Карлос Медельин

Откуда приехал: Богота
Чем занимается: учится в Институте медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка»

«В Россию я приехал учиться в институт «Стрелка» и очень удивился, когда увидел, как популярна в городе моя новая школа. Я думал, что единственное, чем «Стрелка» знаменита — это Рем Колхас. Я архитектор и работал в Колумбии с Джанкарло Маццанти, который построил несколько культурных зданий в городах и районах, которые недавно были нищими, преступными или всем вместе. В столице Пабло Эскобара Медельине мы выиграли конкурс на строительство библиотеки — и теперь уличные продавцы сувениров с гордостью советуют туристам на нее посмотреть. В Санта-Марте мы сделали детский сад, а в Боготе — удивительную крышу для спортплощадки, составленную из додекаэдров. Деньги на крышу дал фонд певицы Шакиры — выходит, она тоже не чурается урбанистики.

Вообще, Шакира и Габриель Гарсия Маркес — это и есть самые популярные в мире колумбийцы. Я видел, что в московском метро ездит целый поезд со стихотворениями Маркеса на стенах. Знаю, что у вас тут все с ума по нему сходят — и это заслуженно. Его называют классиком магического реализма — и уж не знаю, как с магией, а вот атмосферу Колумбии он умеет схватить и правда реалистично. Наша страна очень разная, очень спонтанная, там есть процветающие районы и есть нищие кварталы, где до сих пор нападают на улицах и живут впроголодь.

Уже в первый день по дороге из аэропорта в квартиру, где я с тех пор живу, стало ясно, что с московскими ребятами шутки плохи. На Плющихе наша машина никак не могла разъехаться с каким-то роскошным «лексусом». Наш водитель уперся и сказал, что пропускать его не будет. И тогда, как в классических комедиях про русских нуворишей, из «лексуса» натурально вышли трое с автоматами и сказали: «Вали, или мы тебя завалим». Вообще, Москва — это же про манифестацию силы. Кремль, сталинские высотки — это здания, призванные внушить некий страх. При этом я искренне считаю Москву красивой — я ее рассматриваю как музей советской архитектуры. Здесь расположено самое красивое здание на свете — Президиум Российской академии наук, «золотые мозги». Мозги огромные, и вообще все огромное. Здесь нет маленьких магазинов, маленьких кофеен и маленьких баров, потому что все хотят продемонстрировать свою влиятельность. И люди, которые ходят в эти магазины, бары и кофейни, — они тоже хотят показать, какие они важные, что они вращаются в правильной тусовке, и поэтому им нравятся московские масштабы.

Вот например, я облюбовал себе магазинчик рядом с домом и уже почти год хожу туда за продуктами. Недавно набрал там полную корзину и протягиваю кассиру пятитысячную купюру. Она стала размахивать руками, кричать «нет», позвала охранника, тот отобрал мою корзинку, разложил все товары обратно на полки и выставил меня на улицу. Я очень удивился.

Чему я не удивляюсь — так это непременным шуткам про кофе и кокаин. Обычно это происходит так: «Ты из Колумбии? Кокаин привез? Давай вези, сделаем бизнес». Я не сержусь: ну что поделать, если стереотипы так работают. Вы же тоже наверняка вежливо улыбаетесь, когда к вам с медведями на Красной площади пристают.

Я не знаю русского и от этого постоянно попадаю в ситуации, когда приходится со скандалом решать самые простые задачи. Например, недавно мы с другом пытались купить билеты на поезд в Петербург. Сайт РЖД не переведен на английский и не принимает международные карточки: в общем, надо ехать в кассы. В кассах на вокзале никто не говорил ни слова, кроме какого-то несчастного парня, который вообще торговал сим-картами. Но даже с его помощью у нас ничего не получилось: дамы с билетами просто захлопывали перед нами окошки. Кстати, тут все гонят на бомбил — про то, какие они дикие, необразованные, я часто слышу словосочетание «жуткие кавказцы» — между тем каждый таксист, который мне попадался, хоть как-то понимал английский и даже сам мог сказать хотя бы два слова.

