«Бетон на фоне — это довольно искренне» Создатели Furfur о мужских увлечениях и куртке как произведении искусства

— У вас часто встречаются материалы о вещах, которые нет возможности купить ни у читателей, ни у редакции. Например, все эти подробные рассказы о дорогих мотоциклах. А некоторые вещи просто не продаются в России. У вас самих есть мотоциклы?

Сколков: Нет. Но естественно, что чем дороже продукт, тем уже его аудитория. Да, у нас не так много людей, которые ездят на мотоциклах, но зато многим это интересно.

Катовский: У меня нет ни одной вещи марки Supreme, но я за ними слежу, потому что мне интересна концепция и идеология бренда, культурный бэкграунд. Как есть то, что за панком, так и есть то, что стоит за Supreme, — и мне лично интереснее следить за ними.

— Но все-таки есть первопричины, а есть следствия.

Катовский: Да не суть, идея не в том, чтобы интересоваться корнями. Мне интересна молодежная культура, мне нравятся субкультуры и нравится следить за тем, как это развивается.

Сколков: Вот взять Sex Pistols: они носили ­кожаные куртки и драные майки — эти майки ­сообщают о группе какие-то вещи, за ними сто­ят определенные культурные ценности. Одно влияет на другое. Если ты следишь за всеми эти­ми вещами, то ты потребляешь всю культуру.

— Но ведь куртка — это же все равно в первую очередь просто вещь, нет?

Катовский: Нет, это все равно что сказать, что панк — просто жужжание гитар. Но это не так, это целая культура. Если бы куртки были ­бесплатными, как панк, возможно, и отношение к ним было бы такое же. Но поскольку они стоят каких-то денег, то сразу включается: «Нет, это вещь, это стоит денег, продается и покупается».

Сколков: В России такое отношение к вещам. Считается, что увлекаться вещами — значит быть несерьезным человеком. Но на самом деле это такие же произведения искусства и мастерства, как и то, перед чем принято трепетать.

— Все-таки панк — это в первую очередь идея, подразумевающая определенное отношение к цен­ностям. Она может быть выражена и в музыке, и в одежде, и в чем угодно. А идея куртки может быть выражена только в куртке.

Сколков: Куртка Alpha Industries — это такое же произведение, как и альбом Sex Pistols.

Катовский: И сделать эту куртку можно с той же любовью.

— Нет, ну все-таки альбом Sex Pistols как-то позначимее будет, нет?

Катовский: Это здесь ни при чем. Дело в отношении — ты записываешь трек, ты его холишь и лелеешь, вкладываешься в него. Так и с курткой. А затем она обрастает своей легендой.

Сколков: Мы не говорим про изменения в обществе, мы говорим про отношение к делу. Я никогда не понимал, почему дизайнеров одежды и музыкантов ставят на разные полки.

— Как вы меняете мир? Какие у вас были ­существенные прорывы в области текстов?

Сколков: Мне нравятся наши ранние гиды по стилю. Те материалы, на которые сначала не ставишь, а потом они вызывают какой-то резонанс, люди об этом думают, а потом ходят, по-другому одевшись.

— А что вы изменили в мужской моде?

Сколков: Мне кажется, довольно многое. От своих друзей я часто слышу: «О, смотри, ­парни по фурфуру».

— Это же обычно с иронией говорится, нет?

Катовский: Ну у кого как, камон. Видимо, в твоем кругу об этом говорят с иронией. Естественно, мы тоже изменили внешний вид современных россиян. Но так не бывает, чтобы мы запустились — и через год все ходят на узкачах.

Сколков: Это постепенная работа, ты понемногу переубеждаешь людей и делаешь их своими единомышленниками. Нельзя привить мужские качества за два года.

— У вас недавно был материал про хардкор, я его открыл и обнаружил там афиши концертов соответствующих групп. Про этику хардкора там не было ни слова сказано, одна эстетика. Это можно экстраполировать на практически каждый ваш материал о культурных феноменах.

Катовский: Для начала: анализ, пусть небольшой, но был. В первую очередь мы хотели написать о плакатах, мы о них и написали. Если захотим рассказать о Minor Threat, мы расскажем о них и их бэкграунде. А здесь мы хотели рассказать о плакатах, потому что они нам показались интересными с эстетической точки зрения.

— Вот я о том и говорю, что большинство ­вещей вашему сайту интересны с эстетической точки зрения.

