Князья мира сего

В Аджарию, грузинскую провинцию у моря, не спешат туристы: в худшем случае, ее путают с Абхазией. Между тем здесь обнаруживаются райские красоты, гениальные хачапури, милые странности и все признаки грядущего курортного бума.

Ван Гог, спенсер и судовой кран

Прозаик Константин Гамсахурдиа, отец первого президента Грузии, любил уподоблять предрассветное солнце яичному желтку. Первым же аджарским утром понимаешь, откуда берутся такие метафоры. На стол ставят тарелку, в тарелке — лодочка из теста, в лодочке — растопленный сулугуни, сливочное масло и непосредственно желток. Все перемешивают, у лодочки отламывают борта, макают в сыр и едят. Это и есть знаменитое хачапури по-аджарски — главная гордость и высшее достижение местных кулинаров, а также, по весьма распространенному мнению, лучший на свете завтрак.

В Батуми мы летели, набитые чужими воспоминаниями: все вспоминали счастливое детство, прилипший к пяткам песок, хачапури, дельфинарий и Ботанический сад. Увы, дельфинарий пришел в негодность еще в 1990 году, зато все в порядке с садом, которому 15-летнее отсутствие туристов пошло только на пользу. А главное — все в порядке с городом и его жителями. Аджария и при Абашидзе была самой преуспевающей провинцией Грузии, а сейчас здесь и вовсе замечательно. Из песочного цвета домов больше не сыплется песок, по улицам, помнящим кайзера Вильгельма, шныряют подержанные «мерседесы», а вдоль кромки воды по бывшей набережной Лейтенанта Шмидта гуляет степенная публика. И почему-то невероятно много детей — кажется, что в пределы города несемейных просто не пускают.

Нынешний Батуми отчасти похож на Ниццу, отчасти — на декорации к гэдээровскому вестерну с двухэтажными, почти картонными домиками, а еще, совершенно неожиданно, на Арль. Сразу после падения батоно Аслана фасады города, обращенные к воде, стали массово перекрашивать в веселые пастельные цвета — розовый, лазурный, изумрудный. Покрасили даже судовые краны, отчего любая фотокарточка из Батуми теперь напоминает репродукцию Ван Гога. Расчистив набережную, поставив скамейки с литой надписью «Boulevard Batumi», позвав инвесторов, батумские граждане с плохо скрываемым нетерпением ожидают, когда это великолепие оценят жители свободного мира. Общее их настроение еще 150 лет назад описал английский капитан Спенсер: «Когда же эта восхитительная местность станет магнитом для всех путешественников Европы? Какой простор открывается здесь для любителей прекрасного, для минералога, ботаника, геолога, для всякого интересующегося историей народов!»

Сваны, Ктулху и Есенин

Это и в самом деле так. Про историю народов вам подробно разъяснят в ближайшей же шашлычной: мало что так удается аджарскому народу, как анекдоты про жителей Сванетии и разъяснения, почему абхазцы — испорченная нация. Ботанику прямая дорога в Ботанический сад: на взгляд непрофессионала — это просто красивый парк на горе, на самом же деле в нем растут тысячи каких-то редких растений. Любителю же прекрасного имеет смысл прежде всего обратить внимание на летнее кафе «Осьминог» работы Зураба Церетели: это, по всей видимости, лучшая в мире иллюстрация фразы «пробуждение Ктулху». Вздыбленная масса мозаичных щупалец даже издалека выглядит устрашающе, а уж пить внутри кофе — ни с чем не сравнимый опыт.

Конечно, во времена Спенсера никому бы в голову не пришло назвать Батуми курортом. «Жизненные и санитарные условия Б. крайне плохи, — неприязненно сообщают Брокгауз и Ефрон. — Приспособлений для морских купаний не имеется. Вследствие обилия влаги, роскошной растительности, болот и сильной жары господствуют тяжелые формы лихорадок, иногда оканчивающиеся смертью». Плюс бесконечные цистерны с нефтью, танкеры, мошенники, контрабандисты — сто лет назад тут шумела закавказская Касабланка. Международный авантюрист и фальшивый шейх Курбан Саид подробно описал, чем положено заниматься белому человеку в батумском порту: слоняться по пристани, с тоской смотреть на уходящие корабли и с интересом — на фланирующих дам. Традиция эта нашла богатое отражение в истории русской словесности. Смотри, например, стихотворение Есенина «Батум»: «Каждый день я прихожу на пристань,/Провожаю всех, кого не жаль,/

И гляжу все тягостней и пристальней/

В очарованную даль».

Или одноименное Геннадия Шпаликова. Начинается оно строфами «Работа нетяжелая, и мне присуждено/пить местное, дешевое, грузинское вино», а заканчивается: «Мне оставаться в городе, где море и базар,/где девочки негордые выходят на бульвар». С тех пор решительно ничего не изменилось: пристань на месте, танкеры и девочки тоже, в наблюдении за ними можно запросто провести неделю-другую. Тем более с вином: местным, дешевым, неизбежным.

