«Активисты не хотят строить партий — это и есть манифест» Исследователь «Оккупая» — о том, что будет дальше с протестным движением

— Чего-нибудь удалось добиться американскому движению за все время своего существования?

— Если говорить о влиянии на власти города, то вначале они попытались прикрыть движение, затем — игнорировать его. Потом выяснилось, что среди участников есть и работники муниципалитетов, движение начали поддерживать некоторые полицейские. Кроме того, оно привлекло студентов, молодых людей из хороших семей — это очень важно для Нью-Йорка. И теперь можно заметить, что некоторые вопросы, затронутые активистами Occupy, поднимаются во время обсуждения законов в мэрии! Но есть и непрямое влияние: в политическую жизнь проникает понимание того, что нельзя замыкаться исключительно на элитах. Символизм противопоставления 1 процента и 99 процентов из лозунга «We are the 99%» стал в конце концов частью любой дискуссии о движении. Но самое главное — город ясно увидел, что многие его жители не удовлетворены.

— Что происходит с движением сейчас?

— Из протестного оно превращается в социальное. Сейчас протестующие оккупируют общественные пространства, но они это делают уже не ради собственно протеста, а чтобы проводить публичные дискуссии о социальной справедливости — или с образовательными целями. OWS начало сотрудничать с неправительственными организациями. Все понимают, что деятельность движения привлекла большое внимание медиа, но в настоящий момент необходима реальная тяжелая работа. Интересно, кстати, что в начале OWS третировалось как движение молодых белых ребят. Сейчас в нем начинают участвовать латиноамериканские и афроамериканские сообщества Нью-Йорка. Вовлечь их в работу в парке Цуккотти было невозможно: это место им чуждо. Сейчас активисты понимают, что они должны работать в разных районах города. В конечном счете, я думаю, движение начнет оказывать влияние на выборы, но это потребует некоторого времени.

— Вы верите, что американское движение придет к тому, чтобы выработать какую-то программу с конкретными целями и задачами? Притом что участники — совершенно разные по взглядам люди?

— Спектр действительно очень широкий — от центра до крайне левых, — и он делает Occupy открытым для большего количества людей. Но активисты не хотят участвовать в выборах, потому что считают, что этот процесс коррумпирован, и хотят запускать параллельные структуры. То, что они не хотят строить партий, — это и есть манифест.  Это затронет будущие выборы, но, конечно, не впрямую. Я думаю, что у движения уже есть определенный характер. Есть основные принципы, которыми оно руководствуется: акцент на вовлеченности людей, готовность к разговору на сложные и конфликтные темы и т.д. Процесс в данном случае более важен, чем совместный манифест. Многие участники движения скажут вам, что не следует пытаться формулировать, к какому конкретно результату мы стремимся. По-настоящему важно то, как мы к нему идем. То есть если мы выберем правильный путь — через коллективные усилия и работу, — то и получим правильный результат. Occupy сосредоточено в первую очередь на процессе, поскольку именно он может привести к самым разным положительным результатам в разных сферах, начиная от доступного жилья и заканчивая образованием и политическими изменениями.

— Вы ведь все время изучаете разные протестные движения, не только Occupy. Как вы это делаете?

— Да, в Каире, на западном берегу Иордана, в Газе. В Массачусетском технологическом институте я занимался исследованиями на стыке социальных наук, компьютерных и медиатехнологий, изучал «арабскую весну», но, конечно, не мог предсказать того, что случится в Нью-Йорке. Когда стало очевидно, что движение Occupy набирает силу, мы со студентами начали делать разные проекты. Снимали короткие документальные фильмы, посвященные протесту и коллективным действиям, в том числе с помощью камер, подвешенных на воздушных шарах и фиксирующих перемещения гудящей толпы по площади. Пытались дать голос окружающему городскому пространству, проецируя на стены общественных зданий СМС (их мог написать и отправить любой протестующий). Был еще так называемый The People's Skype — технология, помогавшая координировать действия большого количества участников во время проведений ассамблей и голосований в парке Цуккотти. Многое из происходившего мы задокументировали, а этой весной в The New School провели выставку и «хакафон» (от слов hack и marathon), в котором художники, активисты, исследователи анализировали и визуализировали самые разные данные, в том числе информацию из соцсетей.

