Коптское откровение

Есть нечто, что происходит только в апреле и только в Каире и про что надо знать.

Однажды я прилетела в Каир вместе с подругой, которая освещала работу российской археологической миссии в Египте; ей предстояло писать — мне просто наблюдать, что всегда приятнее, тем более что я всегда мечтала пожить простой жизнью египтологов, пить кофе, сидя на мешках с дебризом и смотреть, как солнце садится за пирамиду Микерина.

Как утверждают египтологи, эта земля полна сокровищ — не золота, хотя и это встречается, а археологических сокровищ, ведь плато Гизы — один огромный город пирамид, город строителей пирамид, кладбищ строителей пирамид, город тех, кто кормил строителей пирамид, кладбищ тех, кто хоронил строителей пирамид, и так далее. Копнешь кроссовкой — что-нибудь да найдется. Каирский музей похож на склад без конца и края, копилку артефактов, неописанных и неисследованных. Гуляя однажды по тамошним коридорам, я увидела дверь со скрещенными костями и черепом и надписью на всех языках: «Не входи — убьет!» Зашла. Никого живого не нашла. Только бесконечные стеллажи с сотнями мумий, погребальными сосудами — ушетби, мумиями кошечек и других зверюшек, макетами загробной жизни из цветной глины — в общем, всего того, что составило бы гордость большинства европейских музеев.

В один день, устав от наблюдений за археологической рутиной (кусочки керамики очищают нынче так же, как это делала и Агата Кристи, потратившая все свои косметические кисти на доисторическую керамику при раскопках в Нимруде), я решила остаться в Каире. Хорошенько напившись чаю и надев сухие ботинки, я отправилась в коптский квартал на экскурсию. Метро в Каире совершенно нормальное, и я была совершенно нормальная. Только вот по мере удаления от центра и приближения к последней станции я стала замечать, что вагоны заполняются людьми другого генетического типа и другого поведения, чем обычно. Женщины с обнаженными руками, дети с пальмовыми листьями… Я не буду врать, что сразу догадалась, кого они мне напоминают (а похожи они на знаменитые портреты из Фаюмского оазиса), я просто вместе с толпой веселых, счастливых людей вышла на улицу. Точнее, меня подхватил этот поток всех возрастов, размахивающий пальмами, гомонящий, толкающийся корзинами, и вместе с ним я, как в водопад, рухнула в город коптов, который на несколько метров ниже нынешнего культурного слоя. И поняла-то я не сразу — ведь у нас не машут пальмовыми ветвями на крестном ходе! — что это было Вербное воскресенье, праздник Входа в Иерусалим. Легкие кресты из перекрещенных веток плели прямо на улицах, мне дали один, и я пошла куда глаза глядят по кварталу (точнее, это целый город, в котором всегда жили копты, но уже не живут), заходя в катакомбные церкви, совершенно оглушенная, забывшая, что я в Каире, — откуда взялось столько фаюмских портретов сразу? — слушала удивительно распевные, немного похожие на наши молитвы, вглядывалась в коричневые лица роскошных старцев в белых и серых одеждах, торжественно, как на фресках Феофана Грека, вздымающих руки, меня дружески подпихивали поближе, на кладбище у старых могил живописно расположившиеся семьи протягивали лепешки из бездонных корзин, дети дергали меня за юбку, не прося денег, а даря свой неуклюже сплетенный пальмовый крестик. Не помню, сколько часов я провела там, в старом городе на окраине арабского Нью-Йорка, но это было — как в другом мире и в другом времени. Если я представляю теперь просветление раннего христианства, находящего силу в единении среди чужой культуры, то только благодаря коптскому празднику Входа в Иерусалим.

На следующее утро я снова поехала в коптский квартал. На дальней станции никто не сошел. В мертвом городе с закрытыми деревянными ставнями ветер гнал по узким, глубоко ушедшим в землю улицам ворохи пальмовых веток. Впрочем, я встретила те же красивые смуглые лица с широкими бровями, те же скромные крестики — только уже на иконах в Коптском музее, писанных темными красками просто, как у нас деревнях писали до XX века. Только коптские иконы старше по меньшей мере на тысячелетие и наивная манера их почти не менялась.

Наверное, копты приезжают в свой квартал и в другие христианские праздники, не знаю точно. Мне повезло с одним.