«Директриса любила втюхивать людям все подряд» Как устроены Zara, H&M, Uniqlo и Topshop

Л., продавщица Etam в «Л-153»: «Наша директриса любила втюхивать людям все подряд — и нам показывала пример, как надо убеждать людей. Однажды пришел мужчина выбирать девушке подарок, а она всунула ему белье не по размеру. На следующий день он принес его назад — и нам пришлось объяснять, что белье возврату и обмену не подлежит. Ушел ­подавленный, жалко его было — дорого же».

С., продавец Topshop в «Атриуме»: «Самое ­тяжелое в работе — что все время на ногах. ­Поначалу, когда я с кем-то болтал из сотруд­ников, мне де­лали выговор — в шутливой форме. Когда я уже со всеми подружился-­познакомился, к этому стали относиться ­лояльнее. Штраф можно получить только за часовое опоздание или за хамство в отно­шении клиента. Мне не выписывали ни разу. Да и хамства я особенно не наблюдал — разве что безразличие».

А., продавщица Zara в торговом центре на окраине Москвы: «При ­устройстве на работу в Zara сотрудникам ­выдают книжку, в которой прописаны все ­правила. Есть униформа — ботинки, брюки, ­блузка и пиджак. Допущение — можно ходить без пиджака, а ботинки менять на балетки. ­Нельзя жевать жвачку, ходить с телефоном, ­притворяться, что не слышишь покупателя, ­если он тебя позвал, — за этим всегда следит ­менеджер».

Л., продавщица Etam в «Л-153»: «На работу в Etam устроиться легко, берут всех подряд. ­Главная обязанность — ходить за клиен­тами по пятам, прикрываясь тем, что поправляешь ­вещи (а на самом деле по сто раз устраиваешь на вешалке одни и те же трусы), и облизывать их с ног до головы. А если не делаешь этого, ­ругают: типа чего стоишь, иди к покупателям, ­может, им что-то ­надо. Я считаю, что если надо, человек сам подойдет и спросит, а от та­кой назойливости сбежит. От нас как от мух ­отмахивались».

С., продавец Topshop в «Атриуме»: «В «Топ­шопе» не практикуются личные премии от продаж. Поэтому ярко выраженного стрем­ления впихнуть ­человеку вещь у продавцов нет. Зарплаты та­кие: у продавца — 113 р. в час, у кассира — 130 р., у товароведа — 148 р. Пока я сам не дослужился до товароведа, в месяц ­выходило около 22000 р».

М., продавщица H&M в «Атриуме»: «Для того чтобы работать в H&M, достаточно быть адекватным и пунктуальным. Утренняя смена начинается в 7.00. Когда приходишь и уходишь, нужно отмечаться в тайм-карте. Опоздал — поставят, как в детском садике, красную точечку. Больше трех опозданий за месяц — разговор с менеджером и объяснительная, частые опоздания — увольнение. Покидать магазин можно только в обед (два раза по полчаса), выйти покурить нельзя. H&M подходит, если ты не прочь вставать в пять утра и уходить около двенадцати ночи. Учишься работать быстро, становишься выносливым. Утрен­ние тренинги делают из тебя мастера стайлинга и знатока кроя. Знаю точно, что после работы в H&M в другие компании берут легко, иногда ­даже с повышением. Потому что ты ведь реально все умеешь».

Н., продавщица Uniqlo в «Меге»: «Японцы с трепетом относятся к товару и старались приучить нас к тому же. Они три раза в день проводят собрания, где ­обсуждается, на сколько мы должны продать. Еще мы хором кричали стан­дартные фразы: «Здравствуйте», «Могу ли я вам чем-то помочь», «Если что, обращайтесь». О том, что мы будем говорить с покупателями только по шаблонам, нас предупреждали сразу, так что те, кому это не нравилось, слились еще вначале. Когда смена закрывалась, а в магазине был японец, мы должны бы­ли хором сказать ему на японском «Спасибо за работу» — выразить уважение к руководству.

