«Это интересное искусство. А вы очень циничны» Марк Куинн о китче, братьях Чепменах и роскоши
В Москве открылась выставка английского скульптора Марка Куинна, который ваяет порнозвезд, татуированных моделей или Кейт Мосс в провокационной асане. Александра Новоженова устроила Куинну форменный допрос с пристрастием, чтобы узнать, каким он видит себя в мире искусства.
— Вы сами для себя определяете свои работы как китч или какое-то другое слово используете?
— Я не думаю, что это китч, может, вы мне объясните, что вы имеете ввиду?
— Ну все такое гладкое, блестящее и привлекательное.
— Например какая конкретно работа?
— Ну любая. Гигантская золотая ракушка. Абстракции.
— Какие именно?
— Все. Они все декоративны.
— Вы думаете, что парень с татуировками декоративный?
— Вообще-то да.
— Вещи могут быть привлекательными, но китч — это именно плохой вкус и декоративность, а мне не кажется, что мои работы такие. Так что я с вами не соглашусь.
— Поэтому я и спрашиваю, как вы свои работы для себя определяете.
— Никак не определяю, это просто работы.
— Каково быть одним из YBA — «Молодых британских художников» — 20 лет спустя?
— Ну время идет. Но этот термин — это же исторический артефакт, да? Исторический момент, когда разные люди становились художниками. Название придумали после того, как все уже случилось, — не помню точно когда, во всяком случае, я это название услышал гораздо позже, а сначала никто нас так не называл.
— Продукция YBA изменилась как-то за эти 20 лет?
— Да уж надеюсь.
— А как?
— Некоторые стали лучше, некоторые хуже.
— Кто например?
— Не знаю, я только за себя могу отвечать. Я стал лучше.
«Не думаю, что серьезная критика существует»
— Какие у вас отношения с Херстом?
— Хорошие, он хороший художник. В группе много приличных художников. Херст. Чепмены. Каждый из них — личность, и в жизни, и в искусстве.
— И соперничества между вами нет?
— Хорошо, когда есть здоровое соревнование в группе.
— Вы слышали, что сейчас идет выставка Чепменов в Эрмитаже. Похоже, YBA тут пользуются спросом, почему, как вы думаете?
— Это я вас должен спросить.
— Наверное, потому, что никто не готов рисковать, и выставляют гарантированно массовые вещи. YBA для этого — лучшее решение.
— К тому же это интересное искусство. А вы очень циничны.
— Вы согласитесь с тем, что вы и другие YBA сделали свою карьеру в 1990-х в обход «серьезной критики», за счет масс-медиа?
— Не думаю, что серьезная критика существует. Есть эти ребята, которые пишут в газеты, — но они не более квалифицированы, чем все остальные, чтобы судить. У каждого из них своя точка зрения, и все они пишут разное. У газет была когда-то легитимирующая власть, но теперь главная сила — это коммуникация. Люди сами составляют и высказывают мнения, и новые медиа очень важны — и я думаю, это отлично, когда нет одного человека, который решает за всех, что хорошо или плохо. Теперь искусство существует само по себе.
— Но критики еще интерпретируют и вскрывают механизмы функционирования художественных работ в мире.
— В определенном смысле. Но заниматься критикой — значит заниматься политикой, проводить определенную политику по отношению к искусству. Когда мы начинали, критики, которые были активны в то время — в конце 1980-х, в 1990-м и в 1991-м, — нас просто игнорировали. Но время показало, что они были неправы, что их критерии были устаревшими. Почему вообще надо подчиняться их представлениям и идеологическим конструкциям? Искусство должно говорить за себя, а мир сам решит, что хорошо, а что плохо.
— Но когда вы выбираете сюжеты для работы, вы выбираете самые медийные сюжеты. Беременный мужчина, трансгендеры — разве есть кто-то, кого это не соблазнит?
— Все наоборот — это медиа выбирают те же сюжеты, что и я. Эти темы универсальны — они отражают то, чем является человеческая природа сегодня. Мне интересны загадки вселенной и культуры, в которой я живу, — мы существуем внутри медиа, и, конечно, я реагирую на то, что там происходит, я же смотрю телевизор и читаю интернет. Но это наш мир. И в будущем люди будут смотреть на мои работы и понимать, что было важно в наши дни. А те, кто оглядываются на систему критических оценок, — они просто салонные живописцы.
«У меня много идей, иногда противоположных, но ведь и мир тоже противоречив»
— Но вы же сознательно провоцируете медиа — Кейт Мосс из золота…
— Мы все создаем идеальные недостижимые образы, к которым начинаем стремиться. Золото — главная причина алчности, а Кейт Мосс — по общему мнению, самая желанная женщина. Соединяя их, мы создаем объект, который становится сенсацией, но на самом деле он всего лишь кучка атомов, а все наши чувства по отношению к нему — просто проекции. Скульптура, собственно, об этом.
— Ваша работа про двух порнозвезд, Бака и Аллану, которые поменяли пол, — одна из самых грустных вещей, которые я когда-либо видела. Печальный символ отчуждения.
— Вообще-то она совсем не грустная. Это на самом деле торжественное восхваление Бака и Алланы как художников, в каком-то смысле мы работаем в соавторстве. Они художники, использующие свои тела как медиум, они победили свою природу и теперь счастливы. Все, что я делаю, — демонстрирую это. Можно воспринимать работу как символ отчуждения, но вообще — это символ торжества культуры над природой, триумф воли над данностью.
— Вы верите в триумф воли?
— Я этого не говорил. Я сказал, что они не становятся рабами своей биологической природы и идут на экстремальные шаги, чтобы ее преодолеть, — я бы так не смог.
— Для проекта «Четвертый постамент» на Трафальгарской площади вы сделали скульптуру беременной Элисон Лаппер (художница, рожденная с недоразвитыми верхними и нижними конечностями. — Прим. ред.). Такое ощущение, что, задумывая его, вы были преисполнены даже какого-то активистского пафоса. Вы хотели таким образом послужить обществу?
— Вы не можете меня одновременно обвинять в том, что я — зависимый от медиа китчевый художник и одновременно активист.
— Ну я просто спрашиваю, что вы сами о себе думаете.
— Это две крайности, но действительно — я и то и другое, и все мои работы разные. У меня много идей, иногда противоположных, но ведь и мир тоже противоречив. Элисон Лаппер была установлена на Трафальгарской площади, где стоит монумент мертвому человеку, одержавшему победу над империей. Элисон же — человек, одержавший победу над собственными обстоятельствами. Это имело огромный резонанс, и увеличенная до гигантских размеров копия этой работы участвовала в церемонии открытия Параолимпийских игр. Ее видели миллионы по всему миру, так что я думаю, она повлияла на осведомленность общества в вопросах о правах инвалидов.
— А как у вас обстоит с продажами?
— Я не делаю вещи на продажу, я делаю их потому, что хочу их делать. Это роскошь, которую можешь себе позволить, если ты успешен. Не все мои работы так уж хорошо продаются. Вот Бак и Аллана — их почти невозможно продать. И скульптуры инвалидов тоже.
Выставку Марка Куинна можно увидеть в Мультимедиа-арт-музее до 16 декабря