Ответы. Михаил Лотман, филолог

Михаил Лотман — профессор Тартуского университета и сын основателя тартуско-московской семиотической школы Юрия Лотмана. Будучи депутатом эстонского парламента, он голосовал за Закон «О сносе запрещенных сооружений», принятие которого, как считается, положило начало российско-эстонскому конфликту вокруг переноса «Бронзового солдата».

— У нас по ТВ много показывали погромы в Таллине. Правда все было так ужасно?

 — Я бы не стал употреблять слово «погромы» — все-таки там людей не убивали. Это были обычные уличные беспорядки в течение двух ночей. Если ваше телевидение вам на протяжении какого-то длительного срока это показывало, значит, у них нехватка сюжетов.

— К русским отношение сильно поменялось?

— Эстонцы вообще довольно спокойный народ, хотя лучше, конечно, не стало. Правительство пыталось быть политкорректным, говоря о том, что среди арестованных треть — эстонцы. Их действительно арестовали, но они не громили, просто попались под горячую руку.

— Мимо шли? Как у нас на «Марше несогласных»?

— Да. Кстати, поучительно было бы сравнить видеозапись «Марша несогласных» с действиями полиции в Таллине. На марше толпа никого не громила, все проходило мирно, а вот действия ОМОНа вызывали вопросы. Что до эстонской полиции, я, конечно, не стану выступать в роли адвоката, но главное замечание к их действиям — почему в какой-то момент полиции не было там, где происходили беспорядки. Вот это действительно серьезный вопрос.

— Наверняка в эстонской полиции есть русские, интересно, как они себя чувствовали.

— Думаю, не очень уютно. У нас у полицейских должны быть имя и фамилия на рукаве, и русским особенно доставалось со стороны демонстрантов.

— Эстонцы теперь русских еще меньше любят?

— Я очень не люблю использовать категории эстонцы–русские. Все же все разные люди. Правительство специально в первые же дни пыталось проводить политкорректную линию, говорило, что дело не в межнациональной розни, что это не русские громили магазины. Действительно, от русских среди громивших было менее одного процента.

— А лично вы зачем за перенос памятника проголосовали?

— Начнем с того, что я проголосовал за принятие закона, который называется «О запрещенных сооружениях». К переносу он никакого отношения не имел и даже еще не принят. Памятник же перенесли на основании международной конвенции по защите воинских сооружений.

— Ну а в вопросе переноса вы были за или против?

— Я считал, что перенос — одно из возможных решений, не самое лучшее. То, что я предлагал уже больше 10 лет назад, заключалось в том, что этот памятник нужно расширить — посвятить не только советским воинам, но и всем воинам, погибшим на территории Эстонии во всех войнах.

— Я где-то прочла, что вы не знаете эстонского.

— Неправда, я лекции по-эстонски читаю и статьи пишу. Эстонский — простой язык, и каждый, кто не ленится, может его выучить. Русский гораздо сложнее.

— А вы все-таки эстонец или русский?

— Я еврей. Русский еврей, не эстонский, нет.

— Мы вот тут смеялись, что не покупаем эстонские товары, потому что не можем их найти. Что у нас в Москве хорошего эстонского есть, не знаете?

— Всякие молочные продукты, наверное, я не большой специалист насчет эстонского экспорта.

— Мне рассказывали, 80 процентов экстези, распространяемого в Москве, производится в Эстонии.

— Вот тут бы я приветствовал, чтобы вы эстонское экстези начали бойкотировать.

— И конечно, теперь студенты должны начать сжигать учебники Лотмана.

— Да вообще можно много чего придумать. Создатель водородной бомбы — российский академик Тамм, эстонец.

— Бойкотировать водородную бомбу?

— Да вообще — долой ядерное вооружение.