Одеты мы были исключительно в одежду Uniqlo — приобретали ее сами, но со скидкой, и носили с собой сумочки. Там сантиметр и блокнотик, чтобы обмерить покупателя, если пона­добится. В «Меге» должны были сами убирать: приходить в 7 или 8 утра, мыть пол, вытирать пыль. И в течение рабочего дня тоже. В «Атриуме», куда я потом перешла, этим занимались специальные люди».

А., продавщица Zara в торговом центре на окраине Москвы: «Новинки в Zara всегда вешаются на фронт — то есть лицом, а не боком к покупателю. Каждую неделю приходит документ — рэнкинг, в котором есть информация, что как продается. В зависимости от этого популярные модели вешаются с непопулярными, чтобы их тоже начали покупать».

М., продавщица H&M в «Атриуме»: «Никогда не смотрите, как вещь выглядит на манекене, на вас она так никогда не сядет. Там все отпарено, подколото булавками, все складки заложены. Между тем больше всего люди западают именно на то, что увидели на рекламе в метро, на витрине, на манекене. Они начинают думать: «Хм, раз Лана Дель Рей надела, значит, это круто, куплю». Еще любят вещи, которые почти полностью копируют модель более дорогого бренда, — например копию тренча Burberry, которая стоит всего 2000 р. Около касс у нас обязательно стоят ящики со всякой мелочью. Это зона импульсивной покупки, там лежат носки, заколки, резинки, ролики для одежды. Вы в магазин не за носками шли, но они красивенькие и дешевенькие. Надо взять, раз все равно тут».

Н., продавщица Uniqlo в «Меге»: «Вещи в Uniqlo вешают по каким-то японским стандартам: от светлого к темному, более ходовой товар дальше от входа, чтобы человек по дороге к джинсам прошел все остальное и набрал побольше. Еще руководство смотрело за тем, предлагаем ли мы корзинки для вещей: фишка, опять-таки, направленная на то, чтобы люди автоматом клали все больше и больше».

М., продавщица H&M в «Атриуме»: «В H&M на столах всегда представлены вещи, на которые хотят обратить ваше внимание. Столы меняются каждые две недели. Даже если вам не нуж­ны брюки, но вы видите, что они стоят 499 р., вы их хотя бы примерите. А 80 процентов примеривших покупают вещь. Все просто».

С., продавец Topshop в «Атриуме»: «Схем во­ровства много, я был свидетелем порядка десяти краж. Самая простая такая: берешь пару вещей — джинсы, куртку (а там у тебя еще шесть — трусы по карманам, кофта в рукаве), номерок, идешь с ними в примерочную. Потом просишь продавца принести другой размер — есть время передать вещи своему напарнику или выйти и взять еще. Бывают сумки с фольгой внутри — в таких защита не всегда срабатывает. Однажды наш охранник заподозрил в краже муж­чину. Он прозвонил его на воротах, попросил показать пакет и увидел там рубашку. Тогда этот человек достал нож и полез на охранника. Тот пытался вырвать железную штуку из стеллажа, чтобы отбиться, но ничего у него не вышло, и вор умчался. А охраннику «Атриума» это все было вообще по барабану. Еще однажды наш охранник выбежал вслед за вором на Садовое кольцо — того ­сбила машина, но он все равно вскочил и погнал дальше. Есть в «Атриуме» воры-армяне, банда человек в пятнадцать, которых все охранники уже знают. Это даже смешно, потому что все уже выучили их схемы и ничего стащить им не удается. Все украденное списывается на инвентаризацию. С продавцов берут деньги, только если магазин не укладывается в сумму, выделенную компанией на кражи. За всю историю «Атриума» такого ни разу не было».

А., продавщица Zara в «Филионе»: «Перед ­каждой распродажей у нас устраивают собра­ние всех отделов, и менеджеры показывают ­спектакль у примерочной — как стащить много вещей. Вроде игры «кто больше унесет». А вообще, каждый день мы находим брошенные алармы. Как их только не снимают: вырывают с корнем — так, что вещь носить уже нельзя, ­прожигают зажигалкой, размагничивают электрошокером, чем-то дробят. Зимой воруют боль­ше всего — под пуховиком протащить легче. В одной примерочной как-то нашли пять алармов — человека, который тогда там работал, уволили. А в «Европейском», я слышала, при выходе из магазинов какие-то подозрительные люди ­просят у всех пробитые чеки. Набирают такие же вещи, воруют, а потом возвращают и получают наличные».

