Ответы. Леонид Парфенов, журналист

Парфенов был уволен с НТВ 2 июня. Полгода ходили разнообразные слухи о его возможном трудоустройстве, но ни один телеканал так и не решился взять его на постоянную работу. В результате в начале декабря Парфенов стал главным редактором недавно появившегося журнала «Русский Newsweek».

– Можете назвать ключевые слова этого года – навскидку?

– Беслан. Назначение губернаторов. «Ночной дозор». Третья «мазда». Буш-2, конечно.

– Дико интересно, что вы думаете о Майкле Муре, он отчасти ваш коллега.

– «Фаренгейт» мне не понравился. «Колумбина» – это да. А «Фаренгейт» – я сам такое могу сделать, и даже шибче. Три-четыре вещи меня цепляют: я хочу знать, например, как он в разных телекомпаниях брал эти технические записи – когда пристегивают микрофон и так далее. Там много бывает такой дурилки: я, как вы понимаете, не одну сотню раз пристегивал микрофон, и люди делают всякое. (Изображает, как человек перед еще не включенной камерой приглаживает волосы: «Сюда смотреть?.. На вас, да? Сюда? А я вот так…»)

– А что с такими записями обычно происходит?

– Они не предлагаются на продажу кому ни попадя. Иногда идут прямо в корзину. Виктор Геращенко, которому припудривают лысину, – кто это будет хранить? Хотя по-своему это выразительно. И если собрать сорок припудриваемых лысин деятелей государственной власти и потом их склеить – то в этом будет, так сказать, тенденция.

– А вам самому не интересно сделать что-то вроде «Фаренгейта»?

– Не знаю: это ведь должно очень хотеться, клокотать внутри. Это ведь уже такой «Обыкновенный фашизм».

– Не клокочет?

– Мне все время приписывают какую-то избыточную бойцовскость. А я вообще тихий-мирный. Я только за то, чтобы работать. Просто иногда бывает, что надо бороться за то, чтобы работать. И за это я борюсь.

– Возвращаясь к ключевым словам…

– Оранжевая революция. Хаджимбизация и багапшизация абхазских выборов. Путин тоже «2», кстати. Но об этом даже почему-то не вспоминаешь.

– А в культуре? У меня вот ощущение, что вообще ничего не происходит.

– Ну наверняка же скажут, что вот Пелевин…

– Пелевин! Пелевин и в прошлом году был…

– Да, но считается, что такой у него статус: что ни выходит, то и является Книгой.

– А рейтинговые телесериалы по Аксенову, Рыбакову? Означает ли это, что официоз инкорпорировал либеральные советские ценности?

– А что, в этом есть Аксенов? Там даже Рыбаков не очень чувствуется. Там пафос другой – в первую очередь это сериалы, они сделаны по сериальным законам, и на каком материале – уже совершенно не важно.

– Вы чем последние полгода занимались, помимо фильма про Олимпиаду?

– Писал разные телевизионные презентации, проекты. Но из этого ничего не получилось. Еще начал снимать фильм про Крымскую войну.

– А вы как собираетесь редакторствовать в Newsweek?

– Еще не знаю. Я пытаюсь сейчас встревать в разные этапы. Я надеюсь, что все-таки буду как-то опосредованно влиять. Заниматься общим видением, соображениями тона, настроения, драйва. Прикрутить фитилек, прибавить фитилек.

– Вы привыкли обращаться к многомиллионной аудитории, отчасти заниматься просветительством…

– Я всегда занимался тем, что нравится мне самому. Хотя это всегда компромисс, и, может быть, Набокова я больше люблю, но про него я снял одну серию, а про Пушкина пять. Я надеюсь, что мы ваш вкус ни разу не оскорбили тем, что на потребу более простонародному вкусу что-то вульгаризировали?

– Нет, что вы.

– Ну вот, значит, мы работали для вас тоже, а не только для миллионов. Я все время пытался доказывать, что для этого необязательно делать передачу «Смехопанорама».

– Получилось, вы повторили судьбу Евгения Киселева. Стоило ли тогда копья ломать?

– Тогда была проблема: работодатель пытался распоряжаться профессиональной и человеческой судьбой людей. Может быть, что-то вышло не так по выражениям – в запальчивости трудно соблюсти стилистическую непогрешимость… И мне кажется, я по ремеслу чем-то другим занимался. И все-таки это продолжалось еще три с небольшим года. За это можно быть признательным судьбе.

– Тем более обидно, что финал тот же?

– Ну мало ли. Все жизни кончаются смертью. Тем не менее все они разные. Всякая работа заканчивается уходом с нее. Мне кажется, мы не очень похожи с Евгением Киселевым.

– Есть теория, что главная ваша ошибка была – сравнить Путина с эльфом Добби.

– Это не мы, это на сайте BBC было, мы просто сделали материал. Ну а что делать, если похожи? При этом очень многие англичане отмечали сходство – ну так, значит, это высокий процент узнаваемости Путина! У детей даже: «Oh, mister President of Russia!»

– У вас есть внутренняя готовность удалиться от дел?

– Не знаю, может, и хватит уже. У меня нет никакого другого умения. Я в журналистике с 17 лет, значит, сейчас уже будет 28 лет стажа. Николаевский солдат и то служил меньше.