Ответы. Рем Колхас, архитектор

Голландец Рем Колхас – один из самых влиятельных архитекторов мира. Он построил выставочный зал Kunsthal в Роттердаме, виллу Maison И Bordeaux в Бордо, магазин Prada в Нью-Йорке и множество других зданий, вошедших во все учебники по архитектуре. В настоящий момент Колхас и его бюро ОМА–АМО работают над проектами для Москвы и Петербурга. В Москве это высокотехнологичный жилой комплекс, который появится на месте 75-го квартала района Хорошево–Мневники. В Петербурге – концепция нового выставочного пространства Эрмитажа. В своей последней книге «Content» Колхас объявил, что отправляется в поход на Восток.

– В вашей книге «Content» есть текст о Москве «Станция Утопия». Вы там пишете об американском посольстве и генеральском доме на Садовой-Кудринской – об очень московских и в то же время не вполне очевидных объектах. Интересно, что в этом эссе мало сказано о внешней, архитектурной, форме зданий, все больше о начинке – истории про жильцов и т.д.

– Я люблю истории. Принято думать, что текст об архитектуре – непременно рассуждения об эстетике и стиле. На самом деле архитектура – это и судьбы, и обстоятельства, и мифология.

– Почему вы написали, что Гагарин жил в высотке на «Баррикадной»?

– Кто-то из знакомых рассказывал. А что, это не так?

– У него была квартира на Кутузовском, но он почти не выезжал из Звездного городка. Мне просто показалось, что для вас реальные факты в этом тексте были не слишком важны. Вы действовали скорее как литератор, а не как исследователь.

– Да? Возможно. Хотя мне искренне жаль, что Гагарин не жил в этом высотном здании, – вместе с его именем очень непринужденно возникла красивая тема космоса…

– На Западе все знают Гагарина и Горбачева. А вас кто из русских интересует?

– Вся русская литература великолепно переведена на голландский язык, так что я многое читал и был увлечен вашими писателями. Не могу сказать, что я безумный поклонник Толстого и Достоевского, но мне очень нравятся Лермонтов и Лесков. «Леди Макбет Мценского уезда» – вообще мое самое любимое произведение. И еще была отличная вещь про мастера, который подковал блоху. Я до сих пор – может быть, наивно – Россию вижу такой, как у Лескова.

– Впервые вы приезжали в Россию в 1969 году. Вам не было страшно?

– Было, особенно когда нас раздели и обыскали в аэропорту. Но вообще, меня уговорил поехать друг, который знал в Москве замечательных людей – семью Родченко, Леонидовых. Поэтому мы сразу по приезде, минуя советский официоз, нырнули на глубину, в частную жизнь московских домов. Особенного контроля властей я не помню. Меня тогда поразила интенсивность общения, связей, отношений, хотя все явно жили очень трудно. Я, кстати, никогда особенно не обольщался насчет жизни в СССР, но тогда в Европе была жуткая безработица, и меня удивило, что буквально у всех советских граждан есть работа и какой-то прожиточный минимум им гарантирован. Из Москвы мы ездили в Ленинград, а потом на старой машине знакомого в Сибирь – сильное было путешествие.

– А сегодняшняя Москва вас не пугает?

– Мы уже делали проекты в Африке и в Китае, где условия, как мне кажется, более экстремальные, чем в России. Я не уверен, что стабильность и предсказуемость меня как-то особенно привлекают.

– В Москве строится много нового. Вы видели что-нибудь любопытное?

– К сожалению, в последний раз я провел там всего один день. Бросаются в глаза новые высотки. Как социокультурный феномен они любопытны, как архитектура – нет. Гораздо слабее оригинальных зданий сталинской эпохи и по пропорциям, и по масштабу, и по части деталей.

– Ваша команда сейчас работает в Москве. Вы как-то ориентируетесь на русский авангард?

– Конечно, мы думаем и о конструктивистах, и о функционалистах, но не в смысле стиля. Я вообще уже лет десять стилем не интересуюсь. Тут важно, что архитекторы русского авангарда много внимания уделяли организации жизни внутри своих домов, тщательно продумывали сценарии, программы, так сказать, для пользователей, – и в этом смысле мы работаем вполне в их духе.

– В 1960-1970-е годы в СССР возник совершенно идеализированный образ Запада. За последние десять лет все здорово переменилось, но миф оказался живуч, и вы – как западный архитектор – часть этого мифа.

– Я об этом стараюсь не думать, хотя такая грустная мифология мне знакома. В Голландии то же самое, просто вместо иностранцев там, скажем, архитекторы-звезды. Многие считают, что участие звезды – залог успеха, но звездность приносит огромное количество ненужной пены и ничего толком не гарантирует.

– Сегодня вы сами звезда. Это удобно?

– Да, конечно. Но я не устаю повторять, что мы открыли офис в Роттердаме, в стороне от крупных европейских центров, чтобы работать в относительном покое. Что анонимность очень важна для архитектурной деятельности. Но, кажется, меня уже не никто не слышит.