С., продавец ­Topshop в «Атриуме»: «Из покупателей больше всего раздражают те, которые относятся к тебе как к подчиненному: например, ты просишь вернуть вещи на место, а они все равно швыряют их тебе, как рабу. Но встречаются и хорошие люди — например, однажды, когда я явился на работу с похмельем, меня молодой человек похлопал по плечу и сказал: «Сочувствую, чувак». А мой коллега пришел в мага­зин пьяным, так управляю­щая спустила его на склад и уложила спать — через пару часов он встал и пошел работать».

Л., продавщица Etam в «Л-153»: «Клиенты разные — бывают добрые, понимающие, а бывает, придет тварь и начинает на нас орать, как будто это мы виноваты в том, что ей трусы малы. Есть богатенькие дамочки, которые строят из себя не пойми кого. Никогда не забуду, как однажды меня попросили померить белье на себе. Раздражают те, кто понаберет кучу шмоток и меряет-меря­ет три часа, бегаешь, приносишь разные размеры, а они ничего не берут. ­Вещи в примерочной портят еще как — кто-то что-то сломает, порвет, выходит и говорит: «Не подошло». А мы потом эту рвань убираем. Размеры лифчиков — это жесть, до сих пор в них путаюсь. Например, 85A и 75В считаются взаимозаменяемыми, но я, честно говоря, так и не поняла, как одно на другое можно заменить. Вообще, берут в основном кружевные бюстгальтеры. Почти не берут тапочки, пижамы и очень высокие ­трусы».

А., продавщица Zara в торговом центре на окраине Москвы: «Вкусы у лю­дей странные. Иногда мужики нетрадиционной ориентации ищут себе зауженные женские джин­сы. Однажды пришло кружевное платье в пол молочного цвета — ну реально занавеска, да и стоит 7000 р. Мы думали, кто же это купит, но — в первую неделю все разошлись!»

М., продавщица H&M в «Атриуме»: «Во время распродаж люди носятся толпами, чтобы купить побольше не нужных им вещей, просто потому, что они стоят 200 р. Смешно, когда потом они ­возвращают эти маечки, — зачем? 200 рублей в Москве — это же ничто. Порви на тряпки, ­вытирай ими пыль».

С., продавец Topshop в «Атриуме»: «Мы их спи­сываем в брак и отправляем либо в химчистку, либо на склад. В среднем в день возвращают от десяти до тридцати вещей. Чаще всего ока­зывается, что не по­дошло по размеру, по цвету. Но бывают трогательные девочки-школьницы, которые берут ­вещи на одну ночь: сходят в клуб помодничать и вернут».

А., продавщица Zara в торговом центре на окраине Москвы: «Zara не не­сет ответственности за бракованные вещи: если рубаш­ка испачкана тональным кремом, если оторван страз, сломана молния. Удивительно, но все это продается. Например, сейчас у нас остался стол с абсолютно убитыми свитерами по 399 р. — рас­тянутыми, с затяжками, дырками. И ничего, во­рошатся, берут. Ты это все аккуратно сложишь, а через полчаса все снова на полу. Тогда, конечно, хочется оторвать кому-нибудь голову. Бывает жал­ко красивые белые платья, которые буквально через два-три дня после того, как их привезут, все в тоналке. Так и висят, а что сделаешь: отправлять в химчистку на три-четыре дня магазину невыгодно. Просто в чеке могут пометить, что платье было куплено с пятном, и если оно не отстирается, покупку можно вернуть. Вещи, на которые совсем уж никто не позарился, отправляют на главный склад, в деревню со страшным названием Черная Грязь. Что с ними происходит дальше — не знаю».