— То есть ваша задача — объяснить движение, перевести его требования на язык какой-то другой аудитории?

— Перевести и преобразовать. Для тех, кто не очень хорошо понимает смысл движения, мы показываем, как связаны эти люди, как движение существует в общественном пространстве, какие взаимосвязи внутри него действуют. Но мы также трансформируем данные, создавая новые идеи и инструменты, которые нужны самим активистам. Например, мы попробовали собирать в твиттере информацию от разных людей, фиксирующих номера на бейджах полицейских и факты превышения ими своих полномочий. Получился инструмент для анализа действий и методов полиции во время протестов. С этой информацией уже можно прийти в суд и сказать: «Смотрите, этот полицейский совершил множество нарушений».

— Как отличается Occupy в разных городах и странах?

— Везде есть свои обстоятельства. Движение охватило практически все крупные американские города: Сан-Франциско, Вашингтон, Окленд, Лос-Анджелес. Это почти зеркала нью-йоркского движения, но имеют немного разную идеологическую подоплеку и разные рабочие группы, учитывающие специфику работы с местными сообществами. В Тель-Авиве в повестке центральное место занимали жилищные условия и безработица. Испанское движение также связано с безработицей. То есть финансовый кризис стимулировал эти разные группы в разных странах, заставил их быть более активными, учиться друг у друга. Их всех объединяет требование социальной справедливости. Различаются же они вот чем. Испанское движение уникально тем, что оно было абсолютно ненасильственным, это крайне жестко контролировалось внутри него самого. В Италии, наоборот, контролировать не удалось, и было много насилия. В Лондоне была смешанная картина. Кроме того, в каждом отдельном городе был разный уровень вовлеченности людей в совместную работу.

— Вы встречались и с активистами московского движения «Оккупай Москва». Какие впечатления?

— Мы встречались в сквере возле памятника, и встреча была очень душевной: посередине лежал ковер, на нем стоял букет, как будто это было в кафе или в чьей-то квартире. Люди сидели на ковре, стояли вокруг, разговаривали. Активисты говорили о своем праве на город, об уличной протестной школе, дающей бесплатное образование, о процедурах принятия решений. Их тактику — собираться каждую неделю и оккупировать то или иное место — я нахожу очень удачной. Дискуссии не происходят онлайн, а разворачиваются в общественном пространстве, на площади. Все проходит абсолютно открыто, каждый может присоединиться. Это очень важно в том случае, когда необходимо создавать движение с участием обычных горожан. Да, эта тактика потребует времени. Потребует также преданности делу и сил — проводить это каждую неделю с новыми людьми, которые пока что не понимают смысла движения. Но устраивать подобные публичные диалоги и учиться приходить к консенсусу нужно. Это было очень важно и для Нью-Йорка. Там у многих не оказалось сил для того, чтобы продолжать работу: они просто вышли попротестовать, а затем покинули движение. От активистов потребовались усилия, чтобы сказать: нет, мы собираемся остаться и продолжать.

— Как с этим связан воркшоп, который вы проводили на «Стрелке»?

— В нем наша команда пыталась понять, как жители выбранных нами районов пользуются общественными пространствами. Кто из их жителей наиболее инициативен в дворах, а кто — в своих микрорайонах? Какие решения они предлагают и как взаимодействуют друг с другом? Затем мы попробовали создать сервис для добавления новых инициатив по благоустройству, для обсуждения проблем, для принятия коллективных решений и координации совместных действий. Все это не очень распространено в Москве, здесь привыкли всего добиваться в одиночку. Этот сервис будет сосредоточен на проблемах района Тропарево-Никулино, но он же может стать и прототипом инструмента для синхронизации действий всех городских активистов.