялось давно; и было бы наивно думать, что песня до такой ­степени накрыла страну просто потому, что она «хорошая» или «красивая»; есть в ней какой-то невидимый гвоздь, который как раз и цепляет.

Краткое содержание: девушка собирается в путешествие. Она представляет себе вполне банальную туристическую картинку: бокал вина на закате в уличном кафе, а заодно предвкушает сам процесс поездки — прибытие в аэропорт, посадку в самолет и т.д. Казалось бы, все крайне легкомысленно — и сама певица Елка говорит в интервью, что записала «светлую, шуточную и очень легкую песню»; однако же трек не создает ощущения легкости — нисходящие минорные арпеджио, на которых построен припев, скорее задают тревожный тон; поскольку именно в этом фрагменте героиня чересчур пристально думает о пилоте — «чтоб хорошо взлетел и крайне удачно сел», — кажется, что это вообще песня про аэрофобию. Но и в куплете, где рисуется картина ­вожделенной провансальской благодати, — опять минор, а шаблонные, словно вынутые из фотобанка слова («бордовый горизонт, бордовое вино в бокале»), Елка пропевает с таким неподдельным отчаянием, что последняя строчка начинает звучать двусмысленно, как бы намекая на несбыточность мечты: «поверить не могу, что это все уже так близко».

Во Францию девушка летит не потому, что «пора валить», — она не по этой части, ей хочется просто развлечься. У нее довольно смутные представления о том, куда она летит: ну да, там есть шато, а в них погреба; но в принципе, ей достаточно «уютного кафе с плетеной мебелью». Ей хорошо в этом кафе — до такой степени хорошо, чтобы мечтать о нем большую часть года, но, находясь там, она понимает, что это не навсегда, минуты счастья отравлены предчувствием скорой утраты. Но из-за этого чертова кафе, бордового горизонта и чего-то неосязаемого, но очень важного рядом с ними — если бы ее спросили напрямую, она бы ответила что-нибудь типа «там я чувствую себя человеком», — она теряет ощущение дома: ей кажется, что все вокруг ненастоящее. Она никогда не станет своей там — но уже чувствует себя чужой здесь. И что делать с этим гнетущим раздвоением — ей невдомек; разве что занять голову какой-нибудь ерундой, почитать журнал, что лежит в спинке впереди стоящего кресла, повтыкать в Angry Birds или задуматься о пилоте — чтоб хорошо взлетел и крайне удачно сел.

Вот примерно об этом самая популярная ­песня года.