Возвращение

Анастасия Лыкова о московской проруби

«Самое трудное — это ехать прямо из аэропорта на работу», — вздыхает моя знакомая Юля.

Мужчина, с которым Юля встречается уже второй год, живет в Париже. В пятницу днем она улетает к нему, а в понедельник рано утром возвращается обратно. Знаете этот ночной рейс из Парижа? Самолет вылетает в полночь, около семи утра Юля в Шереметьево, а в девять тридцать уже на работе. «Дело даже не в том, что ночью лететь тяжело. Не так уж и тяжело, я уже через пару месяцев научилась крепко спать в кресле. Просто лично мне возвращаться в Москву надо медленно, осторожно, по чуть-чуть. Как будто в очень горячую ванну залезаешь. А тут надо бегом бежать. И кажется, что пятки ошпарила», — говорит Юля.

Возвращаться в Москву и правда особенное дело. И у всех свои рецепты. Один мой знакомый предпочитает вечерние рейсы, то есть такие, которые прилетают домой в темноте. Ему хочется, чтобы по дороге до города не было толком ничего видно — только фонари и рекламные щиты. А то его расстраивает вид больших мебельных магазинов, пустырей и проституток на Ленинградке. А другая моя знакомая, мудрая жена, из каждой мужниной командировки устраивает семейное дело. Папа у них не пользуется такси. Потому что они сначала папу втроем провожают, а потом втроем встречают. Знакомая, конечно, очень из-за этих поездок устает, да и детям тяжеловато в аэропорт по четыре раза в месяц ездить. Зато семейная традиция. Кроме того, когда у тебя на голове скачут двое детей пяти и восьми лет, уже совершенно все равно, какая за окном погода и что происходит на обочинах Ленинградского шоссе. Но, если уж совсем честно, как бы плохо ни обстояли дела в городе с погодой, пробками и выражением лиц у людей на улицах, возвращаться в Москву все равно очень приятно. Первый день после поездки — это же как будто бы первое января. Можно просто валяться на диване, смотреть телевизор, шаркать тапочками, перешагивать через чемодан в прихожей и таскать из холодильника что-нибудь очень домашнее и очень вредное. Например, сгущенку. И еще можно не включать телефон — чтобы он пока что отвечал на каком-нибудь иностранном языке, что абонент временно недоступен. Как будто вы все еще в полете. И вот к концу такого дня возникает совершенно детское ощущение. Начинает казаться, будто у тебя в запасе — бесконечное количество времени. И можно успеть сделать все что угодно. Придумать, например, замечательный сценарий. Или отремонтировать ванную комнату. Или заработать миллионы. И совершенно необязательно начинать все эти важные дела прямо сегодня. Сегодня как раз можно посмотреть какое-нибудь старое глупое кино по телевизору. Вот завтра — другое дело. Завтра можно включить телефон и посмотреть, каким из запланированных подвигов заняться в первую очередь. Например, позвонить позаброшенным друзьям. Бывает, что уже очень соскучишься и очень хочется поболтать, но как-то неловко набрать номер, по которому не звонила уже полгода. И на вопрос: «Где же ты пропадаешь?» — можно отвечать: «Да вот только что в Москву вернулась». И человеку на другом конце провода приятно, что вы ему звоните сразу, как только окажетесь дома. И вам тоже приятно — потому что ему приятно. А то, что вы отсутствовали в Москве всего-то пять дней, — это в настоящий момент совершенно неважно. Впрочем, есть люди, которым вовсе не нужно возвращаться в Москву как в очень горячую ванну. Они назначают встречи, пока ждут багаж. И из аэропорта сразу едут в ресторан. А потом идут в кино. А из кино — в гости. Ну а с утра, едва проспав пять часов, отправляются на работу. Такая знакомая у меня тоже есть. И она говорит: «Москва — это вовсе не горячая ванна. Москва — это прорубь. И надо, как бывший мэр Гавриил Попов, сразу прыгать — с головой. А то простудишься и умрешь».