Метаморфозы Олега Кулика

Олег Кулик, главный провокатор от русского искусства 90-х, человек-собака, лидер Партии животных и друг пираний, незаметно превратился в респектабельного художника, выставляющегося в главных залах страны. При этом Кулик ни разу не изменил себе: и сейчас на его выставках мастерят иконостасы из черного хлеба, а зрителей обливают чем-то напоминающим нефть. 25 июня в московском ЦДХ открывается ретроспектива Кулика, где собрано все, сделанное художником за 20 лет, — «Хроника. 1987–1907».

23 ноября 1994 года. Москва. Якиманка. Галерея Марата Гельмана Хозяин галереи вышибает дверь ногой, и на улицу с визгом и лаем вылетает голый Кулик: художник сбивает с ног зрителей и бросается на машины. Тогда обнаженного Кулика в ошейнике и на цепи вывел в свет поэт и художник Александр Бренер. Это первый из «собачьих» перформансов Кулика. «Образ человека-собаки очень важен для всей русской культуры, — говорит его близкий друг и свидетель практически всех перформансов Владимир Сорокин. — Тогда Кулик вскочил на капот какого-то «мерседеса», и я до сих пор помню выражение лица человека, который сидел там: этот благополучный человек благодаря Кулику заглянул вглубь России, увидел всю ее архаичность, дикость и непредсказуемость». Тогда Кулик остановил автомобильное движение и укусил журналистку из Швеции, которая на следующий же день улетела на родину и написала огромный материал о «кошмаре в России». «Да-да, завалил шведскую девушку, — вспоминает Кулик. — Мы хотели делать искусство, понятное народу, завоевать улицу, вывалиться в реальность. Образ собаки — это дикое начало, вырвавшееся наружу, но при этом беззащитное, доброе животное. Голый человек на четвереньках — где здесь агрессия?» Московский арт-критик Екатерина Деготь считает эту акцию самой значимой в творчестве Кулика: «Олег имеет превосходный нюх на все самое модное и новое».

Мы встречаемся с Куликом в его маленькой каморке в «Винзаводе». «Здесь моя приемная, — смеется Кулик. — Для девушек». Залезаем под потолок — как бы на второй этаж, где помещается только низкий, утопающий в подушках столик. Пьем зеленый чай и вспоминаем человека-собаку. В образе собаки Кулик объездил всю Европу и Америку. Этот период, который длился около тринадцати лет, он называет зоофренией. «Прошу не путать с зоофилией. Вообще, когда я этот перформанс сделал первый раз в Москве у Гельмана, то повторять больше не собирался». Но, как говорит сам Кулик, «отмороженные друзья пошутили» и каким-то образом выкрали бланк из музея Кунстхаус в Цюрихе. Затем они подделали приглашение и подпись куратора Биче Куригер и отправили Кулика показывать собаку в Швейцарию. Олег приехал, зашел в музей к Биче и сразу понял, что это розыгрыш и никто его не то что не ждет, даже не знает о его существовании. «У меня был шок. Ужас! А у друзей — визг поросячий. Сели, выпили, и я решил все равно показать собаку. Пошел, купил цепь, ошейник, смазку для купания в холодных озерах, жир такой специальный».

30 марта 1995 года. Цюрих, Кунстхаус, выставка «Знаки и чудеса» Голый Кулик приковывает себя ко входу и 47 минут не пускает на вернисаж съехавшихся со всей Европы знатоков. У входа в музей собирается гигантская толпа. «Стоят, хохочут, мол, художник, безумец, приковал себя. Было очень холодно, минус один градус. Вдруг голый мужик на входе. Я там написал, даже накакал, это было очень трудно. Приехала полиция. Началась дискуссия. И тут я укусил тетку, как выяснилось, жену какого-то посла, за ногу — странная нога была, без запаха». С вернисажа Кулик уехал в полицейской машине. Наутро Кунстхаус выкупил русского художника из тюрьмы, заплатив штраф — 10000 швейцарских франков. Наконец-то Кулик действительно «вывалился в реальность»: европейские газеты пестрели заметками о «бешеном псе из России», фотографии «одинокого Цербера» обошли всю Европу. «Я люблю раннего Кулика, резкого, бескомпромиссного, люблю его перформансы, никто в России таких резких вещей не делает», — говорит Елена Селина, директор галереи XL, сотрудничающая с Куликом уже 13 лет. «Произошла странная вещь — мой перформанс представили как суперсобытие и стали везде приглашать собаку, — рассказывает Кулик. — Меня неожиданно признали чуть ли не главным русским художником».

