Остров накануне

Промоутер Mechanika

– Да, мамуля!.. Я? В порядке, – одной рукой Павел Камакин прижимает трубку к уху, другой открывает дверь красной «Тойоты Королла». Вставляя ключ в зажигание, сообщает в сторону: – «Рижскую» взорвали, – и газует от «Шестнадцати тонн».

Камакин едет в свой новый клуб Mechanika.

Арт-директор «Тонн» – один из тех, кто превратил мутное ремесло промоутера (т.е. организатора концертов) в престижную специальность, как сказали бы десять лет назад. Превращение началось так: Камакин – в ту пору новгородский художник и фронтмен местной группы «Парабеллум» – поехал за девушкой в Лондон. С девушкой разошелся, а визу просрочил на полтора года: бродил по клубам и зарабатывал тем, что рисовал портреты прохожих у Музея дизайна. Вернувшись из Лондона, начал пробивать для «Парабеллума» первые концерты в Москве. В кафе-автобусе у ЦУМа столкнулся с идеологом «Тонн» Вячеславом Петкуном. Петкун, проникшись, нашел новгородцам квартиру на Поварской, помог с «Максидромом» и «Нашествием», а Камакин, вместо того чтобы украшать собой «Чартовы дюжины», в какой-то момент оказался ответственным за программу «Тонн» – одного из стратегических клубов города.

– Леша? Здорово! Ты играешь перед Plaid, – кричит Камакин в туннеле и жалуется на «Мегафон»: связи нет. Диджей Компасс Врубель исчезает из эфира. Едем по Третьему кольцу – 120 в час.

За несколько последних месяцев Камакин вдруг обернулся организатором большинства интересных и нужных концертов, что случаются в городе: от метафизических Lambchop и Tortoise через вертеп Scissor Sisters к столпам Tuxedomoon и The Fall. Но клуба и выездных акций в «Эрмитаже» ему мало – Камакин открывает новую площадку, которую строили целый год.

– Это не клуб, а концертный зал, – Камакин прыгает по грудам песка между мешками «Смесь гипсовая сухая». – Пока раз в месяц, по концерту. Если ко мне придет промоутер и скажет: вот деньги, хочу здесь Ace of Base, – ничего не получится. И никаких заезжих диджеев. Никакого фестиваля «Рок-сырок».

Нет шансов опробовать новое место даже у «Мумий Тролля» или Земфиры (если последняя не решится показать свой электронный проект). Камакин ставит на большие западные концерты.

– Раньше, – он поднимает занавес автомойки («Механику» построили при тюнинг-центре), – главной проблемой промоутера было отсутствие нормальной медиасреды. Сейчас, когда город трясет, самое серьезное – моральные опасения. Актуальны ли в этой стране вообще развлечения? Американцы как один говорят: «Мы не поедем в страну, где нет гарантий безопасности». Приходится убеждать, что это единичный террор, нельзя по таким вещам судить о стране. Но это блеф: мы все прекрасно понимаем, что именно по ним судить можно и нужно.

Камакин продолжает жать на кнопки мобильного – кто-то, спрятавшийся в памяти Sony Ericsson, ему упорно не отвечает. Его шаги в пустой «Механике» не отдаются эхом: над акустикой бывшего цеха бились не один месяц, говорят, получилось. Через месяц город должен заполучить выдающийся культурный лофт. Только радости не чувствуется.

Радио в машине молчит.

– Да, Ирина, не забирал я ваш баннер, – Камакин выруливает с Автозаводской. В его голове аккуратно складируются спонсорские растяжки, контакты агентов, гонорары с четырьмя нулями, киловатты, количество интервью, вегетарианские завтраки, расписание рейсов в Ш-2 и стопки пластинок, что появятся в «Трансильвании» через неделю.

– Да, малыш, – Камакин отвечает на звонок. – Ты в центре? Просто хотел проверить, мама звонила – «Рижскую» взорвали.

Камакин едет в «Тонны». До часа ночи еще пара переговоров. Фестиваль Gatecrasher еще не отменен; рэпер El-P пока не отказался ехать в «Механику» из-за терактов. Школу в Осетии захватят на следующее утро. Павлу Камакину 25 лет.