Сколков: Пускай, но это потому, что о стиле наш сайт рассказывает подробнее всего.

Катовский: Если бы мы были журналом про культуру, мы бы так же подробно анализировали культуру. Но мы журнал про стиль, потому что это входит в определение мужского журнала.

— Но мы живем в стране, где с точки зрения стиля все довольно слабо.

Сколков: Вот именно это нам и не нравится. То, как люди относятся к одежде. В частности, нам не нравится твое отношение к одежде, мы ­хотим его поменять.

— Существует мнение, что повышенное внимание к деталям — это скорее женская черта.

Сколков: Мы так не считаем. Существует и стереотип, что мужчина должен ходить на ра­боту, а женщина — сидеть дома. Наверное, стоит с ним ­бороться, потому что общество развивается.

— Хорошо, но ведь методы борьбы могут быть разными. Просто Furfur — это совершенно не залихватское издание, а умеренное и скучное, что странно для молодежного сайта.

Катовский: Это твое ощущение. Это не так.

— Хорошо, а какие вы можете захватывающие материалы назвать? Когда вы решились на серьезные ­поступки?

Катовский: Вот мы сделали тату-машинку и набили татушку.

— Я говорю о чем-то, что ­расскажет о вас.

Сколков: Ну мы же не про себя журнал де­лаем. Мы можем про ­себя рассказать, но не всегда это сочетается с журналом.

— Все-таки вы являетесь ­руководителями этого сайта, транслируете его ценности, поэтому и интересно, как у вас самих жизнь складывается. Например, вполне понятно, что олицетворяет Михаил Идов на посту главного редактора GQ.

Сколков: Идов — это другое поколение, и его позвали в журнал с уже сформировавшейся историей. Мы же шли от своих увлечений, создавали журнал, опираясь на них.

— Так о том и речь, что это книжные, комнатные такие увлечения. В них нет особого безрассудства, смелости.

Сколков: Что значит — комнатные? Я все равно все испытываю на себе — если я пишу про то, как было классно в слэме, то я там был. А если нет, то я найду человека, который напишет. Как с мотоциклами. Я не езжу на мотоцикле, но мне интересна эта эстетика и культура.

— Но разве может быть мужской журнал ­совсем мягким, без агрессии, жесткой подачи? У вас были конфликтные материалы?

Сколков: Сложно сказать… Практически нет. У нас были колонки, мнения, с которыми большинство не было согласно.

Катовский: У нашего сайта есть своя история — мы вышли из Look At Me. Это такой сайт из нулевых, когда все занимались обозрением. Не было особо мнений, все просто залипали в интернете, поглощали новое. Такое отношение при­вело к тому, что перестало появляться что-то но­вое, возбуждающее интерес. Да, поскольку Furfur вышел из Look At Me, законы построения материалов пришли оттуда. Сейчас мы начинаем это менять, последние полгода мы пишем о темах, ­которые будут восприняты аудиторией в штыки, которые их заставят задуматься.

— Например?

Сколков: Ну вот о татуировках на лице. Мы пишем об этом как о взрослой культуре, для людей это выглядит совершенно дико, это идет вразрез с их отношением к жизни.

Катовский: То, о чем ты говоришь, это характеристика целого поколения. Неудивительно, что мы являемся его продолжением. Но мы меняем и меняемся.

— Хорошо, а у вас есть манифест этих перемен?

Катовский: Есть текст Андрея Ковалева об отношении к одежде, о котором я говорю. Кроме того, где-то полгода назад мы радикально переделали сайт. Там раньше было дерево на фоне.

— А теперь бетон. Какая разница?

Катовский: Для тебя никакой, но для нашей аудитории это очень важно. Они были фанатами определенной эстетики: херитейдж, куртки ­Barbour, бороды; и эта переделка была для них знаком очень существенных перемен.

Сколков: Нас сначала ассоциировали с суперклассическими вещами — с дровосеками, с боро­дами, но со временем это превратилось в карикатуру на самих себя, форма оказалась впереди содержания. Ну тогда это был такой дух времени, тренд. Потом нам самим это надоело. Надо было отойти от этого.

— Так что в итоге символизирует бетон?

Катовский: Это ассоциативный образ, свя­занный с мегаполисом. Я считаю, что бетон на фоне — это довольно искренне. По крайней мере это лучше, чем делать вид, что мы лесорубы.