До того, как я сюда приехал, я представлял себе, что Москва — это город, полный секса. Ну знаете, все эти истории про легендарных московских шлюх, все эти статистические выкладки в журналах: в списке стран, где больше всего занимаются сексом, Россия всегда где-то наверху. Я решил сделать из этого исследовательский проект и стал разговаривать об этом с местными — но обнаружил, что все страшно стесняются и не желают это откровенно обсуждать. Кто-то объяснил мне, что это пережиток советско-ортодоксального наследия. Здесь не то что бабки, но даже молодые девушки, когда видят сверстницу в мини-юбке, начинают говорить: «Фу, какая безвкусица, оделась как шлюха». Тогда я стал искать скрытую Москву — виртуальные и физически существующие места, где о сексе говорить не стесняются. Для начала я зарегистрировался на всех сайтах знакомств, и в том числе на Badoo — если я не ошибаюсь, он сейчас самый большой на планете, и в списке главных мировых сайтов уже обогнал cnn.com. А принадлежит, к слову, русскому бизнесмену. Московские девушки в сети держат себя в руках, и почти ничего, кроме «привет, как дела», себе не позволяют. Зато русские гей-сайты — это самая дикая вещь на свете. Там сразу присылают фотографию без трусов, или пишут: «Хочешь секса прямо сейчас? Я уже тут!» Зато в публичных местах девушки ведут себя куда раскованней, а вот геев почти не видно и не слышно. Это понятно: к гомосексуалистам в России относятся с огромным предубеждением, даже агрессией. Поэтому неудивительно, что за пределами «Солянки», «Стрелки» и «Симачева» люди изо всех сил скрываются, почти никуда не ходят со своими парами и никак себя не проявляют. На разведку в специализированные гей-бары я тоже ходил — со своей нью-йоркской подругой. В «Центральной станции» вот неплохо, хотя место, которое нас по-настоящему поразило — это клуб «12 вольт». Вот уж где 90-е как будто не закончились: угар, веселье напропалую и крайне разношерстная публика, от водителей автобусов до иностранцев. Но это одно место на многомиллионный город.

Вообще, мне дурно становится, когда я слышу вздор вроде: «В России геев раньше не было! Их насадила Америка в 90-х!» Это просто голоса больного разума. Я думал, что Колумбия в этом смысле — очень отсталая, шовинистическая страна, но до России ей далеко. Там, по крайней мере, не только преподают в школе сексуальное воспитание, но и объясняют, что гомосексуализм — это не болезнь. А у вас в Петербурге приняли какой-то немыслимый закон о пропаганде гомосексуализма среди детей — это уму непостижимо.

Из изучения сексуальных паттернов мое исследование выросло в работу вообще про выражение себя на публике — и как оно зависит от архитектуры. Вы и сами прекрасно знаете, что город очень тяжелый. Например, в районе, где я живу, ширина Садового кольца составляет 70 м, и у тебя есть 40 секунд, чтобы его пересечь. А ночью светофор перенастраивают, и остается только 20 секунд. Во мне 185 см, и даже мне приходится нестись пулей. Представьте, каково пожилым людям.

Я не очень успел понять, как живут москвичи в своих семьях. Но кстати: знакомые, которые у меня появляются за пределами «Стрелки», уже на второй или третий раз ведут меня знакомиться с тетей или с бабушкой. А вот у тех, кого я знаю по «Стрелке», я даже ни разу не был в гостях — за исключением одной моей близкой подруги.

Две вещи, которые мне в Москве категорически не нравятся, — это еда и фейсконтроль. Еда просто пресная, примитивная. Нет, ну в «Стрелке» еда стандартная, но очень уж дорогая. Единственная вкусная вещь, которая мне в России понравилась, — это хачапури. С фейсконтролем ситуация другая: молодые люди боятся даже попытаться пойти в какое-то место — вроде того же бара «Симачев». Меня самого пускали везде и без особых проблем — и в закрывшийся «Рай», и в Soho Rooms. Правда, вот именно туда пришлось нарядиться, чего я не люблю. Кстати, про наряды. Девчонки, конечно, с этим переусердствуют. Если они куда-то идут, то выглядят сногсшибательно и ведут себя вызывающе. Мне тут говорили, что это потому, что они такие свободные и сами выбирают, как им жить и с кем проводить время. Но я думаю, что это не из-за храбрости, а потому что они отчаянно боятся, что их не выберут. В Москве ведь сексуальная инфраструктура обслуживает только интересы мужчин. Девушек много, и они красивые, а парней мало — и соблазнительными их чаще всего не назовешь».