Наука сна

Дебют молодого режиссера Хомерики, весной отобранный в официальную программу Канн, — задумчивый путаный фильм как бы ни про что — в России выходит скромно и едва ли прогремит; между тем если в отечественном кино что-то и произошло за последний год, то это именно Хомерики.

— Вы грузин?

— Да. Но я родился в Москве и вырос в России.

— Хотя вы не похожи, вас не трогают, наверное.

— Нет, слава богу. Хотя это очень неприятно, у меня есть друзья-грузины, которые в отличие от меня похожи на грузин.

— А как вы во Францию попали?

— Я в Москве закончил экономический университет, работал бухгалтером. А потом решил поменять специальность и поступил на Высшие режиссерские курсы, попал в мастерскую Хотиненко. Проучился там два года, снял дипломный фильм, делать было нечего, 2000 год, было очень тяжело, и случайно увидел, что есть набор во французскую киношколу. Ну и провел там четыре года за счет гранта.

— А какие-то знаменитости вас там учили?

— Вуди Аллен.

— Ничего себе. Он вас учил?

— Ну у него был мастер-класс. Он ничему не учил, просто рассказывал, как он кино снимает. Это коротко было. Вот Аббас Киаростами учил — долго сидел, выслушивал все мнения, говорил, как лучше. А так — ну масса всяких французских режиссеров, но мне это не очень интересно, потому что я считаю, французское кино давно в упадке конкретном.

— Вы там снимали курсовые, наверное?

— Первая называлась «Шторм», это был однокадровый фильм, десятиминутный. В сорока фестивалях участвовал, получил призов десять. Там стоят рыбаки на пристани, и мы не понимаем, чего они стоят, а потом видим, что какая-то шхуна входит в порт, рыбаки на нее заходят, что-то вытаскивают. Потом женщина подходит, и мы понимаем, что кто-то умер, приезжает скорая помощь, увозят женщину, забирают тело. И все уходят вдаль. Вот. А потом был фильм «Вдвоем», такой личный фильм… Про мою маму, которая умерла от рака.

— А как выглядела сценарная заявка на «977»?

— Я не знаю — как, потому что это изначально был чужой сценарий и другой режиссер. Там возникла нерешаемая загвоздка, а я предложил некое решение. И переписал сценарий от начала до конца.

— А про что был оригинальный сценарий?

— Там был молодой человек, он продавал машины, его подставили. И он попадает в контору, которая неизвестно чем занимается, и в итоге он выясняет, что его задача — покупать человеческие души.

— Это триллер, что ли, был?

— Да, мистический триллер. Но появилась проблема: что с человеком происходит, когда он теряет душу? Попробуй придумать. Поэтому я сохранил тему, но убрал вот эти конкретные вещи.

— «Девять дней одного года», которые герои смотрят, — это такая подсказка зрителю?

— Да нет, хотелось просто, чтобы пациенты смотрели кино. Так вышло. К тому же оказалось, что один актер — старик, один из пациентов, — играл в «Девяти днях» небольшую роль.

— А про «Солярис» что скажете?

— Формально параллелей никаких, кроме вымышленной девушки. Они подсознательные скорее. Мне «Солярис» очень нравится, мне кажется, это самый точный фильм о любви. И помимо воли фильмы, наверное, перекликаются.

— Каракс как у вас в фильме оказался?

— Я работал ассистентом у режиссера Филиппа Гарреля на фильме «Регулярные любовники», и он нас познакомил. И через него я уже познакомился с Екатериной Голубевой и пригласил ее в «977». А Леос приехал ее навестить, и так импровизационно возникла роль для него. Самые сложные съемки были с ним. Поскольку он режиссер, он всегда предлагал свои решения. Но у меня совершенно другое видение — он снимает по сорок дублей, а я снимаю по одному.

— У вас там еще масса христианских метафор, я не совсем понял, зачем. Вот когда директор руки умывает, например.

— Большей частью все неосознанно. Ну про Понтия Пилата была мысль, да. Но все равно я старался снимать так, как будто бы все просто.

— Как же просто, если у вас даже плакат под «Тайную вечерю» стилизован.

— Ну… Хорошо, если это читается.

— А я правильно понял, что последняя сцена — это как бы предыстория?

— Да. Герой едет в автобусе, и то ли ему все приснилось, то ли произошло… Но это же всегда непонятно. Если во сне что-то было, то почему этого не было? Это тоже произошло, только в другой реальности. Была б моя воля, я бы вообще никаких историй не рассказывал, я бы просто строил эмоциональную драматургию, ничего не объясняя.

— То есть вы бы вообще хотели «Зеркало», а не «Солярис»?

— Ну да. Но надо же сказать, кто откуда приехал, чем занимается, а иначе получилось бы совсем подпольное кино. Хотя оно и так получилось.