2 марта 1996 года. Стокгольм. Фаргфабрикен. Выставка «Интерпол» Олег Кулик представляет проект «Собачий дом». Художника пригласили в качестве «бешеного пса». «Я тогда отказывался, не хотел больше собаку показывать. Шведы — еще хуже швейцарцев. Они насилие только по телевизору видели. В итоге выставка сорвалась, я укусил кого-то до крови, ему уколы от бешенства делали». Кулика опять арестовали. Перформанс вызвал большой скандал: Кулик по просьбе кураторов вынужден был писать объяснительные записки из серии «Почему я укусил человека». Тогда же было опубликовано гневное письмо мировой художественной общественности за подписями Оливье Зама, редактора журнала Purple Fashion, художника Венды Гу, Элен Флейс и других. «Александр Бренер, Олег Кулик и русский куратор Виктор Мизиано, — возмущались они, — были частью проекта «Интерпол», совместной российско-шведской выставки… Участие названных лиц — после двух лет подготовки к проекту — приняло форму продуманных разрушительных действий, физической, психической и идеологической агрессии против собственно выставки, ее художников, посетителей, а также против искусства и демократии. Олег Кулик, разыгрывающий роль цепного, опасного пса, физически атаковал посетителей, которые были всерьез напуганы и ранены. Кроме того, он блокировал движение по выставке и начал уничтожать произведения других художников… Почему все это не произошло этим летом в российском павильоне на Венецианской биеннале, где Виктор Мизиано был куратором?» Но спустя всего несколько лет Кулик превратился в любимца западных критиков и искусствоведов. В 2003 году английский эксперт по современному искусству Сара Уилсон писала: «Перформансист Кулик — бич цивилизованного Запада. Сила и обаяние Кулика на четвереньках, этого короля Лира — в облике «бедного несчастного животного», одновременно чудовищного и соблазнительного. Он продолжают познавать мир через страсть и страх».

В «Винзаводе», где мы встречаемся, Кулик как куратор в начале года провел грандиозную выставку «Верю». Тогда в бывшем винном хранилище выставлялись все лучшие современные русские художники. От художественных способностей Кулика мы переходим к организаторским; выясняется, что когда-то будущий человек-собака руководил сельским клубом. Было это в деревне Конопад Тверской области, где он прожил четыре года. «Я занимался скульптурой, сельским кубизмом, лепил голых доярок и почтальоншу. Руководил сельским клубом, отвечал там за порядок, какие-то лекции мы устраивали, а по вечерам — танцы. Хорошая школа культурного воспитания населения плюс все активно сдабривалось самогоном — иногда бывал бит, отмахивался амбарным замком, бывало, сбегал в окно. Странно, конечно, когда пьяное население гоняется друг за другом с топором». В деревню Конопад Олег приехал в 1981 году, тогда ему было двадцать лет. До этого он успел поработать геологом на Камчатке и в Западной Сибири, сбежав таким образом от своей киевской родни. «В Киеве у меня была культурная, обеспеченная жизнь. Папа — партийный деятель, мама — учитель английского и французского. Но я читал диссидентскую литературу и сформировался как осознанный оппозиционер». В деревне Кулик ко всему прочему писал «мутные рассказы» о страданиях молодого раввина: «Я писал о путешествии молодого раввина по Китаю, где он беседовал с царями, искал нирвану — детский бред, в общем». Тут же, в деревне, он встретил свою будущую жену, Милу Бредихину, которая объяснила ему, что вся эта литература никуда не годится. Олег все сжег и ушел служить в армию. Служил он в Таманской дивизии, где, по его словам, и начал что-то осознавать по поводу своего будущего. «Здесь и произошло мое становление. Два года я провел в изолированном обществе, в параллельном мире, хуже которого нет, при невероятном контроле и жестком прессинге. Насилие в казармах — это отдельная песня. Тогда у меня возникло ощущение хрупкости жизни». Кулик не играл с сослуживцами в карты, не участвовал в местных оргиях. «По ночам там были содом и гоморра — бабушки, дедушки, собачки, алкоголь, наркотики, мужики трахались в попу». Единственным его развлечением были различного рода подсчеты. Например, сколько государство тратило на вооружение или государственный аппарат управления. «Времени было много, записывал все в тетрадочку, считал, сколько городов, сколько людей, сколько унитазов».

