Сапрыкин о духе времени Что на самом деле изобрел креативный класс

Если собрать все высказывания о роли креативного класса в протестных движениях этой зимы, может получиться несколько толстых томов. ­Само выражение «креативный класс», кажется, именно после Болотной зажило полноценной языковой жизнью: на площадь вышли какие-то новые люди, которые явно не были настроены драться с ОМОНом, зато вкладывали массу энергии в рисование смешных плакатов, и если пресловутых хипстеров года три назад идентифи­цировали по воз­расту, штанам и очкам, то здесь внешний вид не решал ничего — опознавательным знаком стали именно плакаты, вернее, ­способность их придумывать. Впоследствии креативность начала разрастаться в масштабах, и оказалось, что олдскульный формат митинга никому не интересен, политики в разной степени ужасны и «нас не пред­ставляют» и все дви­жение состоит иск­лючительно из фотожаб, демотиваторов, поющих десантников, раздевающих­ся на морозе девушек, сжигаемых чучел, а также движущихся и сжимающихся колец. Я говорю так, будто это что-то плохое, — и здесь необхо­дим дисклеймер: во-первых, человеку, много лет зарабатывавшему сочинением смешных заголовков для модного журнала, трудно делать вид, что креативный класс — это какие-то другие лю­ди; во-вторых, я по-прежнему двумя руками за укрепление демократических институтов и за все остальное, о чем на более ­залихватском языке пишут авторы плакатов на Болотной, и все же, все же.

За последние месяцы креативный класс окреп, почувствовал собственную важность и научился многому, единственное, что по-прежнему в дефиците, — собственная сверхидея, утопия, мало-маль­ский проект, под которым захотелось бы подписаться хоть сколько-то значимому количеству людей. Да, нужно сначала расчистить поляну, начать заново соблюдать правила игры, прекратить беспрерывное воровство и жуликование, а дальше разберемся. Но по-хорошему, раз уж этот класс настолько креативен, если он способен мастерить гигантских многосоставных крокодилов и придумывать по нескольку затейливых акций в неделю — может быть, он мог бы сформулировать некоторый воодушевляющий план, с которым можно было бы идти на чаемые честные выборы? Наверное, многие из нас так или иначе обсуждали, каким мог бы быть этот прекрасный новый мир, чего нам не хватает для счастья — помимо нормальных выборов, полиции и судов: интерне­та 4G, покрывающего всю страну? безвизового въезда в Европу? перехода госорганов на обслуживание граждан в режиме фейсбучного чата?

Как-то мелко. Даже в более локальных проблемах — мы способны придумать для них технологические решения или «правильный» дизайн, но не более того. Президент «Стрелки» Илья ­Осколков-Ценципер рассказывал на днях, как ­собрал лучших представителей московской креативности на круглом столе «Что делать с «Красным Октябрем» — ожидая от них самых головокружительных решений: давайте построим на ост­рове музейный квартал, зоопарк, космодром! В итоге предложения свелись к тому, что вместо планируемых плохих домов было бы правильно соорудить хорошие.

При невероятном расцвете креатива одноименному классу ужасно не хватает воображения, и если все, чего мы добились за эти месяцы, — это более лучшие плакаты, то, видимо, ни о чем большем мы и мечтать не могли; видимо, как говорилось в мультфильме об одном креативном попугае, нас и здесь неплохо кормят.