Шератон, Гоги и апостол Матфей

В Батумской картинной галерее висит неплохой Пиросмани, но ходить туда необязательно: его безымянные ученики украшают улицы города, стены закусочных и обочины всех важных дорог Аджарии. Схематичное хачапури по-аджарски, помидор анфас и в профиль, усатый повар с вязанкой шампуров, девушка с шашлыком, просто шашлык. И примерно в той же манере — гранитные портреты серьезных мужчин и авто, с которыми они нечаянно упали в пропасть. На любой горной дороге таких портретов наберется с десяток. Упасть, в принципе, немудрено: все носятся как проклятые, а даже на самом крутом серпантине мирно пасутся коровы — их, как в Индии, тут никто не гоняет. Но смысл забираться в горы есть, причем в каждой местности свой. В ущелье Махунцети, например, гениальное кафе у водопада (вода падает непосредственно в чашку с кофе) и два крутых каменных моста через бурную речку — мостам примерно веков десять, и хоть бы хны. В селе Верхний Джочо семейный ресторан в самшитовой роще, где дают аджарские специалитеты вроде особенного сыра в масле, а главное — жареную рыбу из горного ручья. Есть горный поселок, прославившийся тем, что там накрыли гигантскую плантацию конопли и ее хозяйку, 88-летнюю старушку с 60-летним стажем употребления. И практически в любом селе после недолгих расспросов можно раздобыть что-нибудь удивительное: вино из винограда, который растет только здесь, 80-градусную домашнюю чачу из хурмы или крупно нарезанный табак непредсказуемого качества.

Все это великолепие горцы просто мечтают продать туристам, только не знают, как. Попытки эти пока ужасно напоминают кинофильм «Будь здоров, дорогой», конкретно — ту его часть, где гостей пообещали покатать на плоту и ради этого выломали стену у дома. Скажем, глава администрации Кедского района, к которому нас заманили под каким-то смешным предлогом, изложил шикарный план переоборудования под пансионат горной погранзаставы. Правда, застава пока на балансе Минобороны, но — чего не сделаешь ради хороших людей!

Этот трогательный местный капитализм родился не вчера: еще при советской власти к крепости Петра пристроили теплицу с лимонами, а в Апсарской крепости устроили совхоз. Под стенами бывшего форпоста римлян теперь торгуют надувными кругами и газетой «Жизнь», внутри растят огурцы и яблоки. Еще торчит одинокий белый крест: табличка предлагает поверить, что это могила апостола Матфея. Редких путешественников возят в крепость мимо российской военной базы, где грустный солдат отгоняет коров веником и светятся три зловещие надписи мелом: «Обманщики!», «Я лублю тебя» и «Гоги лох». Базу скоро освободят, и, наверное, ее, как и все в Аджарии, купят решительные казахи. На месте военного полигона будет пляж, на стрельбище — санаторий, вместо Школы морского обучения — Sheraton, в бывшем отеле London — казино; была одна улица с тотализаторами — станет пять, и Батуми окончательно превратится в Монте-Карло. Или не превратится. По крайней мере дельфинарий отстроят точно.

Абашидзе, волк и детская опера

Вследствие обилия влаги, роскошной растительности или же сильной жары ощущать себя той самой 88-летней старушкой начинаешь уже вечером первого дня. Хочется глупо смеяться, глядеть в очарованную даль и без конца слушать рассказы штурмана Левана по прозвищу Животное о том, как он пил в нью-орлеанских барах, а потом чуть было не попал в ураган «Катрина». Сильно помогает и тот факт, что примерно каждый второй в Батуми — князь. Наш гид Тараш сообщил о двух грузинских князьях, живущих в соседних квартирах: у одного — башня в Сванетии и четыре холма с гранатовыми деревьями, у другого тоже все неплохо. И у каждого дома — по роялю. Потом он и сам оказался князем в шестом поколении, и все проблемы Грузии объяснил на примере собственного характера: с Грузией, как и с Тарашем, можно действовать только лаской. Под вечер мы с князем обсудили проблемы батумских б…дей, клубную моду и недостатки правления Аслана Абашидзе. Последняя тема, неизбежная, как хачапури на завтрак, взволновала даже нашего водителя, молчаливого человека с татуировкой «В.О.Л.К.» на кулаке: «Что он сделал хорошего? Детскую оперу?!»

Заняв твердую позицию по вопросам взлета и падения А.Абашидзе, можно окончательно расслабиться. Поглощать вино кувшинами, хачапури — килограммами, пить кофе у воды, обсуждать цены на нефть и смешную манеру местных полицейских патрулировать набережную на квадроциклах. В Батуми жизнь представляется бесконечной последовательностью тостов — и прожить ее нужно так, чтобы всегда было кому сказать «алаверды». Ни о чем другом здесь думать не хочется. Может, потому, что в залив кто-то запустил танкер гипнотически-алого цвета с белой надписью «Arcadia» на борту. Может, из-за дурманящего запаха магнолий. А может, просто потому, что, как говорила моя учительница географии, влажные субтропики — это там, где человеку всегда беспричинно хорошо.