В армии Кулик занялся «категорией прозрачности» — проще говоря, начал работать со стеклом. «Я не хотел ничего в этот мир привносить, — говорит он. — Ты — как стекло — вписываешься в эту жизнь, такое ненасильственное присутствие, ведь любое произведение искусства закрывает от нас часть мира, а я поставил перед собой лист стекла и увидел удивительные вещи — и будущее, и прошлое, при этом материал невидимый, но реальный, тяжелый. Потом я сделал вырез в стекле, неожиданно для себя, окно в окне». Как писал впоследствии Виктор Мизиано, куратор и главный редактор «Художественного журнала», «проблемой прозрачности Кулик увлекся, когда в 1989 году совершенно случайно в его распоряжении оказалось большое количество плексигласа… Темой этой, именно так им и сформулированной: прозрачность, Кулик бредил довольно долго».

Десять лет Кулик резал стекла, ставил их под разными углами, ловил световые эффекты, искал идеальные формы, вырезал в них фигурки животных и людей, даже сделал стеклянный гроб с деревянным гробиком внутри — под названием «Жизнесмерть, или Пышные похороны авангарда». Гроб был напичкан библейскими заповедями и мертвыми тараканами. «Я долго и мучительно этим занимался, пока не столкнулся с ситуацией, что мне тридцать лет, у меня огромный подвал, заваленный стеклами с вырезами. Мне показалось, что я на необитаемом острове. В стране перестройка, радикальное искусство, а я потерял связь со временем. Тогда я понял, что просто не нашел адекватной формы».

27 июня 1995 года. Москва. Политехнический музей В рамках проекта «Партия под ключ» Кулик представляет свою Партию животных. Через несколько дней он останавливает странноватое мероприятие — демонстрацию цирковых и домашних животных «Звери против зверства». Кулик вышел на Тверскую в наморднике и с цепью на шее и перегородил путь собачьему шествию. «Сегодня звери не могут сопротивляться зверству человека. Они всего лишь марионетки, посаженные на цепь. Я борюсь за права животных. Я их депутат на выборах», — комментировал он тогда свой поступок. В ноябре 1995 года он заявляет: «Быть Homo sapiens сегодня означает быть фашистом!» Под этим лозунгом он пытается баллотироваться в президенты России от Партии животных. Во время предвыборных выступлений он не говорил, а мычал. «Животное — не слаборазвитое существо, как считают одни, но и не божество. Россия, как страна, уникальная своей пограничностью, должна дать правильный ключ к пониманию проблемы, — рассуждал он тогда. — Животные нам равны — эта идея закономерна в России и должна появиться именно здесь, где идея соборности до сих пор ощутима. Отсюда она разойдется по всему миру. Уверен, что и ООН переместится в Россию».

