Сапрыкин о духе времени Встречи с Медведевым и новый государственный стиль

Участившиеся встречи Дмитрия Медведева c разнообразными сторонниками производят на многих моих знакомых тягостное впечатление — подозреваю, впрочем, что впечатление это сильно зависит от того, по какую сторону от телекамеры находятся впечатлившиеся: если бы нас со знакомыми (или студенток журфака, которых вязал ОМОН) угораздило оказаться в числе приглашенных — тягостное впечатление эти встречи производили бы на кого-нибудь другого. Видимо, электронный сигнал не доносит до зрителя некий флюид, из-за которого участники встреч пребывают в состоянии детского, незамутненного восторга, а без флюида все выглядит нелепо, не сказать — глупо. Недавно таким флюидом было само президентство Медведева — в свете которого даже произносимые им слова «Здравствуйте» или «До скорых встреч» трактовались как признак грядущих послаблений, — но сейчас-то, казалось бы, что. Так нет же — сияют улыбки на лицах, звучат признания в любви, и тает лед, и сердце тает.

Принято считать, что различия между Путиным и Медведевым чисто стилистические (в том смысле, что Медведев за свободу, а Путин на­оборот), на самом деле медведевская стилистика оформилась только после объявления о его смещении. Основополагающие ее черты — радость, оптимизм, энтузиазм, вера в будущее; важный момент — эти чувства должны переживаться искренне. Это не путинский олдскул, где радость по поводу «россии-вперед» (если это не футбол) изображает специально нанятая массовка со специально розданными флажками, — тут улыбки расцветают на лицах людей состоявшихся и вполне прогрессивных, и радость основана как раз на ощущении собственной состоятельности: именно мы (и Медведев в том числе) «делаем что-то полезное», «двигаем страну вперед», «меняем жизнь к лучшему» — в отличие от основной массы бездельников, которым «лень оторвать жопу от стула». Содержание этой деятельности может быть любым — некоторые участники встреч строят ­замечательные музеи и переделывают в лучшую сторону целые города, а другие занимаются торговлей ботами в твиттере, — но важ­на не суть дела, не его качество и тем более не смысл, а именно упоение от собственной деятельности, от того, что эта деятельность важна и заметна даже на самом верху, и от перспектив, ко­торые открываются в процессе общения с этими верхами.

Это всеобщее упоение не позволяет рассмо­треть, а чего, собственно, добивается Медведев: обозреватель «Коммерсанта»  Дмитрий Бутрин высказал недавно гипотезу, что главный интерес Медведева — это принуждение граждан ко благу, то есть борьба с педофилией, алкоголизмом, «разжиганием» и прочим социальным злом любыми доступными средствами, которая, учитывая состояние правоохранительной системы, неизбежно приведет к тому, что пересажают всех без разбору; и вряд ли это именно то, о чем мечтают нынешние симпатизанты действующего президента. ­Если проницательный читатель снова спросит, а что этот текст делает в журнале о развлечениях Москвы, на то есть простой ответ: кажется, герои этого текста так и относятся к серьезным делам, меняющим и ломающим судьбы целой страны, — как к одному из развлечений Москвы; и противостоять этой веселой движухе можно единственным образом — надо быть спокойным и упрямым. Ну или в крайнем случае печальным и ленивым.