9 апреля 1996 года. Москва. Музей Революции Кулик показывает перформанс «Не словом, а телом» — как часть политической программы «Кулик — ваш депутат». Кулик собирал подписи потенциальных избирателей, кормя электорат грудью: точнее, он поил людей водкой через сосцы, расположенные, как у свиньи, в два ряда вдоль живота. В то время все российские художники стремились интегрироваться в общемировой, европейский художественный контекст. Важным и удачным считалось создание универсальной, не отсылающей к национальным корням работы. «А Олег стал вторым русским художником после Кабакова, узнаваемым художником из России, — говорит Марат Гельман. — Самобытным, который в своем творчестве проявляет русский характер, русскую дикость. С одной стороны, он опустил человека до собаки, с другой стороны, продемонстрировал равенство человека и животного, основу русской этики. Помните, как у Толстого: нельзя наступить на букашку, она равна человеку». Период зоофрении закончился, когда Кулик придумал перформанс, но не смог его воплотить. «Он очень честный человек, — продолжает Гельман. — Он придумал перформанс, который бы действительно уравнял человека и животное. Поскольку мы едим условно коров, то он хотел отрубить себе палец и скормить собаке. А когда понял, что не может этого сделать, просто отказался от образа собаки навсегда. Вот эта его обостренность на этических проблемах — истинно русская черта, и его юродство — тоже».

23 ноября 2002 года. Выставка в Зоологическом музее В рамках проекта «Музей» Олег сделал восковые имитации человеческих чучел: теннисистку, актрису, Гагарина. «Теннисистка зависла в прыжке и выглядит устрашающим распятием, много раз повторенным витринными стеклами. Актриса повешена в магическом пространстве, — писала тогда об этих работах жена Кулика Мила Бредихина. — Космонавт похож на приветливый эмбрион, запутавшийся в пуповине смысла. Только Мадонна неуклюже, одной ногой, но стоит на земле. Залог ее заземленности, видимо, неприятное на вид дитя, что ползает под ногами». Весь этот проект должен был иллюстрировать довольно старую постмодернистскую идею о том, что реальности в ее привычном понимании больше не существует. «Люди были наполнены пустыми мечтаниями, — говорит Кулик. — Они мечтали не о том, чтобы быть просто счастливыми, а о том, чтобы стать великими писателями, политиками, художниками. Этим самым уничтожался весь смысл человеческой жизни. Для меня же искусство и жизнь неразделимы. Я просто так живу». Однажды в 1993 году он решил, что пора увидеть животное изнутри, и засунул голову в вагину только что родившей коровы. «Надо учитывать, что современному искусству назад дороги нет, и если оно хочет выживать, то оно должно расширять свою зону за счет окружающей среды, — рассказывает Владимир Сорокин, отправившийся тогда с Куликом в российскую глубинку общаться с местным населением и животными. — Олег всегда работал на грани, на границе между жизнью и искусством. Мало кто может удержаться на этой стальной проволоке над пропастью». Тогда же Сорокин заявил Кулику, только что вылезшему из коровы: «А вдруг ты бы задохнулся?! И тогда бы все говорили про тебя — жил грешно и умер смешно».

Кулик говорит, что сейчас переживает период золотого сечения: он ищет число Бога, противопоставляя Архимеда Пифагору, а магию физике. «Своим недавним проектом «Верю» мы примирились со многими, то есть мы показали, что абсолютно вменяемы. К церкви этот проект не имеет никакого отношения. Я всегда был воцерковленным человеком, но как у художника с церковью у меня нет никаких отношений, — говорит он. — Этот проект относится к чувствам, которыми наполнено каждое мгновение жизни, ты открыт изменениям, но при этом меняешься с радостью. Да, самое важное в этом проекте — атмосфера, не само произведение, а то, что возникает между произведением и зрителем». Во время работы над проектом Кулик решил (пожалуй, впервые за 20 лет) уйти от всего социального: политического, экономического, религиозного. «Нам надо принять законы мироздания, радоваться любому проявлению реальности, радоваться, даже когда тебя распинают. Ведь художник ничего не меняет, не мешает реальности, он лишь переносчик информации, он исправляет проблему, но не создает ее». Игорь Маркин, коллекционер и владелец только что открывшегося в Москве музея современного искусства, называет последние перевоплощения Кулика «чудесными»: «Он взял и всех удивил, доказал, что очень крут. Раньше он был собакой, а теперь решил побыть Богом, ездит в Монголию, на Тибет, занимается божественными проявлениями. И у него все получается».